Дуностар сразу уловил смену преобладающих ветров в своей палатке — давненько он не наблюдал столь скорбного выражения на лице Неридэи. Молодой человек тоже поднялся на ноги, подошёл к сестре поближе и взял её холодные руки в свои могучие и горячие ладони.
— Ну, хорошо. Я попытаюсь что-то предпринять, эти планы всё равно пока кажутся несбыточными. Его Высочество по-прежнему помолвлен с Гилмирой из дома Кирн, и долгую договорённость нельзя расторгнуть так быстро. Наследный принц — человек слова, он не пожелает нарушать обет и заключать союз с другой женщиной.
— Не обманывайся, Дуностар, — покачала головой Неридэя, — ты ничего не знаешь о тех, кто стоит рядом. Обещай мне, что не будешь слепо верить чужому блеску, чистому и белому, как новый снег, лишь на поверхности. Клянись, что не поверишь сказкам.
— Да будет так, как ты велишь мне.
Дуностар покорно опустил подбородок и направил тяжёлый взор своих чернильных глаз на пушистые ковры, которые прикрывали настил в палатке. Его рост значительно превосходил сестринский, однако подвижный и пронзительный взгляд Неридэи устремлялся высоко вверх, минуя и плечи и макушку Дуностара, беспрепятственно преодолевая ткань убежища.
— Мне не по нраву, что муж твой позволил тебе явиться сюда, — тихо проворчал седьмой ар, отстраняясь от родственницы.
— Да что ты говоришь? — язвительно хихикнула гостья. — Я самолично изъявила желание помочь ему, он слишком занят, дабы исполнять нелепые распоряжения дяди. И… и я хотела собственными глазами увидеть то, о чём столько слышала.
— Что же это? Удовлетворились ли твои ненасытные глаза?
— Послушай, братец… — Неридэя снова уселась на постель и принялась ласкать пальцами меховые покрывала. — Все эти молящиеся возле Горы Тысяч… Они взывают к Кардрагону, но в итоге поклонятся Фахарис, это так?
— Да, так.
— И что за загадочная болезнь, которая якобы их поражает? Это — оспа предков? Толкуют, будто тела всех Служителей костей, этих мрачных сподвижников Отравляющей Фахарис, сплошь усыпаны отвратительными язвами и нарывами. Это какое-то древнее проклятье? Или хворь? Я переживаю за твоё здоровье.
— Это не проклятие и не хворь, — нехотя ответил Дуностар.
Вообще-то, ему не было позволено распространяться об экспериментах с магией, зиртаном и кровью оттаявшего дракона, которые проводил Зархель, однако, если старшая сестра спрашивает с него — то ей поведать можно.
— Это новые, особенные чары дяди. Они очень действенные, помогают таиться в тенях и оставаться незаметным, а ещё изгоняют из головы лишние мысли, правда на руках и ногах возникают нарывы.
— «Лишние мысли»? Это что значит?
Неридэя вновь встала и подошла к седьмому ару, после чего требовательным голосом проговорила:
— А тебя это колдовство не коснулось? Ну-ка, покажи мне руки.
Дуностар покорно закатал рукава своих богатых одежд, наглядно демонстрируя сестрице, что к подобному злодеянию он непричастен.
— Что же до этих поганых негулей? Что дядя планирует сотворить с ними дальше? — шёпотом поинтересовалась Неридэя
Дуностар будто воочию видел, как её пухлые губы надувают произнесённые слова, делая из них пузыри, которые лопаются от малейшего движения воздуха. Они исчезали, не оставляя следов в материальном мире, лишь тревогу и зуд в душе.
— Ничего, это не твоя забота, любезная сестра. Повреждённые негули нужны для особых случаев.
— Какой от них прок, когда их так мало?
Дама вопросительно уставилась на брата, но Дуностар решил тоже быть непреклонным и не посвящать слабую женщину в военные дела. В конечном итоге, что она может понимать в стремительных битвах и затяжных осадах?
Да, сейчас повреждённых и покладистых негулей у Зархеля имелось чрезвычайно мало, однако даже такая жалкая горстка безропотных солдат, пропитанных майном и обладающих магическими силами, вполне была способна причинить серьёзный ущерб, вызвать проблемы и породить панику в рядах врага. Негули, срощенные с кусками мумий и окутанные покровом грязи, сами могли заражать других воплощений утопших. И если бросить прирученных негулей в гнездовье их собратьев, то волшебная грязь быстро распространится и поглотит всех соседних тварей, приумножая армию из чудовищ. А где живёт больше всего негулей? Конечно, возле руин храма Подгарона, в пещерах и гротах, неподалёку от Янтарного дворца. Весьма удобно для их владельца, Зархеля.
Догадавшись, что Дуностар не расскажет о планах Зархеля даже под пытками, Неридэя отступилась.
— Завтра празднество цветов, и я привезла букеты из багульника. Вряд ли ты или дядя позаботились об украшениях, но лучше будет, коли боги узрят наш дом во всём его величии. Так они скорее примут наши жертвы и услышат наши просьбы. Однако тебе я привезла другой цветок.
Гостья вытащила из плотной связки с соцветиями багульника один огромный, насыщенно-сиреневый ирис и аккуратно возложила его поверх бумаг Дуностара.
— Ибо для тебя я желаю именно этого, — прошептала Неридэя, когда прощалась с полководцем.
Она бережно прижала горячие губы к его белоснежному лбу, стоя возле входа в палатку, а потом молча удалилась. Четвёртая из женщин в доме Аон медленно брела по узкой тропинке, припорошенной песком, и задумчиво шептала себе под нос то, что даже она не осмеливалась произнести перед лицом Дуностара:
— Может, ты бы избрал другой цветок, только кувшинки всё равно ещё не зацвели. Ох, и что же это за правящий дом, если даже родные цветы королевской семьи не успевают распуститься к такому великому празднеству? Подобный дом навлечёт на себя лишь позор и немилость небес, он обречён на забвение. Очнись, братец, отныне вы с принцем — враги.
Она, как опытная садовница, знала, что в начале жизни всякий цветок полон соков и выглядит весьма чистым и свежим. Поэтому его лучше срезать молодым, ведь потом его лепестки примутся желтеть и чахнуть, опадать и хиреть, он в мановение ока лишится своей безупречности. Таковы особенности природы — когда ты юн, тебе легче придерживаться праведного и следовать за зовом сердца. В зрелом возрасте мир открывается с иной стороны, и всё чаще приходится прибегать к секретному оружию — к искусным обманам, к коварству, к двойной игре. Нужда заставит обращаться к наиболее мрачным и запутанным закуткам души, где до поры до времени спят тёмные мысли и запретные желания, и разрабатываются подлые ходы.
Доброта — удел молодых; зрелые же понимают, что даже само слово «зло» пишется быстрей — в нём три простые буквы, и трудно совершить ошибку.
Однако, именно на старых, увядших цветах завязываются сочные и сладкие плоды, лишь бы их кто опылил. А молодые и чистые исчезают, оставляя после себя, разве что, бледный призрак красоты.
— Да ну! Брось! — воскликнула Лили, выпячивая зенки на Бел-Атара. — Быть того не может!
Девушка жевала яблоко, одно из тех, что притащили в лавку волшебного Северона Ирмингаут и Гвальд, вероятно, получив фрукты то ли как выплату, то ли как очередную взятку. Теперь надлежало яблоки как следует отсортировать и распределить по горсткам для пожертвований в пользу бедняков.
— Однако это правда, — хмыкнул молодой человек, скорчив притом загадочную мину и чуток приподняв брови.
Кажется, он был весьма доволен сложившейся ситуацией и даже испытывал некоторую гордость.
— Не может быть! Значит, ты видел этот меч своими глазами? Нет, хочешь сказать, что видел ясного близнеца из комплекта Тельмасс? Того самого близнеца, о котором грезит Глава?
— Я видел оба меча. И ясного, и мрачного, — спокойно и как-то отрешённо промолвил Касарбин.
В отличие от Лили, он был занят делом — расписывал лицо сидящего напротив Момо красной краской.
— Не-е-е-е-т! — ещё громче вскрикнула девица и рассыпала вокруг себя яблоки.
После подобных заявлений ей уже было не до прилежного труда, хотя сегодня, несмотря на большое событие — празднество цветов, — работы у братства Белой Семёрки имелось невпроворот. Из лавки пришлось отпустить всех поденщиков и торговок, ведь горожане в сей славный день — день летнего солнцестояния — поутру украшали дома и заготавливали пищу впрок, а потом отправлялись в многочисленные храмы Исар-Динн, дабы вознести молитвы, совершить жертвоприношения и попросить богов о помощи и защите. Вечером их ждали пиршества и различные гуляния, повсеместно на улицах устраивали представления бродячие артисты, в конце празднества обычно на площадях зажигались огромные костры, а укротители огня развлекали зрителей игрой с пламенем.
