Бармалей поперхнулся.

– То-то я смотрю... – сказал он, возвращая недоеденный кусок на блюдо. – Жирновато как по мне... Хрену к пирогам вашим не помешало бы.

– Ишь, ты, хрену ему подавай! – удивилась мамаша Фи. – Размечтался! Откуда же тебе зимой хрену взять? А и летом его наши лешие да кикиморки в первую голову съедают. Вырастать не успевает!

– Ну, не знаю! – стоял на своем Бармалей. – Котят без хрена есть нельзя. И, мотая головой, он отодвинул от себя объедки пирога.

– Так ты наелся, что ли? – поинтересовалась мамаша. – Что ж, налетай, ребята! Теперь весь праздник ваш!

Баюн с лешим с готовностью и с такой жадностью расхватали остатки угощения, будто сами перед тем не съели столько же.

– А ты, я смотрю, брезгливый, – сказала Ягодинка Ниевна с насмешливой укоризной. – Фи! И губки поджала, и головой покачала. – Вот, учись, как следует впрок наедаться.

– Вы меня разгадали, бабуся, – подхватил ее тон Борис. – Я действительно, абы что не ем. А если еще впрок вот так постараться, так я потом с места не сдвинусь.

– Фи! Ежели ты такой переборчивый в еде, как же ты свою Марфутку любить будешь? В смысле, мало ли чего она на стол подаст? Всяко ведь в жизни бывает.

– Ну, до этого еще далеко. До любить, и все такое. Хотя, признаюсь, пироги ее я пробовал. Отличные у нее пироги получаются. Мне просто котят жалко. Откуда тут у вас, кстати, котята взялись?

– Как откуда? Есть кот, будут и котята. Ха-ха. Или, ты думаешь, Баюн у нас только по сказкам мастер? Нет, он и по котятам дока. Хэ-х. Но это все шутки. Басни да побасенки. На самом деле, нам нормальный фарш из деревни Митькино доставляют. Так что, напрасно ты...

– Это как же доставляют, из Митькино-то? Я что-то не понимаю. Разве туда из волшебного леса дорога имеется?

– А вот, как... Вот так. Тайными тропами. Да это и не сложно, дороги запутывать да распутывать. С нашими-то умениями.

– Угу. Это конечно. Тогда расскажите еще, что это вы в своем котле варите? Вроде, давно кипит уже, а никто варево даже не пробует, только помешивает.

– Ты, смотрю, глазастый, все подмечаешь.

– Ну, есть немного. Пришел с вопросами, теперь ищу на них ответы.

– Тогда должен был заметить, что народ в корчме грустный сидит. Брагу пьют, а грустные. Заметил?

– Ну, заметил. И что?

– А тогда и вопрос должен был себе задать: отчего?

– Ну, задал. Отчего?

– Так вот, оттого. Оттого, что праздник у жителей волшебного Русколанского леса отобрали.

– Да кто же это решился на эдакое супостатство? Что, кстати, за праздник? Я не ведаю.

– Хрустальный бал, – вставил леший, и так грустно вздохнул, будто собственноручно драгоценную стеклянную вазу разбил. Прямо этот хрустальный звон в воздухе послышался.

– Ты видишь? Видишь? – показала на лешего рукой хозяйка. – Хозяин леса едва не плачет!

– Вижу, бабуся, вижу, – согласился Бармалей. – Лешачина наш совсем понурился. Однако что это за Хрустальный бал такой? Я о таком и не слыхивал.

– Ясное дело, не слыхивал! И не должен был! Потому как никому потустороннему про него знать не следует, – Ягодинка Ниевна сверкнула глазами. – Но, раз уж без тебя, молодца, нам все равно не обойтись, то тебе расскажем. Так вот, Хрустальный наш бал – волшебный.

– Волшебному лесу – волшебный бал! – вновь вставил слово леший.

– Волшебному народцу в волшебном лесу волшебный бал, – дополнил его определение Кот Лютик.

– Именно, – приняла поправки мамаша Фи. – Каждую зиму в новогоднюю ночь Дед наш Мороз Иванович объявляет Хрустальный бал, который он правит вместе со Снегурочкой, своей верной помощницей. Бал не простой, как уже было сказано, а волшебный, потому на нем присутствуют в равном праве все жители лесные.

– И не только лесные, но и всякие-разные, и полевые, и водяные, и сельские, и городские.

– Все, которые волшебные...

– Чистые и местами нечистые, без разницы.

– Да, только на этом балу Хрустальном могут повстречаться и протанцевать друг с другом до самого утра, например, хозяин леса и какая-нибудь царевна.

– Несмеяна...

– Или кикимора болотная и домовой.

– Чистые и нечистые вместе? – удивился Бармалей. – Нешто такое возможно?

– А что ты удивляешься? – отвечала Ягодина Ниевна. – Без нечистых нет чистых. Потому что, как иначе определить, кто есть кто? Сравнить-то не с чем. Мы с ними как две стороны одной оловянной тарелки, что с одного боку выпуклое, то с другого...

– Впуклое!

– Вот-вот. Выглядит по-разному, а, по сути, одно и то же. Так вот, Дед Мороз объявляет бал. Ровно в полночь в новогоднюю ночь он останавливает часы, и веселье начинается. На балу, за праздничным столом, рядом с Дедушкой Морозом присутствуют одновременно Старый и Новый год. А как же, все чин чинарем! Новый год на бал Снегурка приглашает и приводит, это ее святая обязанность. То есть, без нее бал тоже не состоится, кроме нее обязательного гостя привести некому. Уж за одну эту ее обязанность, никто в Русколанском лесу Снегурки не обидит. Поскольку время остановлено, бал может продолжаться бесконечно. Но на самом деле он заканчивается тогда, когда упадет без сил последний пляшущий. Лишь тогда Старый и Новый год пожмут друг другу руки и разойдутся в разные стороны, а часы возобновят свой ход. Считается, что чем дольше продлится Хрустальный бал, тем удачней будет год для всех. Вообще для всех. Вот именно для того, чтобы танцы продолжались как можно дольше, чтобы у танцоров не кончались силы, мы и варим – специально для этого случая – варим свой особый сбитень.

– Ага, так у вас тут сбитень варится! То-то я смотрю! И вдыхаю! От одного запаха голову сносит!

– Старинный русский напиток! – гордо сказал леший.

– Сваренный из меда, специальных пряностей и тайных трав! – подхватил Баюн.

– А еще мы в него добавляем брагу, примерно половину. Но это уже в самом конце.

– Наш особый Русколанский сбитень – это что-то особенного!

– И сладкий, и хмельной!

– Волшебный!

– А теперь, получается, все насмарку!

– Без праздника и сбитень впрок не пойдет.

– Так что же тут у вас произошло? – постарался вернуть разговор от эмоций к фактам Бармалей.

– Дык, что... Заявляется тут надысь Дед Мороз, собственной персоной, и объявляет, что Хрустального бала не будет. Отменяется, мол, бал до следующего объявления.

– Вот те на! А чем объяснил?

– Да ничем! Отменяется, и все. Мол, хозяин барин, я так решил, и не обсуждается.

– Барский произвол.

– Именно!

– Таааак...

Наевшись и отогревшись, Бармалей благодушествовал. В меру, конечно, насколько обстановка позволяла. Сказка, в которой он очутился, помалу начинала ему нравиться. По крайней мере, обстановка перестала его смущать. Он даже поверил, что все, происходящее с ним, правда. Еще бы чашечку кофе, мечтал он, но это в корчме вряд ли. А к сбитню, например, он не знал, как относиться. К тому же никто его ему не предлагал, даже на пробу. Вообще, дело, в которое он ввязался, быть может, несколько опрометчиво, теперь казалось ему вполне разрешимым. Он совсем забыл, что значит, столкнуться с живым Злозвоном нос к носу, да еще получить от него палкой по лбу.

«А вокруг голубая, голубая тайга!..» – надрывно и проникновенно о своем, о лешачьем, тянул хор леших.

– Погоди, погоди! – вдруг забеспокоился добрый молодец. – Как же так? Как же это мог самолично Дед Мороз быть? Ведь его Злозвон, Карачун, то есть, того, устранил?

– Вот и я теперь думаю, что не мог. Не мог Дед наш Мороз такого сказать! – сверкнув глазами, согласилась с Бармалеем Ягодинка Ниевна. – Теперь-то я вижу, что то Карачун был, и не кто иной, а в тот раз он нас тут всех провел. – Леший с Баюном в знак согласия активно кивали и мотали головами. – Ему и надо-то всего было, шубу Дедову надеть да шапку, – продолжала мамаша Фи. – Да бороду расчесать. Они ведь братья родные, похожи, как два яйца. Только один добрый, а другой Карачун. Я еще засомневалась тогда! Подумала: что не так с дедушкой нашим? Почему он босой ходит? Решила, может со Снегуркой что стряслось, вот и не в духе он? Ее, кстати, с тех пор никто в лесу не встречал, не видел.