Помедлив у прохода, он углубился внутрь пещеры вслед за принцем.

— Видимо, по мнению местных владык, «хороший человек» — это вообще кто угодно, — язвительно проворчал маг, переминаясь с ноги на ногу и откровенно не понимая, чем он в силах помочь подопечному. — Ну, или хотя бы тот простак, что не держит в сердце зла, а придерживает сердце только для любви.

— Я всегда это знал! — неожиданно воскликнул Сэль и резво обернулся на Данаарна, так, что ярко-голубые глаза наследника вспыхнули во тьме подземных залов, словно волшебные кристаллы, или те редкие из звёзд, что могли похвастаться едва заметной синевой. — Вот, чем наполняется твоя душа.

— Я — демон-оборотень, и у меня нет души. Точнее, у меня их целых три, склеенные из обрывков.

Эр в отместку блеснул золотыми зеницами на принца и протянул перед грудью руку с напряжёнными пальцами, между которыми кружились магические вихри, плавающие по воздуху, будто мурены в холодных донных водах.

— Он Вас раскрыл, хозяин! — хором завыли вихри, и от этого визга у наследника чуть уши не принялись кровоточить.

Правда, Сэль уже нашёл надгробный камень Тэя Алькосура, высеченный из огромного куска белоснежного мрамора и сплошь покрытый вековой пылью. Рядом на стене покоился тускло тлеющий факел, и почтительный сын взял его, дабы рассмотреть узоры и гравировки, испещряющие отполированную поверхность саркофага, но света всё равно отчаянно не хватало.

— И кто же в Вашем сердце? — вышептал наследник.

— Очевидно, что не та, в чьём сердце я, — улыбчиво, но уязвлённо прошипел Данаарн, подступая ближе к принцу.

— Пожалуй, это несчастье нас с Вами и объединило, — предположил Сэль, отряхивая правой пыль с надгробия.

Но взирать на собеседника он продолжал невыносимо пристально.

— Да. Большая любовь — это не всегда большая удача. Если она безответная, то приносит лишь несчастья.

Эр тоже водрузил кисть на крышку саркофага, а затем отпустил на волю свои вихри, после чего между пальцами у него вспыхнули яркие огни.

— «Меч в камне», — зачарованно прошептал Сэль, счищая последние крупицы песка с надгробия, — «слова на воде».

С дополнительным источником освещения он уже легко мог разобрать, что было написано на погребальном сооружении:

— «Сердце только для близких…» — вполголоса озвучил принц, — дальше надпись обрывается. Она повреждена! Ничего не видно!

— Позволь взглянуть, — спутник нетерпеливо отодвинул наследника в сторону и сам склонился над гравировкой. — Не знаю, здесь могло быть что угодно. Что это вообще? Очередная присказка твоего почившего батюшки? Фамильная пословица?

— Понятия не имею, — юноша раздражённо пожал плечами.

Неужели и этот путь был проделан напрасно? Стены вокруг начали едва заметно раскачиваться и слегка подрагивать, однако пока что никто из присутствующих на это внимания не обратил.

— Как ещё можно открыть этот тайник? Ты что-то упоминал о кольце.

— Да! Кольцо с сапфиром! — восторженно подхватил Его Высочество. — Только, затея эта тоже смертным не по плечам, ибо во дворце наличествуют тысячи подобных колец, и все они совершенно разные!

— Или абсолютно одинаковые, — мрачно прохрипел маг, — то есть, полностью бесполезные.

С потолка заструились ручейки из песка и мелких обломков, вниз полетели блестящие сталактиты, острые и смертоносные, а полы пещеры заплясали. Сэль в ужасе выронил факел и придвинулся к провожатому.

— Что происходит?! — истошно прокричал он, однако бессмертный всё равно почти ничего не услышал: такой поднялся гул в подземелье, что невозможно было разобрать слова даже того, кто орал тебе в ухо.

Эр в негодовании ударил кулаком по надгробной плите на саркофаге, которая так и не пожелала раскрывать посетителям собственные тайны, и прижал к себе Его Высочество, плотно опоясывая плечи наследника несгибаемой рукой.

— Что происходит, Эр?!

Сила притяжения тоже будто бы вышла за пределы своих предполагаемых возможностей: все предметы, прежде со свистом летящие вниз и крушащие могилы на собственном пути, вдруг замерли, а потом устремились ввысь. Белоснежные волосы наследника тоже взмыли вверх, он, испуганно выпучившись, с остервенением вцепился в кафтан бессмертного мага, который словно превратился в последний оплот благонадёжности на этих землях: пока всё разрушалось, переворачивалось вверх дном и исчезало в бездне небытия, Данаарн оставался непоколебимой точкой равновесия. Только он держал и принца, и обе их жизни всего одной натужной кистью.

Однако вскоре окружение поплыло, будто разводы грязи на оконном стекле, которое очищалось под натиском шквального ливня, и Его Высочество обнаружил себя в более привычном месте: он до сих пор находился в крепких объятьях Эра, только уже дело происходило посреди Палат металлических озёр, в Янтарном дворце, а не на опасных и непостоянных почвах Междумирья. Сэль судорожно дышал и никак не мог набраться смелости, чтобы отпустить кафтан Эра, хотя он уже прекрасно понимал, что именно приключилось — виной всему очередное золотое бедствие.

Пучины Зелёного моря опять всколыхнулись и воспряли, а потом с рёвом и грохотом набросились на берег. Это морские воды раскачали замок, это они привнесли в незримое путешествие Сэля и Эра нечто столь реалистичное, извратив общую картину и усугубив все ощущения. Потолки дворца дрожали, стены колебались и принц, вскоре совладавший с чувствами, разжал пальцы и приказным тоном объявил:

— Сейчас! Это лучший момент! Сейчас иди и выкради то, о чём я тебя просил.

На мгновение Данаарн замешкался, хотя он сам знал отлично, что более удачного момента для вторжения в покои Её Милости может больше не представиться. Только маг не желал оставлять в одиночестве беспомощного человека.

— Иди же! Не беспокойся обо мне, я привык к такому. Сколько, по-твоему, я пережил золотых катаклизмов? И до сих пор цел и невредим! Ну, иди!

Недовольно поведя бровью и так и не сказав ни слова, Эр снова перевоплотился в облако чёрной пыли и просочился под дверь. Он летел по пустынным коридорам дворца, которые постепенно наполнялись криками ужаса проснувшихся слуг и дворян.

Может, путешествие по просторам Тчелана не дало желанных плодов, однако на сей раз сюрприз преподнёс реальный мир, так редко удивляющий искушённых. Купчую на Лихие острова, которая хранилась взаперти у королевы-матери и которую просил раздобыть Эмерон, будет гораздо проще выкрасть под шумок. Прибрежная волна вызвала лёгкое землетрясение в замке, а заодно проделала брешь в сложном волшебном барьере, что наложил Зархель на все входы и выходы в королевские покои. Где-то стёрлись магические рисунки и заклятья, где-то из-за тряски рассыпались травы — пресловутые рута и шалфей, — где-то повыпадали драгоценные камни-талисманы. В конце концов, никакие скрытые ухищрения и упреждающие удары не могли соперничать с той силой, которой обладал демон-оборотень. Раньше ему бы просто потребовалось больше времени, ну, а теперь сама природа как будто благоволила нечистой скверне — она отворила замки́ и проложила надёжные дороги к цели. Если хороший человек не держит в сердце зла, а придерживает сердце только для любви — то при таком раскладе не составит великого труда даже пропащему Эру Данаарну сойти за достойный образец порядочности. И неважно, что в чью-то жизнь безответная любовь приносит свет, тогда как других она сталкивает в омут непроглядного отчаяния.

— Быстрей, шевели ногами, — приказным тоном Момо подгонял нерасторопную Лили, которая сегодня вызывала в нём лишь приступы гнева.

Лан легко оправился от приключившегося, по крайней мере, внешне. Он снова сиял, подобно Дион и Цер, отражённым в священной воде озера с королевскими кувшинками, и смотрелся весьма естественно в своём женском облачении. С прямыми волосами до талии и густой чёлкой, в тёмно-сером бархатном платье, сверху прикрытом индиговым балахоном с серебристыми цветами, он скорее напоминал незрелого ребёнка, нежели роковую соблазнительницу. Придерживая белой рукой дверь паланкина, он метал гневные взоры на Лили, что топталась у выхода из здания. Травница никак не могла привыкнуть к чрезмерно длинным полам платья, в которое её вырядили члены братства.