— Однако это может быть совсем не тем, чем оно кажется для простого смертного, пускай и мага. Видишь ли, хоть не всё то время, когда я был жив — я жил, но и не всегда, когда я был мёртвым, меня не существовало. После преображения, после выхода из Редела и Тчелана, и возвращения в Ассалгот, мне открылись поистине удивительные вещи. Например, я знаю то, что неизвестно остальным разумным созданиям. Я поделюсь с тобой преданием, наследник. У этого мира три столпа: арашвир, либбо и непоколебимый металл, тайлин. Ну, или майн, тэсе’ра и кси. Либбо, средоточие огня жизни, поддерживает хрупкий баланс между изменениями и постоянством, между материей и нематериальным. Либбо способно искажать и изменять живое до неузнаваемости… возможно, в согласии с собственной волей, а, может, оно просто подчиняется тем законам природы, которые мы ещё не освоили. Во всяком случае, либбо может превратить даже человека в ужасное чудовище. И кто сейчас разберёт, каким образом Главный советник додумался до этого, и что именно он вытворяет с либбо. Вероятно, это — лишь злой рок, мрачное совпадение, однако ныне Зархеля ничто уже не спасёт, он сам попал под власть нового хозяина, только это вовсе не бог, отнюдь.
— Зархель, по Вашему мнению, раскопал источник с первобытным либбо? — недоверчиво искривляя брови, поинтересовался принц. — Я думал, они отрыли мумию какой-то древней жрицы и странные окаменелости, которые планируют выдать за вещественные доказательства божественного вмешательства, и тем самым изменить ход законов и навсегда отнять у меня право на престол.
— Ну, в чём-то ты, определённо, прав, Твоё Высочество. Только почему тогда Зархель слышит подозрительные голоса, которые приказывают ему вернуться на родину? Полагаешь, я ввожу тебя в заблуждение от скуки? — игриво спросил Данаарн.
— Разве Вы когда-то лгали мне, Аман-Тар? — совершенно серьёзно отозвался принц, наконец, повернувшись в сторону собеседника и оторвав глаза от дождевых потоков. — Вы потому и не можете заключить договор с Зархелем?
— Отчасти, — Эр брезгливо пожал плечами и продолжил. — Зархель — лишь жалкая песчинка, что возомнила себя выше сородичей только потому, что поднялась над уровнем барханов и дюн при содействии сторонних рук.
— А моя матушка? Она жаждет заключить с Вами договор. Она бы всё отдала во имя этого. Даже позволила мне выбраться на свежий воздух! Лишь бы я Вас убедил.
— Хм, — бессмертный фыркнул и замолк.
Он узнал много интересного почти обо всех обитателях Янтарного дворца, и Зармалессия Мелекудна не была исключением. Вообще, несмотря на то что она очень рано приняла королевские мантию и диадему, Зармалессия никогда не входила в число исключительных особ. При всём своём величии, при всех талантах, достоинствах и умениях, она оставалась обычной женщиной. В каком-то плане, даже самой посредственной. И её жизнь отравила ревность.
Зармалессию ещё в пятнадцать лет выдали замуж за старшего Тэя Алькосура, мага-короля. И несмотря на взаимную привязанность супругов, на искреннюю любовь между ними, Тэй никогда не горел желанием всецело хранить верность брачному ложу. С этим ничего нельзя поделать — таков уж порядок вещей в Элисир-Расаре. Тэй был статен, красив лицом и телом, силён, богат, ловок и искусен в колдовстве, и, следовательно, в речах, а, главное, он носил корону и являлся безраздельным владыкой всех земель, видимых и невидимых, которого простые смертные не имели права осуждать. Он считался безупречным, и чувствовал полную безнаказанность. Вокруг Тэя всегда кружили рои из наиболее привлекательных и достопочтенных женщин, и он никогда не отказывался от сладкого после обеда. Магу-королю не приходилось бояться, что оскорблённая супруга покинет за обман собственного правителя, ведь это уже была измена иных масштабов, и она каралась по всей строгости закона — смертью.
Долгие годы Зармалессия вынуждена была наблюдать, как возле её драгоценного венценосного мужа вьются молодые и легкомысленные дворянки. Можно сказать, что сердце королевы тоже было слабым, особенно, коли это касалось настоек на травах, магических эликсиров и волшебных снадобий. Однажды к Зармалессии пришла её любимая прислужница и сообщила радостную весть: недавно ей был представлен бродячий прорицатель из далёких земель, который знает рецепты поистине удивительных и чудотворных снадобий. Этот кудесник даже помог с помощью приворотного зелья вернуть назад возлюбленного королевской служанки, который давно охладел к своей зазнобе, а теперь снова души не чаял в ней.
Разумеется, женщины посоветовались и решили, что недурно будет, если Нин-дар-нана попотчует своего соправителя тем же магическим напитком. Может, тогда Тэй Алькосур, наконец, прозреет и поймёт, что нет никого прекрасней его супруги, и магу-королю незачем искать каждый раз новый морской порт, в коем можно пришвартоваться и бросить якорь. Ведь нет ничего удобней знакомых вод. Тем более, дама, предложившая напоить Тэя микстурой, была из числа самых близких и преданных Зармалессии, её возлюбленный уже как полгода испытывал к ней наисильнейшие чувства, а бродячий прорицатель заслужил отменную репутацию. Казалось, что намечается беспроигрышное предприятие, и Зармалессия поддалась искушению.
Конечно, она понятия не имела, что так называемый колдун и возлюбленный её служанки — оба подосланные шпионы Зархеля, которые лишь разыгрывали долгий и зловещий спектакль перед женщинами. В итоге всё сложилось так, что Зармалессия в собственных руках поднесла дорогому мужу яд под видом безвредного любовного напитка, разум Тэя затуманился, ну а потом… потом его со свитой якобы «пожрали» на охоте воплощения утопших.
Пока что Эр Данаарн не определил, раскусила ли Зармалессия хитрый план своего любезного кузена. Понимала ли она, что лично отравила мужа и была причастна к его падению? Наверное, Эру было на это наплевать, однако он принял решение ни за что не рассказывать наследнику, что его родная мать погубила отца, которым Сэль так восхищался.
— С твоей матушкой мне не по пути, увы, — уныло выдал Эр. — Её притязания я тоже вынужден отмести. Легко завладеть теми, кто подчиняется страстям. Однако ими трудно управлять, ведь огонь распространяется стихийно. Огню доверия нет.
Маг задумался, а потом загадочно прошептал:
— Теневой цветок выживает лишь потому, что кто-то ест его нектар, и кто-то разносит его пыльцу. Пчёлы, или мухи… не знаю.
— Говорят, что одна пчела лучше тысячи мух, — откликнулся наследник очередной пословицей.
Дождь напористо барабанил по земле. Вода, обрушившаяся с небес, создала целую завесу и отделила пространство беседки от прочего дворца, как бы одновременно и пленяя в укрытии Эра с Сэлем, и наделяя их свободой от любопытства посторонних глаз.
— Но я так и не выяснил, почему исчезла твоя прежняя наставница, эльфийка Ирмингаут, — безрадостно заключил маг.
— Если так сильно желаете знать, то я Вам сам расскажу, — прошептал принц приунывшим голосом.
Теперь никто не мог их увидеть или подслушать, и Сэль отважился высказать вслух то, что долго скрывал под замком в собственном сердце.
— Она… в общем, я прознал о том, что матушка и дядюшка собираются сотворить с ней, ведь она не хотела покидать дворец добровольно. Только я хорошо знал её характер. Все представители высоких происхождений отличаются непокорностью и своеволием, их невозможно принудить делать нечто, что не отзывалось бы в их умах.
— В этом имеется смысл, — кивнул демон-оборотень.
— Однако я не желал для Ирмингаут подобной участи! — неожиданно вскрикнул принц. — Как бы я смог жить с таким грузом на душе? Зная, что ничего не предпринял, никак её не защитил? Поэтому я решил, что если наставница во мне разочаруется, то сама покинет замок. У меня была в запасе единственная склянка с омиртетией. Вам знакомо это снадобье?
— Конечно.
Разве мог выходец из Мирсварина, родины сего великолепного усыпляющего зелья, не знать, что это такое?
Омиртетия, или сонная пыльца, на самом деле пыльцой не являлась, и чтобы изготовить это дурманящее средство, которое погружало в сон и смертных дев и бессмертных мужей, требовались колоссальные умения, навыки, крайне редкие и дорогостоящие ингредиенты и сложное оборудование. По правде говоря, рецепт омиртетии хранился в строжайшем секрете, и производили её только в двух местах — городе Киф, и на берегах озёр Кур и Элез Кур, и обе точки располагались в Мирсварине.
