Сэль, уже привыкший к подобной путанице и малость от неё уставший, лишь недовольно нахмурил брови. Он молча потянул Эра за рукав в сторону дома увеселений, но бессмертный не думал так незамысловато отступать.

— Для моей… «дочурки»?! Что ты себе позволяешь, презренный смерд?

Маг скорчил оскорблённую гримасу, и его глаза воспылали яростью. Дабы показать обидчику, что он не намерен шутить, Эр совершил жест правой, который частенько входил в обычай у многих воинов — он плавно повёл рукой к собственному поясу, как бы касаясь кончиками пальцев навершия меча. Конечно, у Данаарна в помине не было меча, только торговец об этом не знал, и перепугался так, что лоб его поразила нездоровая белизна, а на носу выступила холодная испарина.

— Как ты посмел оскорбить моего единственного сына и поставить его в положение женщины?! — продолжал разыгрывать спектакль Эр.

— Ох, добрый господин, простите меня, старого слепца! Как же я мог так обознаться! Ох, простите, простите…

Пузатый мужичок забегал по лавке, что-то ища, и Сэль чуть в голос не расхохотался, наблюдая за его отчаянными потугами выкрутиться. Впрочем, если бы он начал здесь хихикать или скалиться, то лишь бы подтвердил тем самым нелепую «догадку» купца, и поэтому принц нахмурил брови, изо всех сил блюдя суровую серьёзность чисто в «мужском» стиле.

— Прошу, господа, выпейте за мой счёт! — наконец, торговец нашёл то, что искал — массивную бутыль фруктового вина.

Он наполнил три плошки и предложил гостям первыми отведать напитка.

— Угощайтесь, прошу! Что может лучше сгладить столь досадное недоразумение, нежели чарка славного вина? Вино — дар всевышних и божественный нектар!

Мужичок в неплохом бархатном кафтане с широкими рукавами поднял вверх плошку, дожидаясь, когда гости пригубят угощение. Сэль бросил вопросительный взгляд на Эра, но маг лишь указал чашей на принца, давая тем самым добро на возлияния средь бела дня.

— Воистину! — провозгласил Данаарн после того, как осушил плошку. — Коли вино — это дар богов, то может тогда оно наделит тебя красноречием?

— Точно, точно, добрый господин! Ха-ха! Это волшебная настойка, что развязывает языки!

Эйман язвительно хмыкнул, пока Сэль залпом осушал чарку.

— И как я мог ошибиться? Лишь бравый юноша способен так пить, девице это не по силам! — заискивающе щебетал хозяин, впрочем, даже ему сейчас казалось, что буря миновала, только пошуршала и похрустела раскатами грома издалека.

В конечном итоге, недаром под его навесом всегда таилась бутыль с вином — он знал, как остужать пыл даже самых горячих голов, и наоборот, — как подогревать интерес наиболее хладнокровных. Эр кивнул торговцу, после чего удалился на пару с принцем.

— Не женственный кафтан, значит, да? — ехидно отметил Сэль, вытирая капли вина с уголков губ.

— Как я и говорил всегда — ты умён и проницателен не по годам, а я лишь чуток приукрасил правду. Однако, нынче я переживаю о другом: как бы ты с ног не свалился, захмелев от выпитого на пустой желудок.

Эр принялся озираться по сторонам в поисках палаток, где бы торговали съестным, и ему не составило труда найти подобную. Впрочем, ни у него самого, ни у наследного принца не было свободных денег, поэтому маг решил прибегнуть к запрещённому приёму, и науськать на повара вихри тёмной энергии, что прислуживали ему.

Взглядом Эр только указал на жертву, а фиолетовые вихри уже ринулись в бой. Человеку, что обжаривал маленькие кусочки рыбы или мяса, нанизанные на деревянные шпажки, померещилось, будто вокруг него начал виться целый рой из жалящих пчёл, он завыл и зашипел, в панике прикрывая голову руками, а затем и вовсе забрался под прилавок. После вихри нацелились на иного лавочника, разводя такой шум, что взоры толпы сразу устремились в противоположном от Эра направлении, и маг незаметно взял с жаровни два готовых лакомства.

— Держи, «сын мой», — шепнул он, протягивая Сэлю добычу.

— Фу, как низко и подло.

Тем не менее, еду принц принял.

— Ох, прости, это оскорбило память предков? Или задело твоё достоинство? Мне следовало представиться твоим старшим братом, а не отцом? Или лучше слугой? Или… рабом?

— Замолчи, — усмехнулся жующий принц, слегка толкнув плечом зачинщика. — Сегодня всё сгодится.

На одной из рыночных площадей странствующие актёры давали представление, и Сэля привлекло это зрелище.

— Я уже насладился твоим спектаклем, теперь желаю взглянуть, на что способны профессионалы, — юноша потащил провожатого к сцене.

На наспех состряпанном помосте разыгрывали эпизод из всеми любимых, и всем известных повестей о странствующих рыцарях. Однажды, приятель по ордену героя Касана отправился в дальнее путешествие и повстречался там с прелестной нимфой пресноводного ручья, дочерью низшего божества — хозяина леса. Молодые полюбили друг друга, позабыли о долге, обязанностях и своих семьях, и самовольно обручились, после чего поселились в уединении в безлюдном дремучем лесу. От этого запретного союза у нимфы родился сын, однако в итоге ей пришлось вернуться на родину к отцу, в мир волшебства и бессмертия, оставив мальчишку с отцом. Сын ничего не знал о собственной матери, однако это заурядное божество наделило его, отпрыска обычного человека, истинным бессмертием.

— Всё было не так, — выдал критично настроенный принц, водя деревянной палочкой по глиняной чашке со сладким десертом, который тоже раздобыл для него Эр.

— Ну, тебе, с высоты твоего положения, «Касан», куда виднее, — язвительно парировал Данаарн. — Ведь ты якобы участвовал в этом.

Демон-оборотень стоял возле деревянного столба, что поддерживал одну из бесчисленных палаток. Его и Сэля плотно обступили другие зрители — рядовые городские жители, в которых двое беглецов из Янтарного дворца не вызывали никакого интереса по сравнению со спектаклем.

— И как же всё было? — неожиданно спросил маг, скрещивая руки на груди и устремляя взор на актёров.

— Эту небожительницу величали Эдес Кена, но она не была нимфой. Она была килуной — младшим божеством природы, стражем магического леса. Эдес Кена вернулась на родину, однако, дабы облегчить муки своего смертного супруга и сына, она повредила их память. Люди потеряли все драгоценные воспоминания о ней, и, по идее, должны были вовсе не печалиться после её ухода. Но… их изнутри всё равно снедала беспричинная тоска. Неутолимая тоска погубила рыцаря, а бессмертного юношу подвела к весьма сомнительному и скользкому перепутью, и никто из героев даже понять не смог первопричину своего стремительного падения. А килуна смотрела на всё это со стороны, и сердце её наполнялось мраком. Говорят, она была владычицей леса волшебных цветов, но все листья с деревьев опали, бутоны увяли, а трава пожухла. Так и появился на излучине Сломанного берега Дремлющий лес — червоточина гниющей магии.

— Недурно, — загадочно прошептал Эр, постукивая когтем указательного пальца по своей нижней губе. — Только я думал, что подобные истории для скучающих девиц, а не бравых молодцев. Впрочем… частенько приходится выбирать между насилием и слезливыми воздыханиями. И ты, как настоящий мужчина, предпочёл первое. В конце концов, кровь вкуснее соплей, да?

— Вкуснее? Я думал, крови не до́лжно проливаться. Или же… она не течёт потоками только потому, что ты же её и выпиваешь залпом?

— «Ха-ха», — безрадостно и монотонно проворчал маг, ухватываясь за челюсть наглеца. — А ты всё же, гляжу, захмелел, коли смеешь дерзить мне без опаски. Скверный из меня выдался отец. Ну, что ж, осталось только отвести собственного отпрыска в места наиболее злачные, и делу — венец!

Эр приобнял Сэля за плечи и уже вдвоём гуляки поковыляли к дому удовольствий.

— Послушай, сын мой, тебе ведь известно, что у людей лишь три самые проходные дороги никогда не зарастают травой? Одна из них ведёт в таверну, две другие — в храм любви, и в храм богов.

— Мне бы вашу мудрость, батюшка, — язвительно выдал принц, всё ещё помешивающий палочкой сладкую жижу в стакане.