— Оспа предков не отъедает конечности у жертв в мановение ока, — ответил Гвальд, сидящий на корточках вместе с Ирмингаут возле тела одного бездомного, который испытал на себе всю мощь природного невезения.

На беднягу напали повреждённые воплощения утопших, однако вместо того, чтобы лакомиться его плотью, они просто оторвали левую ногу и правую руку, умертвив мужичка и бросив на обочине дороги его останки.

— Ну, а почему тогда вы в масках, если это не оспа предков? — нервно прошипел маг, и на него в ответ уставились две пары раздражённых глаз — единственное, что теперь можно было рассмотреть на лицах членов братства Белой Семёрки. — Дайте мне тоже какой-нибудь платок…

— Успокойся, это просто… — проворчал Гвальд, наклоняя голову набок в то время, когда Ирмингаут не желала даже словом удостаивать Ватрушку, — …просто предосторожности. Нас не должны узнать. У Главы слишком яркая наружность, ты же понимаешь, ну, а я…

— Узнать?! Кто нас здесь узнает?! Мертвецы?! — истошно завопил Онкелиан.

— Как можно было перепутать оспу предков с нападением негулей? — тихо прошептал мастер на эльфийское ухо своей боевой подруги.

— Видимо, кто-то весьма потрудился над тем, дабы распустить подобный слух, — еле слышно отозвалась Ирмингаут, вонзаясь кроваво-алыми зеницами в чёрные глазища Гвальда.

На лице бывшего капитана дворцовой стражи красовался тёмно-синий платок, плотно прилегающий ко рту и носу и скрывающий общие черты внешности, тогда как у Главы имелась полноценная, искусно сшитая маска, которую она частенько надевала в самые обычные дни совместно с капюшоном от кожаной крутки. Стараясь держать личность в тайне, женщина будто создавала тени искусственно, посредством собственной руки.

— Толкуют ведь, что Служители культа костей заражены оспой предков? — подметил Гвальд, постукивая указательным пальцем себе по подбородку. — Или, по крайней мере, что эти калеки покрыты язвами и нарывами, может ли быть…

— Вполне возможно, — отрезала Ирмингаут, не дожидаясь того, как Гвальд доведёт фразу до ума.

В конце концов, эльфийка неплохо понимала ход его мыслей, и ей не требовалось выжидать того момента, когда всё подразумевающееся обретёт оболочку из слов, которые, в свою очередь, кто-нибудь недобросовестный может и подслушать. Ирмингаут недоверчиво взглянула на Ватрушку и выпрямилась во весь рост, после чего обнажила клинок Яротая.

— Служители костей?! — завыл перепуганный Онкелиан. — Неужели… Разве Воины Вереска не прикроют наш тыл?!

— Это мы — в тылу врага, коли ты ещё не понял, — грубо отчеканила Глава. — И это мы прикрываем Двойную «В». Пойдём.

— Куда?!

— Ох, бедолага Шатилир, несчастный расстрига, — прошептал Гвальд.

Мужчина тоже поднялся на ноги и сложил ладони в молитвенном жесте. Слабый дождь уже начал накрапывать, оплакивая всех погибших сегодня по вине чьей-то немилости и злого умысла.

— Сейчас Шалвира споёт тебе песнь, и да отразится твоя вечность в зелёной воде, да утешат твою душу Одакис и Кисарит.

Закончив быструю заупокойную речь для старого знакомого, Гвальд тоже обнажил меч и пошагал по пятам Главы. Всюду вокруг встречались следы разрухи и налёта — где-то валялись брошенные вещи, где-то нашли последнее пристанище наиболее падшие из завсегдатаев окраин омута, и их растерзанные и изувеченные трупы теперь наводили ужас на оставшихся в живых. Но на дороге, ровно, как и на стенах или углах немногочисленных зданий явно выделялось нечто общее — странные разводы и пятна грязи, которые до сих пор мерцали чем-то металлическим.

— З-зачем я в-вам нужен здесь? — буркнул Онкелиан, принявшийся заикаться то ли от нервного напряжения, то ли потому, что продрог до костей. — У меня даже нет оружия.

— Руки — твой меч, или ты не маг? Будешь помогать, — сурово выдала Глава. — Взгляни, не чары ли это?

Чуток помявшись на месте, Ватрушка нехотя поволочил ноги в направлении жалкой хибары, на прогнивших досках коей застыла блестящая, уже подсохшая грязь.

— Может, это просто перетёртые минералы? Слюда, например? Кто знает, во что веруют здешние обитатели и зачем они нанесли на свои дома эту смесь? — предположил Онкелиан.

За сегодняшний долгий день ему с лихвой хватило всяческих потрясений, поэтому вначале неизвестная субстанция не вызвала в опальном маге никакого интереса. Правда, когда рядом с прирождённым волшебником возникает нечто поистине магическое — оно неизбежно задевает потаённые струны души, а затем стремительной волной прокатывается по воображению, всецело его захватывая и порой превращаясь в одержимость.

— Хотя… теперь я думаю иначе, да, — согласился Ватрушка, кивнув головой. — Сейчас я вижу, что привлекло тебя, Глава. Это точно колдовство, причём первоклассное.

Ватрушка дотронулся большим пальцем до грязи, после чего размял в руках комок, испытывая и проверяя его.

— Хм… что это за вкрапления? — бубнил маг себе под нос. — Здесь слишком темно… но это походит на зиртан.

За бедняцкой хибарой колосились целые заросли высокого тростинка, из которых неожиданно вынырнула группа негулей. Онкелиан, будучи выходцем из благородного семейства, никогда прежде не сталкивался с подобной нечистью, и поэтому опешил. Зато Ирмингаут среагировала мгновенно — стоило лишь теням воплощений утопших промелькнуть по клинку Яротая, как эльфийка уже приняла боевую позицию. Она ловкими движениями сносила головы врагам и иссекала их корпус, уничтожая одну тварь за другой несмотря на то, что противники тоже проявляли недюжинную ловкость и изворотливость. У Гвальда не получалось так же умело отражать атаки и крушить чудовищ — в конечном итоге, он привык наносить колющие удары, а не рубящие, ведь готовился сражаться лишь с единственным врагом — человеком, таким же, как он. Однако, колоть мечом или кинжалом нежить, что не ощущает боли, — дело весьма бессмысленное и не плодотворное. Негулей проще усмирить, снимая с плеч их головы и разрубая на части корпус.

Когда Ирмингаут разобралась с первой кучкой негулей, она сразу же двинулась к зарослям тростника, ведь в ней взыграли первобытные и дикие части её естества: жажда крови и азарт охотника. Гвальд, с трудном справившийся с двумя особями негулей, недовольно похрустел своей массивной шеей, но всё-таки последовал за женщиной, и только ошеломлённый маг застрял возле хлипкого домика. Постучав пальцем об испачканную стену, Онкелиан внимательно оглянулся по сторонам, и из каждого угла на него преувеличенными глазами страха пялилась очередная скрытая опасность. Даже заурядная гроза стала казаться молодому человеку по-демонически зловещей, поэтому волшебник ринулся за мастером.

— И… Ирмингаут? — позвал Ватрушка взбудораженную эльфийку, когда сравнялся плечом с идущим позади неё Гвальдом. — Можно… может, вы сперва проводите меня до ставки, а уж потом нырнёте в эти дебри… безумия?

Однако ответа не последовало, и Онкелиану ничего не оставалось, кроме как продолжать шагать за Гвальдом. Правда, вскоре мастер обернулся назад и пристально посмотрел на Ватрушку, будто передавая тому некое секретное послание своими тяжёлыми тёмно-карими очами, но все старания прошли даром, и маг ничего не уяснил. Гвальд, покачав головой, печально вздохнул и поспешил за Ирмингаут, попутно прореживая мечом заросли тростника и освобождая путь для Онкелиана.

— Зачем вы идёте к дельте Басул? Что вы намереваетесь предпринять? — наконец, взмолился маг, когда охотники выбрались из кущ высокой травы и очутились посреди открытого пространства.

Пронизывающие потоки ветра усмирились, и впереди раскинулись узкие ответвления рукавов Басул, отливающие серебристо-серым блеском на фоне тёмно-коричневых островков из рыхлых почв. Вода выделяла искривлённые очертания негулей, что копошились возле излучины неподалёку от Сломанного берега. В воздухе повисло подозрительное напряжённое затишье, то самое, что обычно случается перед мощной бурей, и Ватрушка не выдержал:

— Что вы задумали?! Отомстить мне?!

— Не зли Главу, — сурово прохрипел Гвальд, слегка толкнув мага в грудь.