Когда огонь в фонаре потух, опочивальни погрузились в кромешную тьму. Его Высочество задёрнул полупрозрачный полог, растянулся на царственном ложе и закинул левую руку за голову. Однако стоило только зорким юношеским глазам привыкнуть к новым обстоятельствам, как то тут то там начали вспыхивать свежие блики, ибо комнаты наследного принца просто утопали в обилии всего сверкающего и искристого.

Как ни крути, он принадлежал к древнейшему роду в Элисир-Расаре, а в этом королевстве ценили яркие металлы, стекло и белый цвет. Луч луны опять упал на ужасный барельеф в виде головы дракона, и словно разрубил его морду на две части — светлую и тёмную.

Как же можно не думать о том, о чём постоянно запрещают думать? И как забыть то, что всегда остаётся на уме?

Хотя бы сегодня пустовала кушетка его «доброго надзирателя», скрывающаяся за резной ширмой из посеребрённого белого дерева. Что уже хорошо само по себе.

Поворочавшись чуток и покатавшись с бока на бок, принц вдруг резко подпрыгнул и ринулся к окну. Сейчас, когда ночь сгущала мерклые краски, было почти нереально разглядеть что-то внятное через мутное стекло, но молодому господину всё равно мерещилось, будто где-то вдалеке на северо-востоке он видит стройный абрис одинокой Янтарной башни.

Прислонив лоб к холодной раме, он тихо зашептал:

— Надежда даёт много обещаний, но слова не держит своего. Я так долго шёл по правильному пути, но этот путь подвёл меня. Ныне я готов шагнуть на скользкую дорожку и покатиться по наклонной.

В любимых книжках принца лучшие герои всегда призывали слушать собственное сердце и следовать за ним, но что, если сердце велит тебе отодвинуться от света, отречься от всего правильного и полезного и попробовать тьму на вкус?

В конце концов, чёрному сердцу будет проще укрыться во мраке без ущерба для владельца.

Темнеющее Зелёное море успокоилось в предрассветный час, в «час восхождения», как нарекли его подданные королевства Элисир-Расар. Взбитые, пенящиеся волны до сих пор перемещали по песчаному берегу груды мутной воды, однако за прибоем уже следовал молодой хрупкий парнишка с бледно-пшеничными волосами. Вооружённый длинной палкой с крюком на конце, он искал нечто, что могли бы преподнести ему в подарок морские боги… или счастливая утренняя звезда, которая должна была вот-вот вспыхнуть на востоке, там, где иссиня-чёрная бронза неба принялась белеть и нагреваться. Но пока улов его не радовал.

То был второй месяц весны, восемнадцатый день календаря, и пока что каждый из двенадцати «часов» в сутках чётко соответствовал своему наименованию. Если данный период обозначался как «час восхождения» — так оно было, и светило просыпалось точно в срок. Но… это не навсегда. Зимой всё снова перепутается. Наверное, давно пора каким-нибудь мозговитым и рассудительным чиновникам переименовать промежутки дня, ибо не порядок это — давать ложные названия важным вещам. Однако! Только в Элисир-Расаре час идёт за два, ведь во всех прочих житницах Ассалгота звездочёты насчитали в сутках двадцать четыре отрезка, вместо скромных двенадцати.

— Скоро я тебя поймаю. Скоро я… поймаю тебя, — не скрывая радости, бубнил юноша себе под нос.

Золотое бедствие, развернувшееся ночью, только-только отгремело, поэтому время для прогулок было не очень подходящее… Но, как же можно выиграть главный приз, если вообще ничего не ставить на кон? Несмотря на опасность и предостережения друзей, парнишка продолжал упорно искать сокровища.

После так называемых золотых бедствий — непонятных толком катаклизмов, вызванных движениями подводных залежей либбо, горячей волшебной субстанции, — на берега Исар-Динн иногда обрушивались силы разгневанных стихий. Например, по городу и окрестностям ударяли цунами, или, напротив, вода надолго отступала назад, обнажая внутренности Зелёного моря, будто кишки и кости освежёванного чудища. Но не бывает худа без добра, и вместе с разорением и смертями морские воды приносили с собой янтарь. Как обычный смолистый, так и окаменевшее либбо — зирта́н, который использовался магами и кудесниками во всевозможных областях. Обе эти диковинки высоко ценились на рынках, и потому многие горожане шли на серьёзные риски, чтобы заполучить лучшие куски совершенно бесплатно.

Именно на такой промысел выбрался белобрысый и ясноглазый парнишка, бесстрашно рассекающий песчаную отмель широкими шагами. Ловкими и умелыми взмахами своего орудия он ворошил кучи мусора и потрошил стога из намытых водорослей, но не находил ничего стоящего. Сегодня как правило щедрое Зелёное море проявляло редкостную скупость. Оно не наводнило Исар-Динны болезнями, не нарыло новых ходов для воплощений утопших — местного вида нежити, и даже не приманило на берега уграшей — отвратительных и зловредных плотоядных тварей. Но и не подняло со дна ни зиртана, ни янтаря. Ни кусочка. Лёгкая плетёная корзинка для добычи оставалась пуста, но парнишка-ловчий не унывал. По большей части, он выбирался на охоту, дабы развеяться.

Ещё пару мгновений — и восток окончательно порыжеет, а потом солнце озолотит своим явлением все окружные земли. Позади мальчишки, на пепельно-сером песчаном бархане, не зализанном волнами и потому сохранившем матовость, нарисовался юркий зверь размером со среднюю собаку. Он резво бежал к пареньку и хвост его вздымался вверх, будто знамя военачальника-победителя. Таким нехитрым образом животное сообщало, что время на досужие развлечения истекло и настала пора возвращаться.

— Надежда даёт много обещаний, да? — парнишка чеканно отбил языком, присаживаясь на корточки и лаская питомца за ушком. — Именно так здесь и говорят, да? Даёт много обещаний, только слова не держит своего. Какая… безнадёга… что же я поймал?

Бросив поиски, которые сегодня не прибавили монет в кармане, он двинулся прочь, ступая в те места на сером песке барханов, где уже отпечатались следы животного. Да забрезжит магия!

— Благодарю тебя за новую одежду, — проговорил молодой человек, пока облачал своё стройное и жилистое, но статное тело в свежую льняную рубаху.

Крупная золотая монета, висящая у него на шее на простом кожаном шнурке, жадно ловила лучи света, и внезапно отразила один из попавшихся прямо в лицо другому представителю людского происхождения — высокому, хорошо сложённому и крепкому мужчине, что расселся на лавке в углу и разжёвывал между зубов тростинку.

— Не переживай об этом, — хриплым голосом отрезал он, недовольно щурясь и потирая зенки. — Твоя одежда мало того, что порядком износилась, дак она ещё и это… как сказать? Она слишком иноземная.

Мужчина растянул потрескавшиеся губы в ухмылке, а затем коварно усмехнулся. Молодой человек, который мог похвастаться не только приятной внешностью, но и весьма приятными манерами, улыбнулся в ответ. Он уже надел дарёные штаны из неплохого тёмно-синего сукна, которые, кстати, недурно на нём сидели, и теперь не знал, стоит ли прикреплять к ремню обтянутые кожей ножны. Его печальные, светло-зелёные глаза на мгновение задержались на осиротевших пряжках.

— И саблю тоже не вынимай без резкой надобности. Сабля — это странно для Исар-Динн. Здесь простой люд не носит оружия, и уж точно не размахивает им на рынках или в тавернах. Будь начеку. Если городская стража завидит у тебя кинжал или меч, ты очутишься у них на плохом счету. А нам не следует привлекать внимания.

— Хах, как забавно, — хмыкнул зеленоглазый и темноволосый паренёк. — Кто бы мог подумать, что однажды ты окажешься по ту сторону и… ну, в общем, ныне я посоветую тебе не переживать об этом, ибо моя сабля уже принадлежит другим.

Мускулистый мужчина поднялся на ноги, прихватив с лавки камзол из плотной и мрачной ткани без особых примет, и направился к собеседнику. Заложив руки за спину вместе с нарядом, он снова ухмыльнулся и плутовато стрельнул тяжёлыми карими очами, как бы спрашивая всем своим видом у рассказчика: «что всё это значит?»