— У меня было совсем чуть-чуть, омиртетию дала мне Ирмингаут на крайний случай, как защиту от… от Зархеля, — принц гневно повёл бровью в сторону, — но мне пришлось подлить зелье наставнице. А когда она беспробудно уснула, я сделал вид, что опоил её, дабы улечься с ней на ложе и воспользоваться её… беспомощностью.

Закончив исповедь, Сэль замолчал. Он поднёс руку ко рту, после чего прошептал:

— О, небеса и священные озёра. Как же это мерзко звучит, я ещё никогда не произносил этого вслух…

По щекам наследника престола заструились слёзы, но он сам ничего не ощутил.

— Не думаю, что она ушла из-за такой отчаянной и глупой выходки. Тебя слишком легко раскусить, — хмыкнул Эр, искажая губы в ухмылке.

— Вы… Вы просто утешаете меня, Аман-Тар, — вымолвил наследник, протирая глаза пальцами и едва улыбаясь.

— Утешаю? У меня же нет сердца, забыл?

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался, и ледяной сад снова запрудили животворящие лучи солнца. Повсюду заиграли радужные всполохи, отброшенные драгоценной гирляндой из хрусталя, и Сэль быстро позабыл о своих печалях. По крайней мере, на сегодня. Уж слишком день выдался погожим.

Принц взял подношения для Одакиса, состоящие из яблок и стакана с разбавленным вином, и двинулся в сторону алтаря. С серьёзным и сосредоточенным лицом он возложил дары для бога-заступника, и тихо сказал Эру, который подошёл к нему со спины:

— Как бы там не было, теперь я знаю, что даже в моей темнице могут расцвести пышные сады… особенно, когда у них много тепла и света. Прошу, присоединяйтесь, Эр, давайте вместе вознесём молитвы Одакису.

Бессмертный устало закатил глаза, и Сэль тут же улыбнулся.

— Того, у кого в сердце добрые намерения, берегут боги. Если Вы не верите во всевышних, то назовите это иначе — случаем, или судьбой. Как пожелаете.

Эр принял такую же позу, как и наследник престола. То ли грозный маг желал подкупить Его Высочество своим расположением, то ли просто шутки ради проделал столь несвойственную лунгам вещь — но, всё-таки, Эр сомкнул ладони в молитвенном жесте и прикрыл веки. Правда, слегка наклонившись к Сэлю, он тут же злокозненно вышептал:

— Я же демон-оборотень, «порождение майна, отвратительное и чудовищное создание». Что боги приберегли для меня, как думаешь? Зачем ты веришь мне, нелепый мальчишка? Какой же ты глупец.

— Воистину, Аман-Тар.

Уже не раз Эр откровенно рассказывал Сэлю, для чего он вернулся на земли Ассалгота. Эр давно разочаровался в человечестве, развращённом и погрязшем в пороках, и возжелал изничтожить его, извести все смертные и «слабые» происхождения, дабы «расчистить дорогу свету». Он хотел освободить тропу для бессмертных: лунгов, эльфов и аранов, и выкорчевать все сорняки на пути, вроде людей, например. Только, кажется, наследный принц не совсем верил в намерения Эра. Сэль считал подобные угрозы обычной болтовнёй; пустыми разговорами, только и годными на то, чтобы наводить ужас на несмышлёных дураков или разгонять скуку промозглым днём.

— Вот заключу договор, и сразу возьмусь претворять в жизнь свой план, — словно пробежавшись по мыслям подопечного, надменно отчеканил Данаарн.

— Значит, мне просто нужно не заключать с Вами никаких сделок. А что будет со мной, когда Вы начнёте всё тут испепелять? — принц посмотрел на собеседника чистыми и прозрачными глазами, в которых блуждал игривый огонёк.

— Вы в безопасности, Ваше Высочество, — провозгласил демон-оборотень и чуток поклонился престолонаследнику. — Будете рядом, наблюдать за великими свершениями.

Сэль Витар хмыкнул и направился в ту сторону галереи, где прятались двери в холодное крыло дворца. Эр думал поспешить за ним, но задержался на мгновение, ведь заметил в глубине построек ещё одного «наблюдателя». В самом мрачном углу, возле диковинного бледного цветка, возвышалась чёрная фигура рослого Дуностара, однако стоило полководцу встретиться взором с бессмертным магом, и человек сразу убрался восвояси.

— Сначала слабостью воспользоваться, а затем слабость защищать, — повторил демон-оборотень, провожая вторженца взглядом.

Данаарн, проходя мимо чаши с песком для начертания заклятий, замер. Поверхность заволокла водная гладь, о которую ещё разбивались редкие капли дождя, и Эр столкнулся с собственным искажённым отражением. Недовольно нахмурившись, он изрёк:

— Да. Незачем бить лунга по спине, он всё равно слишком толстокожий и не внемлет наказаниям. Лучше ударить того, кто ему дороже всех. Любовь моя, я же больше не хотел быть глупым. Мечтал ничего не чувствовать, однако стоило чувствам покинуть меня, и я взялся тут же звать их обратно. Как… непостоянно.

Внезапно вспомнив недавние слова наследника престола, Эр лучезарно улыбнулся, а затем обомлел. Что сейчас произошло? Он… почувствовал нечто… тонкое, радостное и трепетное?

— Улыбаюсь, словно идиот.

Раздражённо рыкнув, Эйман помчался по следам Сэля Витара, и опять не заметил, как по воде в чаше пробежалась лёгкая рябь.

— Моя любовь… — шепнуло что-то прозрачное женским голоском ему в ответ.

Может, просто эхо?

Эру было не до зрительных и слуховых иллюзий, ему требовалось срочно подготовить собственные почвы: окучить принца, посеять семена сомнений в его душу, рассказать ему побольше о настоящих людях, тех, что жили во дворце или за стенами Янтарного замка и шли на любые ухищрения, лишь бы обмануть небеса во имя приземлённого и суетного. Наивный глупец, проведший долгое время в уединении, ничего не знает об обычных смертных, он взращён на сказках и вскормлен сладкими небылицами о героических свершениях, где славные воины и бравые путешественники всегда поступают в согласии со своими чистыми помыслами и добрыми намерениями. В конце концов, принц верил, что если в его сердце — светлые намерения, то случай его сбережёт. А на поверку в реальном мире зло никогда не наказывается, а за добро не воздаётся по заслугам, и зачастую больше всех выигрывает тот, кто вообще ничего не ставил на кон.

И теперь, когда у Сэля появилась возможность завладеть подлинной силой и всё исправить, неужели он упустит блестящий шанс? Слабое сердце склонно к изменам, тогда как чистое может быть и постоянным, и непреклонным. Конечно, если оно не пустое, если в нём ещё тлеет очаг тепла.

Даже посреди темницы зацветут пышные сады, коли им предоставить вдоволь насущной пищи.

Эйман Данаарн настиг наследника престола в первой же просторной галерее, где сводчатые потолки вздымались высоко в небо, а между мраморными колоннами на каменных древках раскачивались королевские знамёна, чередуемые со стягами различных домов. Здесь царил холод, как и гласило название крыла, однако нагревающееся лето вскоре превратит эти залы и коридоры в настоящее убежище от зноя, средоточие божественной прохлады, хоть Исар-Динны и никогда не славились чрезмерно жаркой погодой.

На фоне палевого и песочно-белого мрамора особенно ярко выделялась однообразная тёмная форма дворцовой стражи. Охранники стояли неподвижно и даже не следили глазами за проходящими мимо магом и принцем. Сэль, заострив внимание на экипировке солдат, печально вздохнул, ибо ничего ему сейчас не хотелось заполучить так, как меч. Впрочем, Его Высочеству сгодилось бы отнюдь не любое оружие, он интересовался исключительно легендарным клинком по имени Кровь и Вода, верным орудием его дорогого отца.

Если продвигаться с севера на юг по галерее, а затем резко свернуть налево во второй коридор, то по извилистому туннелю можно было проникнуть в усыпальницу былых правителей Исар-Динн и их приближённых, но Сэль направлялся в свои покои, желая приступить к урокам по чародейству как можно скорей, а маг неотступно вышагивал за ним.

— Ты так и не постиг глиц и не разгадал загадку на гробнице отца? — тихо прошептал Эр, поглядывая краем глаза на подопечного.

— Нет, иначе у меня в руках уже было бы оружие.

— Я ведь могу разнести к демонам весь склеп, выпотрошить гробницы, у меня имеются непреодолимые силы, и почти никакие чары не чинят мне помех, — торжественно объявил бессмертный, вытягивая перед собой напряжённые пальцы.