— Молва правдива! — горделиво провозгласила любимица Зархеля. — Его Высочество воистину прекрасней всех!

Помимо шикарной вьющейся гривы, аккуратно собранной в нарочито «небрежную» причёску, у чаровницы имелась на редкость тонкая талия и одна крошечная, но пикантная деталь — чёрная родинка под правым нижним веком. Её поклонники души не чаяли в этой метке красоты, и Зархель здесь не составлял исключения, он тоже обожал мушку своей сердечной госпожи.

Сэля наповал сразило непонимание. Принц представить не мог, для чего Главный советник послал за ним, если сам развлекался с барышнями, был толком не одет и не готов к приёмам. Но всё быстро встало на места, ведь Зархель, стоило ему только добраться до приглашённого, сразу мёртвой хваткой вцепился ему в горло, приподнял вверх единственной рукой и пригвоздил юношу к входной двери. Глаза принца расширились от ужаса, он начал задыхаться, а потому судорожно вонзал напряжённые пальцы в запястья и предплечья Зархеля и глотал воздух разинутым ртом, болтая ступнями над плитами пола.

— Что ты мнишь о себе, ничтожный мальчишка? — хриплым голосом зашептал советник на ушко пленнику. — Ты хоть знаешь, как подставляешь мать своим неповиновением? Она ради твоего благополучия на такие жертвы идёт, а ты, неблагодарный, чем ей платишь? Ты хоть можешь вообразить, что приключится с ней, если у тебя кто-то отнимет титул и престол? Она здесь госпожа только пока ты — будущий господин. Так что, изволь исправно пить лекарство, и всегда, слышишь, всегда исполняй всё так, как она велит.

Зархель потряс чуток принца, но затем ослабил хватку, давая тем самым Сэлю небольшую передышку. Правда, отпускать провинившегося с миром он пока не собирался.

— Не пугайся, мальчик мой, — снова зашипел советник, прижимая сухие губы к уху Его Высочества. — Капитуляция — для тебя более мудрый шаг, чем сопротивление, иначе все жители осаждённого замка падут от рук захватчика. Падут напрасно. Решайся, ты, всё-таки, правитель. Однако помни, что тот, кто имеет силу наказывать, может и наградить. Мелуска! Сюда подойди!

— Как прикажете, Ваша Светлость.

Мелуска, полногрудая красавица с родинкой, подплыла к своему покровителю и грациозно опустилась на колени. Вторая девица приподнялась с кушетки на локтях и заулыбалась, предвкушая предстоящее представление. Только Его Высочество был совершенно не рад разыгравшемуся спектаклю, он будто пребывал среди кошмара, ничего не понимая, или же напрочь отказываясь понимать смысл подобных действий.

Мелуска ловким движением распахнула полы камзола Его Высочества, а затем освободила наследника престола от бремени пояса и штанов.

— Нет, нет, нет, — зашептал Сэль в панике.

Когда он осознал, что приключится дальше, то сначала побледнел, а затем позеленел. Всё его тело пронзили тонкие иглы ледяного ужаса, его замутило, но Зархель, разумеется, был неумолим. Напротив, ему доставляло истинное наслаждение лицезреть столь разительные перемены в несговорчивом принце.

— Ого-го! Великий Одакис! — воскликнула Мелуска. — Всегда знала, что Его Высочество наследный принц одарён многими талантами, но кто же мог подумать, что главное его достоинство скрыто от посторонних взглядов?

— Нет, — с трудом рыкнул Сэль, однако Зархель опять плотно сжал его горло, планируя то ли преподать племяннику очень странный и двусмысленный урок, то ли продемонстрировать какое-то порочное и запретное удовольствие на грани возможностей тела.

Кабинет заполнили причмокивающие и хлюпающие звуки, пока женщина уже молча занималась вверенной работой.

— Нет, это плохо, — шептал принц почти в беспамятстве.

— Как это может быть плохо, если тебе так хорошо? — отвечал ему жутким голосом Главный советник.

У Сэля потемнело в глазах, поэтому он не мог сказать точно, но, наверное, Зархель тогда улыбался самым страшным образом. На пике советник придушил принца жёстче всего, но сразу после разрядки разжал пальцы, и обессиленный Сэль соскользнул на пол.

— Я хочу, мальчишка, чтобы ты понял: все страдания и все удовольствия выдаются тебе лишь по воле Её Милости, но её милость — в моей руке. Отныне внимательней прислушивайся к тому, что тебе говорят. Я пригласил к тебе безобидных котят, но в следующий раз могу столкнуть в логово к голодным волкам. Однако даже это — лишь мелкий пустяк по сравнению с тем, что ждёт тебя и твою мать, коли нас постигнет неудача. Ясно?

Зархель, вновь приняв безразличный и хладнокровный облик, отстранился от принца, пока тот пытался откашляться и привести в равновесие собственное дыхание.

— Дуностар! — нетерпеливо крикнул советник, потирая ладони друг о друга. — Поднимай свою задницу с постели и тащи её сюда!

— Да, дядя.

Рослый седьмой ар Аонов уже стоял в дверях спальни, готовый исполнять поручения родственника.

— А, ты уже оделся… Славно. Видишь ли, Его Высочество припозднился, задержался у нас в гостях и его разморило, убери-ка его отсюда. Отнеси наследника в его покои…

Голоса стали истончаться, происходящее — закручиваться по спирали в мутный водоворот, и последним, что видел перед глазами Сэль, прежде чем потерять сознание, было прекрасное и сосредоточенное лицо склоняющегося над ним Дуностара.

— Ах, чёрт-т-т, — пошипел Сэль, когда пришёл в себя уже в оранжерее с пальмами.

Левой рукой он держался за переносицу и рядом с ним возвышался Данаарн.

— Я ведь впредь не желал вспоминать об этом. Зачем же Вы… меня…

Наследный принц в гневе отдёрнул кисть и отодвинулся от мага. Но гнев его улетучился столь же молниеносно, как и возник, оставляя после себя лишь густой ком в горле из обид. Вдруг эти накопленные обиды начали самым предательским образом подступать к глазам Сэля, а затем вырываться из них слезами. Принц онемел от отвращения к себе, ведь сейчас проделывал именно то, что ему настрого запретила матушка — позорил собственный дом и весь правящий род, проливая потоки горьких слёз, хотя не очень-то понимал, почему так приключилось.

— Потом, как можно догадаться, я присмирел. Потому что я слабак и испугался… этого. Они отнимали у меня все опасные предметы, вроде спиц, шпилек, ножниц, кинжалов и ножей, — внезапно принца прорвало, и он взялся за исповедь дрожащим голосом. — Поили меня какими-то снадобьями и запрещали свободно перемещаться по замку, общаться с кем-то, разговаривать с людьми, помимо Сагара и Сагрены. Видимо, матушка переживала, что же произойдёт с ней, коли сломается её разящий меч.

— Но… ты ведь не такой, ты совсем не похож на безделушку в руках искателей славы.

Впрочем, Эр был древним, и не очень-то представлял, как надлежит утешать кого-то от чистого сердца, потому что лунги верили, будто все несмертельные раны затягиваются сами по себе. И главное здесь — не сыпать лишней соли, не бередить порез. Хотя, если чуточку — то можно, всё-таки соль обеззараживает, и даже способна предотвратить болезнь. Однако древние располагали тем, чем не может похвастаться человек — почти бесконечным временем в запасе.

Демон-оборотень снова протянул принцу руку, пока тот рыдал взахлёб, желая показать наследнику, через что лично ему пришлось пройти по веленью лун и звёзд. Наверное, очередное напоминание о том, что, мол, твой случай — не самый вопиющий, никак не усмирит негодования потерпевшего, однако людям часто по душе, когда предстоящая прогулка по скользкому и рыхлому пути не сулит им одиночества. Их успокаивает, что даже среди зловонной грязи можно ощутить тёплое плечо соседа по несчастью. В конце концов, смертные высоко ценят компанию, это бессмертные предпочитают одиночество.

Сэль опять крепко взялся за запястье Эра, а Эр — за запястье принца, и незримое странствие в воспоминания повторилось. Только на сей раз путешественников унесло в далёкое прошлое; во все те ужасы и мерзости, которые развернулись под мрачным, беспросветным вторым Беспокойным покровом лета. Увиденное произвело на Сэля колоссальное впечатление, однако возымело обратный эффект, вовсе не тот, на который рассчитывал Эр. Вынырнув наружу из тяжёлых воспоминаний бессмертного мага, Сэль Витар заледенел и на лбу его проступила холодная испарина.