— Да, не, — мотнул головой пацан, — только когда смеюсь.

Да, порадовал нас вчера пацан. Вот уж не думал, что так переживать за него буду. Не так, конечно, как тогда у пещеры, тут какое-то другое чувство было.

Соперник Миклуша, несмотря на примерно одинаковый возраст, был выше его почти на полголовы и пошире в плечах. Зато наш выглядел гибче и жилистее. Как и волчонок, Миклуш скинул куртку и красную рубаху, которую успел тайком от всех напялить и теперь красовался ею, демонстрируя через расстёгнутую куртку. «Он здоровее тебя, — шептал на ухо своему воспитаннику последние наставления Полусотник, — поэтому в борьбу не лезь, схватить себя не позволяй. Подскочил, ударил, отскочил. Скорость, скорость и ещё раз скорость. Ты легче его — дольше продержаться должен». Перелезая через канаты, пацан встретился со мной взглядом. Улыбнувшись, я махнул рукой: «Повеселись, малой!»

— Сходитесь! — приказал объявленный судьёй, ещё один седой, незнакомый нам старик.

— Давай, Миклуш! — на миг перекрикивая зал, заорал я. — Давай!

Как и предсказывал Полусотник, волчонок тут же рванул на Миклуша, выставив руки перед собой. Миклуш, напружиненный, как змея перед броском, ждал до последнего момента. А потом чуть подшагнул вперёд, ударив правой кросс в нос, прямо поверх левой руки волчонка, и тут же своей левой короткий джолт в печень. Был бы наш пацан чуть помассивнее, на этом бой и закончился бы, но… Голова Миклуша мотнулась от удара локтем.

— А волчонок-то хорош, — сквозь зубы то ли выругался, то ли признал очевидное Иван. И тут же заорал, — Отскакивай! Разрывай дистанцию!

Миклуш, будто услышав наставника, рванул вбок, одновременно сбивая ладонью удар левой. Но волчонок пёр за ним как привязанный, пытаясь достать прямыми ударами. И снова рывок Миклуша навстречу, — чёткая двоечка влетает в голову противника. Но масса… Массы нашему пострелу явно не хватает. Держа удары, волчонок всё же сумел схватить руку Миклуша, а второй обхватил за корпус. Подворот. Ноги нашего пострела взмыли в воздух. А сам он полетел на пол ринга. Волчонок рухнул на него сверху!

— Рунольв! Рунольв! — взорвалась толпа.

И лишь наша ватага молчала, сжав до скрипа зубы.

Вывернувшись ужом, Миклуш вскочил на ноги и обрушил удары на пытающегося подняться вслед за ним волчонка…

— Да! — заорали мы, срывая глотки. — Миклуш!

… и чуть не свалился от неожиданной подсечки, проведённой Рунольвом. Но удержался, отскочил и снова закружил как лайка вокруг медведя. Подскок, удар, отскок!

— Да! — неистовствовала наша ватага.

— Хватай его! Вали! — поддерживали волчонка оборотни.

И снова Рунольв зацепил Миклуша и снова я замер, сжимая кулаки, когда пацан полетел на пол. И снова, будто мячик, наш пострел вскакивает на ноги, не забыв отоварить соперника. И кружит, кружит вокруг него, скаля зубы!

— Стоп! — крик седого судьи перекрывает гвалт. — Время!

Мальчишки, нехотя, опускают руки.

— Подойдите! — судья берёт их за руки и ждёт, когда стихнут зрители.

Постепенно толпа смолкла. Все слушают судью, не сводя с пацанов глаз. Кто победил? Кто?

— Ничья! — оглашает судья и поднимает руки пацанов вверх. — Это был славный бой!

— Да-а! — орём мы в ответ все вместе. — Да-а!

Рунольв первым подал Миклушу руку поздравляя. Я рванул на ринг и обнял пацана, поднимая его вверх.

— Молодец!

А потом передал в объятия Ивана и Агееча.

— А вот и приз! — фигуристая блондинка протянула пацану большую тарелку с мороженым, политым каким-то розовым сиропом.

— С земляничным, — стрельнула девица глазами на Ивана, демонстрируя своё декольте. — Хотите попробовать?

Потом вызвали Джока и Гнака. Что могу сказать, пацанва старалась, не сдавалась, билась до конца. Но мы остались без двух бочонков пенного, выигранных Агеечем.

— Теперь моя очередь! — не дожидаясь вызова, Полусотник стянул с себя куртку вместе с рубашкой и полез на ринг.

— Три малых бочонка пенного! — заорал я, вскинув руку с тремя выставленными пальцами, даже не дожидаясь, когда определиться соперник Ивана.

— Принято! — тут ответил, стоявший неподалёку, Бёдмод. — Ставлю три в ответ!

— Принято! — подтвердил я.

Полусотник прохромал почти на центр ринга. Зал молчал, ожидая ответа, с уважением разглядывая увечного воина, чей торс был покрыт многочисленными шрамами. Наконец-то его соперник определился. На ринг степенно вышел лысый мужик, возраста Ивана, не уступавший тому количеством шрамов на теле.

— Бой!

Подняв руки перед собой, эти двое сошлись. Они не стали кружить, выискивая слабину другого, подбирая момент для атаки. Полусотнику это было тяжело, а его соперник, видимо, из уважения или просто предпочитая именно такой стиль.

Они зарубились. Порой даже не думая о защите, осыпая друг друга ударами пудовых кулаков. А какие они тяжёлые у нашего штатного тренера, я многократно испробовал на себе. Ор в зале стоял такой, что мне показалось, стены не выдержат. Прошла минута, а эти двое будто даже не запыхались. Кулаки мелькали так, что я с трудом их различал. Вторая минута прошла. Бойцы сошлись в клинче, давя друг на друга массой своего тела и время от времени, всё же пробуя на прочность то печень, то челюсть другого. Тут Иван, подгадав момент, обхватил волка за тело и, прогнувшись в спине назад, швырнул. Классический такой борцовский бросок через грудь, выполненный по всем правилам. И оказался сидящим сверху. Не теряя ни мгновения, Полусотник обрушил удары по голове оборотня: один, второй… Занесённая для третьего удара рука замерла на пол пути. Чистая победа! Поднявшись с тела, Иван присел на колено рядом с лежавшим и начал нажимать пальцами на точки лица, пытаясь привести того в чувство. Судья тут же оказался рядом, но, видя манипуляции Полусотника, не сказал ни слова. Зал, затаив дыхание, ждал. Наконец-то оборотень открыл глаза. Иван встал на ноги и протянул лежащему руку. Оборотень протянул свою, а когда встал, бойцы обнялись. Снова весь зал ревел.

Наконец-то пришла моя очередь. Довольно улыбнувшись, я поискал глазами Бёдмода. Оборотень стоял всё так же неподалёку и на мой немой вопрос, согласно кивнул. Стянув, по примеру Ивана, с себя куртку вместе с рубахой, я отдал их Агеечу.

— Шесть бочонков пенного! — неожиданно заорал старик.

Я удивлённо глянул на него.

— Не, а ну, чё? — азартно сверкнув глазами, пожал плечами Агееч и тут же снова заорал: — Шесть бочонков! Кто поддержит?

— Принимается! — пронёсся над залом оглушительный рык. — И ставлю двенадцать!

Я решил посмотреть, кто же там такой азартный? Через толпу, словно нож сквозь масло, к рингу шёл сам белогривый Трюггви. Ну, если уж сам управляющий подключился…

— Принимается! — как само собой разумеющееся крикнул Агееч, бывшему ли бугру, много лет водившего ватагу по пустоши какого-то управляющего тушеваться.

Если честно, я плохо помню бой, какими-то урывками. И дело вовсе не в том, что вчера я перебрал. Такое со мной и по трезвому случалось ещё на Земле. Вроде трезвый, всё контролируешь, а спустя пару часов понимаешь, — в памяти только отрывочные эпизоды остались.

Вот я на ринге, напротив — Бёдмод: сороковой против пятидесятого. Но это нестрашно, как говорит Агееч, на этих уровнях играет роль личное мастерство, а разницу в уровнях нивелирует мой коэффициент попаданца.

Не нравишься ты мне, оборотень, негостеприимный ты. Вот сейчас я тебе своё фи и выскажу.

Седовласый судья не торопится начинать бой, так и стоит с поднятой рукой — напряжение на нас нагоняет. Только по морде волка не видно, что это его напрягает — безмятежная она у него, будто ночью на растущую луну смотрит. Очень надеюсь, что и моё не слишком напряжённым выглядит. Привычно начинаю разгонять ману по телу, будто гномий комплекс собрался делать. По оговорённым правилам: бьёмся на голой силе и мастерстве, без умений и магии. Так Система комплекс этот за умение и не считает и в упор игнорирует. А разогнанная по телу мана, тем временем, прибавляет не только скорость и придаёт весомость ударам, но и восприятие ускоряет.