- Княже там отрок у ворот, пристал никак не прогоним, тебя требует.

Что делать, миловаться с Машей опосля придётся. Отроком оказалась чумазая и жутко исхудавшая Мариде. Улизнувшая на капище от дружинников, всё это время тайком крутилась возле княжеского подворья, пыталась придумать, как вызволить Вячко со товарищами. Уже решилась просто стрелять во всех, кто будет рядом, когда на казнь любимого поведут, а когда стрелы кончатся ножом себя в шею ткнуть. От сердца отлегло, когда дружину волчью в городе увидела, а уж потом и спецназ, на крышах таящийся, признала.

Ближе к обедне вывели моих на площадь для суда княжеского. Владимир по новой сказывал люду киевскому подготовленное обвинение, что нельзя божьих людей трогать невместно и смертоубийство учинять. Всё пришлось выслушать спокойно и с согласием, потом слово попросил

- Смертоубийство, особливо богом нашим, Перуном-молниеруким отмеченного человека, достойно только смерти.

Поддержал меня криками люд на площади.

- Напали на меня и вот, на жену в доме моём, показал всем Машу при всём параде разодетую с умильным до нельзя личиком.

Зароптала гридь киевская, да как вместно красоту такую обидеть…

- Споймали мы тех супостатов, во всём сознавшихся пред богом и свидетелями многими. Говорили они, что направили их на дело грязное пять жрецов. Давно они сообща замыслили и жертвы принесли Стрибогу, Семарглу и Велесу.

Не скрою я специально сюда речь уводил, чтоб Владимиру любо стало.

- Мы же, люд славянский, не станем меч добрый наказывать, что тати в руках держат, а предадим судилищу самих супостатов. Вот и я, принеся дары Перуну нашему, получил благословение от молниерукого, покарать самолично кощунов грязных. А мечом моим стали вот – эти смелые гридни, живота своего не пожалевшие и за жизнь вступившись княжны Марии.

Опять пришлось демонстрировать киевлянам красоту и беззащитность прекрасной ромейки.

Вот и учитель мой не смог в стороне остаться, ведун Фрелаф самим Перуном отмеченный, все вы о том ведаете.

- Если кого и стоит журить за то княже, так только меня с супружницей, прошу помни, что праведный гнев двигал рукой моей, нет корысти в том. О трофеях мечом взятыми и не помышляю, все тебе отдаю в качестве виры за погром учинённый. Там всё в сохранности, человек один оставался приглядывать.

Мариде рассказала, как дружина киевская долго и вдумчиво подчищала всё с капища Ведагорова, что способно к перемещению. Потому теперь воевода и переглядывался с Владимиром.

- Вот покудова я не разобрался, кто из богов пуще остальных, готов помогать народу славянскому жизнь устроить правильно, в княжестве моём святилища токма Перуну-молниерукому ставлю.

Неловкая пауза Владимира затягивалась под нарастающий гул одобрения толпы. Думаю, сработал политик внутри и он, подняв руку призвал к тишине, молвил

- Поступлю, как любо народу киевскому. Слова князя Андрея принимаю вместе с вирой, мечи его пусть вернуться в ножны и служат верно нам обоим. Жду его кузнеца по весне, чтобы делал в моём граде Киеве железо доброе.

Пришлось опять ответствовать

- Благодарю великий князь за мудрость и суд справедливый, позволь предложить тебе больше? Слышал я на капище, когда посвящение принимал бога нашего, историю. Пришли к Перуну-молниерукому пращуры наши и просили еды, чтобы племя своё спасти от голода, а бог наш мудрый и справедливый даровал им удило рыбу ловить, чтобы всегда могли сами еду на стол добыть.

- Предлагаю весной, отроков отправить ко мне в учение, кров и стол им бесплатно дам если не ленивые окажутся. Обучат мои мастера всякого, кто пытливость к ремеслу проявит. Кузнецы мои и поучат. Будут тогда у вас свои мастера да ремесленники.

Судилище закончилось к общему удовлетворению сторон, кроме пострадавшей в виде волхвов убиенных, так кому они теперь надобны. Владимир получил косвенное подтверждение, что народ киевский примет единого бога и на следующий «Пирунов день» стоит ожидать княжеству киевскому серьёзных сокращений в идолах и легализовал большую казну Ведагорову. На шею дважды радостному Вячко бросилась живая Мариде, отмытая и разодетая Машей.

Киев покидали в спешке тут же с площади, я и так рассчитывали при плохих раскладах, валить всех наглухо и бежать рысью на корабль. Теперь задача упростилась, надо успеть добраться до ледостава в град Волков и всё. Даже не довелось поинтересоваться у Ратибора, куда пропал Сварри-Медведь, до суда я всерьёз обдумывал его позицию в случае неудачи, либо спиной к спине встанем, ну или убить придётся.

Шли домой ходко, сам на румы усаживался.

При виде башен града Волков на ум пришло, как же дымы отечества нам сладки и приятны. Дражка поднакопил в картотеках моей памяти множество песен и стихотворений и мне было очень стыдно вываливать их плагиатом на неокрепший разум современников. Хватит мне лавров витязя защитника и строителя прекрасного отечества, это бы потомки вспомнили, а то останусь в сказках волком-оборотнем.

За лето удалось перекрыть торжище крышей и санные пути караванщиков не прекращали поступать в город. Укатанные зимние тракты тянулись от Новгорода, Пскова, Суздали и Чернигова. Монеты мои пришлись торговым по сердцу, особливо мелкие, ходили они аж в Херсонете. Конечно выстроить большие хоромы каменные, даже организованным ордам ремесленников Рузло не под силу, посему средний город теперь выглядел, как одна большая стройплощадка. Заново перепланированный.

В моем окружении тоже небольшие изменения, на плечи Вячко легли заботы внутренней безопасности княжества Волков, а расширяющуюся шпионскую сеть прибирала в свои кошачьи лапки Мария, уж больно по сердцу ей эти коварства и интриги пришлись. Рута посвятила себя воспитанию княжича и Академиуму, ещё с тех занятий Фрелафа загорелась она грамотой и обучению отроков. Большие здания из камня под учёбу и проживание - это не одного года задача. Пока выстроили деревянные, в нижнем городе, покудова хватит для отроков малых и того было раньше невиданно, чтоб ремеслу за так обучали, да ещё кусок хлеба давали. Златка понесла, была весьма кругла животом, занималась исключительно доставанием холопок и обещала к весне разродиться наследником.

Сбыня с мастеровыми высекли на камне имена погибших спецназовцев «Волчьей стаи» добавив к семёрке павших, в бою под Дубками новых героев: Ставок, Крев, Тетьва, Добря, Чус, Белян, Нечай –это была внутренняя площадь и сокрытая от чужих стена верхнего города, наше место силы. Парни в «Волчьей стае» должны знать, что они для князя очень важны, потому и беречь имена павших героев взялся возле самого сердца, в цитадели. На этой площади и принимать теперь будем в спецназ волчий, отмечая особым знаком. Ювелирная мастерская Сбыни сотворила золотые медали «Храбр», с оскаленной волчьей головой на фоне города Волков. Лично повесил на шею двоим, оставшимся в живых, героям Дубков Сновиду с Мокшей и новым, Фрелафу, Вячко и девушке Мариде. Моя интриганка, государственного масштаба, Мария гордилась за хазаринку, как за себя.

- Надо будет и для таких, как Маша со Сбыней, что-то удумать наградное. Потому как государство молодое берегут и приращивают, пуще гридня на ристалище.

Пришла Маша, как-то с книгой амбарной ко мне и тычет в цыфири ладненьким пальчиком, вот смотри княже. Коваль принял крицы стокма, а стали из неё выпустил вот…, гораздо меньше расчётного. Пуще всех Загорова кузница в дрянное железо переводит, за место стали доброй.

- Я с твоего дозволения Мариде справила тишком поглядеть, что там делает Загор. Ничего вроде, работает кузница огнём пышет да дымы пущает, а сам кузнец каждый вечер в нижнем городе по трактирам сиживает, да с людом разным балоболит. Ладноб пьян ходил или девок мял, так он тут же вечером домой твёрдым шагом путь держит. В общем взял его Вячко за брюхо и в холодную. Оказалось, сговорился этот облуд с купцами черниговскими и в обход казны, мечами да кинжалами приторговывал «Сделано волками» клеймёными. В бою, на капище Шибреня, все холопы его оружны были, как раз нашей сталью. Только вот ещё, что те мечи, что Загор торговал от наших, отличаются – это ещё тогда Вячко заметил. Наши белёхоньки, словно сызнова, а у Шибреня ржой покрылись через день, как кровь смыли.