— Хи-хи, ничего, Ваш сын ещё чрезвычайно юн, — понимающе прошептал распорядитель, сложив ладони перед грудью в молитвенном жесте. — Пробьёт час свершений, и он всему обучится.

— Я сделал свой выбор, — безразлично отчеканил Эр, снова закладывая руки за спину.

Седая прислужница вызвалась проводить гостя в покои, а распорядитель отправился на новую встречу.

Эра вели по узким коридорам, стены которых сверкали от пышного изобилия: их украшали и изящные завитки орнаментов, и вензеля, и инкрустация полудрагоценными камнями; кое-где поблёскивали шёлковые драпировочные ткани или светились масляные лампы из тёмно-зелёного и синего стекла.

Служанка открыла дверь нужной комнаты и пригласила гостя войти первым. Мага сразу обступили две невысокие, но ухоженные и привлекательные девушки, одна светловолосая, и вторая с тёмными глазами и копной тёмно-каштановых волос.

— Добрый день, дорогой гость, — поприветствовала вошедшего блондинка.

— Как же нам сегодня повезло! Боги послали нам награду в виде такого красавца, — промолвила вторая, хихикая.

Ей даже не пришлось прибегать к ухищрениям или наглой лжи — Эйман Эр Данаарн, как и всякий бессмертный, выделялся на фоне обывателей Элисир-Расара. Он был красив, физически развит, статен, образован, остроумен и в некой мере даже галантен, и может, какая-то из местных куртизанок сама бы пожелала заплатить ему за ночь пылкой страсти, только, к сожалению, у Эра на вечер имелись иные планы.

Он знал, чего хотели женщины, во всяком случае, от него конкретно, и без промедлений извлёк это из кармана.

Яркий свет, заполняющий опочивальни, пробежался по царственному набору украшений из золота с бриллиантами и сапфирами — любимыми камнями вельмож во дворце, — который Эр «позаимствовал» из несметных коллекций Её Милости.

— Дамы, у меня к вам предложение. Прошу, послушайте внимательно.

За спиной мага принялись сгущаться краски. Помрачнел весь силуэт бессмертного, что ещё сильнее оттенило его алебастровую кожу. И только золотые, сияющие глаза гостя продолжали исторгать огонь, затмевая металлическим блеском здравый смысл и все возможные сомнения, привлекая и очаровывая тех, кто сам преуспел в искусстве искушения и обольщения. Блеск внушал женщинам единственную идею: желание владеть.

— Хозяин! Хозяин! Здесь её нет! Мы не нашли! — выл в правое ухо Эра один из вихрей, пока бессмертный заключал небольшую сделку с проститутками.

— Еёздесьнет, хозяин! Еёнет, проклятье!

— Замолчите! Вы бесполезны! — огрызнулся на подручных Данаарн, когда покидал комнату куртизанок как бестелесный чёрный призрак.

Вначале маг сам обернулся скульптурой, будто высеченной из плотного, прессованного песка из угля, только глаза его по-прежнему искрились, словно два крошечных солнца. Постепенно бушующие зеницы мага остывали, переходя от ярко-жёлтого к оранжевому, медному, а затем и красному, после чего исчезли во мраке вместе с любыми намёками на тело или форму. В виде чернильного пара, этого дыхания преисподней, Данаарн поплыл по коридору и просочился под нужную дверь. Он снова воссоздал свой облик с другой стороны преграды, минуя все засовы и запоры без каких-либо проблем.

Она была здесь, как и обещали её околдованные подружки по ремеслу. Восседала в превосходном кресле на узорных ножках, покрытом позолотой и отделанном эмалью. Утепляла свои молочно-белые плечи, покатые и покладистые, меховой накидкой, и даже не заметила вторжения.

Эр, полностью вернувший материальную оболочку, язвительно хмыкнул, и куртизанка испуганно оглянулась, устремляя очи на нарушителя.

— Ох, добрый господин, Вы меня удивили! Ка… как Вы тут оказались? Верно, это какая-то ошибка, ведь сегодня я не принимаю посетителей.

— «Верно»… — злокозненно повторил Эйман за женщиной, направляясь к ней твёрдо и решительно. — Тебя зовут Мелуска?

— Да, но…

— Где же твоя родинка, милая? — спросил бессмертный.

Он уже стоял напротив женщины, которая так и не осмелилась ни подняться на ноги, ни даже двинуться с места. Маг ухватился за её подбородок, вонзаясь гипнотическим взором в душу жертвы; он целился в самые слабые и незащищённые уголки, легко поддающиеся смятению чувств, а за его спиной резвились чудовищные тени из щупалец морских гадов и жал скорпионов.

— Она… тут, — кротко прошептала несчастная, стирая пудру и помадку с лица и обнажая злополучную отметку, которую были рады видеть далеко не все её поклонники.

— Лучше убедиться, правда? Чем совершить роковую ошибку.

Данаарн медленно наклонился к уху жертвы, когда за её туалетным столиком уже возвышалась его личная армия из иссушенных: здесь было то, что осталось от праха Мируны и от костей Эбелиса. Они не походили больше на людей, скорее на големов, слепленных то ли из лавы, то ли из пыли. Солдаты открывали свои рты, надеясь пожаловаться кому-то на сложившуюся ситуацию; на то, что они теперь рабы жестокого и безучастного хозяина, однако вместо слов их прожжённые уста рождали только тонкие струйки чёрного дыма.

— Впрочем, нет. Я обманул тебя, это не важно, — Данаарн с наслаждением улыбнулся и провёл тыльной стороной ладони по щеке Мелуски перед тем, как выпил её жизненные силы, а затем приказал своим солдатам из тлена разорвать на части её высушенное тело.

Несмотря на то, что всё вокруг меняется, кое-что всё-таки остаётся прежним, и святыня во дворце сказок никуда не делась, она была на месте. Наследный принц без труда отыскал туда дорогу, однако сегодня храм, посвящённый трём богам, пустовал.

Он был обустроен довольно основательно: здесь имелись и мягкие скамьи для молящихся с бархатной обивкой, и три прекрасных изваяния божеств, и каменные чаши на длинных ножках с песком, где можно было попрактиковаться в составлении заклятий, и вычурный алтарь. Даже входную арку, усыпанную лепниной, охраняли голова и крылья дракона, высеченного из мрамора. Но больше всего Сэля поразило то, что наиболее щедрые подношения в честь праздника получил не кто-то из богов, а скульптура мага-короля. В её простёртые вперёд ладони вложили зажжённые свечи и свежие бутоны самых чудесных цветов, а шею и голову украсили растительной гирляндой и венком. Смешно, но Тэя Алькосура Амуина Малидота лучше всего помнили в порочном и презренном месте — доме увеселений.

Вздохнув полной грудью, принц прошёл в глубину полукруглого святилища и водрузил руку на запястье скульптурного изображения своего отца. Маг-король всегда считался защитником слабых, сирых и обездоленных, наверное, поэтому он столь высоко почитался здесь. Однако, кто бы мог подумать, что однажды под его опеку угодит его же собственный отпрыск, некогда воинственный и многообещающий мальчишка, ныне — просто жалкое зрелище.

Принц повернул назад голову, дабы оглянуться, и глаза его натолкнулись на мраморную табличку, прикреплённую к вратам, которая гласила следующее: «здесь живут драконы». Сэль исказил губы в подобии улыбки, снял капюшон и раздражённо прошептал:

— Как же, разумеется!

Затем снова повернулся к статуе, бесстрастное лицо которой ничего не выражало, кроме умиротворённости, доступной не богам, а именно мёртвым, после чего обратился к покойному с речью:

— Вы, батюшка, давно меня покинули. Но мои помыслы по-прежнему устремлены к Вам, мои самые драгоценные воспоминания посвящены Вам, а уста мои полнятся Вашими словами… Так как мне раздобыть Ваш меч? Или же Вы хотите сказать, что всё это — лишь сказка?! Лишь миф? Ведь здесь больше не живут драконы. Драконы здесь давно вымерли.

Сэль прогрузился в тягучее уныние и с размаху плюхнулся на скамью. Вот он, великий потомок прославленных героев, воевод и королей Элисир-Расара, предстал перед ликами и взорами всевышних небожителей. И вот они, немые и равнодушные статуи, с миллионами глаз, тысячами рук и сотнями сердец, не выказали ему совершенно никакого участия. Не благословили и не прокляли, оставляя всё таким, каким оно есть само по себе.

И что же такое миф, если не сон самой истории, которая тоже была одержима неосуществлёнными желаниями и, в конечном итоге, вынесла из прошлого только неудовлетворённость посредственной реальностью?