Поднявшись, странник окинул взглядом место свершившейся бойни. Его внимание привлекло мимолетное движение, резко контрастирующее с повисшей в этом царстве мертвых тишиной. Извивающаяся на песке лента стремительно приближалась к одному из тел, лежавших в отдалении. Зрачки серых глаз расширились от удивления, стоило им только заострить свое внимание на том количестве крови, что окружало тело. Старик всегда действовал деликатно и уж тем более никогда не был жесток.

Путник невольно ускорил шаг, приближаясь к распластавшейся жертве. Вернее сказать, к тому, что от нее осталось. Совершивший подобное после вряд ли уже мог в полной мере называть себя человеком. Присев у привлекших его внимание останков, странник заметил неподалеку окровавленную флейту. Сознание едва успело связать два очевидных факта воедино, как с противоположной стороны выпотрошенного тела появилась голова змеи.

— Спокойно, — рефлекторно выставил руку вперед путник, в то время как вторая уже оказалась за спиной.

Голова змеи поднялась выше, демонстрируя узорчатое тело. Во взгляде чешуйчатого существа чувствовалась боль.

— Мне жаль Сахира. Я знаю, что он значил для вас, но мне придется его забрать. Старик должен это увидеть. — Странник не знал, понимает ли его слова эта тварь или нет, но та, по крайней мере, перестала источать угрозу, которую человек ощущал на уровне инстинктов.

Несколько секунд сомнений, и змея демонстративно склонила голову и отползла в сторону. Мужчина позволил себе разжать пальцы, еще мгновение назад сжимавшие рукоять спрятанного за спиной ножа. Он был рад, что все обошлось без лишней крови. Змей путник недолюбливал, но Сахира знал давно и уважал его любовь к этим мерзким пресмыкающимся.

Когда странник грузил изуродованное тело на свою лошадь, в его глазах не было ни капли отвращения. Между тем, сам он предпочел продолжить путь пешком. Судя по оставленным скитальцами тайным знакам, в их лагере человек должен был оказаться еще до рассвета. Это, разумеется, если они не примут неожиданного решения покинуть свою стоянку прямо посреди ночи.

После полуночи страннику пришлось остановиться, чтобы накинуть второй плащ. Пустяковая мера, если сравнивать с тем опытом, что можно было получить еще каких-то пару лет назад. В те времена путник мог отважиться на ночной переход только под угрозой смерти. Климат пустыни менялся наравне со всем континентом, и вскоре само ее существование могло быть поставлено под угрозу.

Стараясь хоть как-то скрасить свой путь, странник попытался представить, какие чувства по этому поводу может испытывать старик. Путник достаточно быстро отбросил эту затею. Человеческие эмоции вообще не были одной из его сильных сторон. На спине равномерно переставляющей копыта лошади болталось тело человека, которого эти серые глаза знали около двадцати лет, но это вовсе не трогало спрятанную за ними душу.

Мужчина убеждал себя, что не помнит, когда именно его сердце покрылось черствой коркой. Ведя внутренний диалог с самим собой, он очевидно лукавил. Он прекрасно знал, какие события непрожитой жизни лишили его чувства эмпатии, просто не хотел себе в этом признаваться. Вскинув голову к небу, он позволил царящей там полной луне утонуть в отражениях его глаз.

Когда взгляд путника вернулся на землю, он тут же упал на один из многочисленных и ничем не примечательных барханов. Скрытая платком улыбка заставила проявиться в уголках глаз едва заметные морщины. Скитальцы здесь, в этом у человека сомнений не было. Подойдя поближе, он положил руку на песок и попытался зачерпнуть небольшую горсть. Пальцы ожидаемо уперлись в натянутую до предела мягкую материю.

Дело осталось за малым — найти место, где заканчивается ткань. Успех пришел черезу пару минут, когда странник преодолел лишь половину окружающего бархан периметра. Пальцы просто провалились вглубь, заставляя вынырнуть на свободу неестественный для ночной пустыни свет. Падающий на землю песок протек сквозь его пальцы. Странник ухватился за полотно второй рукой и сильно потянул на себя.

Ухватив лошадь за вожжи, он смело вошел внутрь. Ему пришлось прищуриться, чтобы побыстрее привыкнуть к яркому освещению. В окружавших его силуэтах сперва чувствовалось напряжение, но стоило ему размотать скрывающий лицо платок, как стало заметно, что натянутые, словно струны, очертания немного расслабились.

— Где старик? — произнес вместо приветствия путник.

Привыкшие к яркому свету глаза уже вполне могли ориентироваться в пространстве. Убежище скитальцев представляло собой замаскированную с внешней стороны под бархан палатку, внутри которой расположился небольшой лагерь. Ночного гостя окружало около сорока человек, но старика среди них не было. Молодой парень, которого путник знал, когда тот был еще ребенком, молча указал в сторону самой большой из дюжины скрытых под барханом палаток. Все обитатели убежища уже успели разглядеть ужасающий трофей и осознать, кому прежде принадлежало это лишенное души тело. Подойдя к указанному шатру, странник оставил лошадь у входа и, отбросив полог, оказался в излишне насыщенном благовониями помещении.

— Решил почтить меня своим присутствием? Неужели соскучился? — привычно доброжелательный старческий голос сейчас звучал вперемешку с наигранной обидой.

Наконец странник увидел и самого хозяина шатра. Прошло около двадцати лет с их первой встречи, и уже тогда глава скитальцев выглядел дряхлеющим стариком. Надо отдать должное тому, что два прошедших десятилетия ничуть его не изменили.

— Тебе стоит кое-что увидеть, — человек с серыми глазами указал рукой на вход в шатер.

Гонец, принесший ужасное известие, вовсе не хотел показаться грубым и не облачал свои слова в более подобающую форму только потому, что понимал, что старику нет дела до того, как именно ему преподнесут трагическую новость. Он снова поймал себя на мысли, что практически ничего не чувствует. Даже сейчас, в тот момент, когда собирается сообщить отцу о гибели его сына.

— Благодарю, что вернул мне тело Сахира, — недрогнувшим голосом произнес старик.

— Ты знал? — удивился гость.

— Своего сына? Лучше всех. В отличие от тебя, он никогда не игнорировал мои наставления и установленные нами правила. Когда он не вернулся в убежище вслед за нами, я сразу понял, что сегодня буду его оплакивать.

— Мне жаль, — склонил покрытую густыми волосами голову путник.

— Мы оба прекрасно понимаем, что это правда лишь отчасти, и дело не только в твоей особенности. Как я ни старался, ты так и не стал одним из нас. И что ты выбрал? Я слышал о твоих похождениях в Кадисе, — в голосе хозяина слышалось разочарование.

— Честный заработок учителя фехтования. К тому же не надо никого убивать, что сильно контрастирует с приевшейся мне жизнью, — улыбнулся путник.

— Тебе стоит держаться подальше от больших городов и не привлекать лишнего внимания. Рано или поздно твои глаза выдадут твое происхождение. Я не для того сохранил тебе жизнь, чтобы ты разбрасывался ею, словно вышедший из-под родительского контроля подросток, — старик произносил эти слова мягко, но гость чувствовал, что тот злится.

— Ты сохранил мне жизнь, потому что не увидел в моих глазах желания жить. Не обманывай хотя бы себя. Тебе был интересен не я, а та история, что заставила мальчика желать собственной смерти.

— Нет. Я пощадил тебя, потому что еще тогда понял, что мы с тобой похожи. — В глазах старика отразилась печаль.

— Какая теперь разница? Долго пользоваться гостеприимством я не намерен, покину лагерь, как только мы простимся с Сахиром, — улыбнулся ночной гость.

Тело главы скитальцев пустыни охватила резкая, но короткая судорога, быстро превратившаяся в слабую дрожь. Глаза странника расширились от удивления. Никогда прежде он не видел, чтобы старик проявил хотя бы намек на эмоциональную или физическую слабость.

— Боюсь, ты выбрал не лучший день, чтобы навестить старых товарищей. Наше время ушло. Видимо, я допустил ошибку и должен за нее расплатиться. — Слегка подрагивающая рука старика потянулась к стоящему на крепком деревянном столе кубку.