— Ну? И в чём дело? Чего ты так напился?

— Ох, отвали уже! И без тебя… — Ватрушка зарядил расправленной пятернёй в лоб нарушителю, отпихивая наглеца как можно дальше от себя, — и без тебя тошно. Не липни ко мне.

Правда, вскоре Ватрушка вспомнил сам, отчего же он сегодня пустился во все тяжкие и набрался, словно моряк на побывке на суше, в родных степях. Его вновь охватил жар злобы и негодования, а во рту опять появился омерзительный вкус… что же это? Не зан, и не дешёвое вино. Тогда… что?

— Я не могу расшифровать заклятье, не могу прочесть его… — обречённо выдал до сих пор пьяный маг, утыкаясь лицом в подушку.

— Ах, это? Не переживай, я что-нибудь придумаю, — тихо объявил парнишка, сдвигаясь на край койки и обнимая собственные ноги. — Ты ведь не единственный маг в Исар-Диннах, а у меня имеются связи, я много кого знаю из гебров, и даже среди жрецов Дубовых Рощ. Да и сам могу взглянуть…

— Ну, конечно, куда без твоего бахвальства! — неожиданно вспылил Ватрушка и тут же подскочил, принимая сидячую позу. — Этот пергамент не подобает показывать кому попало, иначе «добрые помощники» навредят нам! Ты понимаешь это или нет?!

Ватрушка всё повышал и повышал голос, выплёскивая больное и накипевшее на неповинного соседа по комнате. В определённый момент волшебник начал думать, что разбудит и поднимет на уши весь дом своими криками, а это нынче не входило в его планы, поэтому мужчина снизил обороты.

Наконец, он понял, что за зловещий привкус разъедал его горло — то было полное бессилие, безграничная беспомощность. Что может деловой, сообразительный, талантливый и способный Момо знать о таких вещах? Как он смеет его утешать?

— В чём истинная причина…

— Закрой свой рот, — отчеканил Ватрушка. — Ты же у нас такой умный и находчивый, отчего не видишь, что сейчас не подходящее время, дабы лезть ко мне под кожу? Убирайся прочь!

— Ты… случайно встретил в городе своих былых товарищей по учёбе? Или, того хуже, учителей?

Внезапно Ватрушку обуяла ярость. Он прищурил правый глаз, а левый выпучил в сторону Момо так остервенело и озлобленно, что парнишка перепугался. Только было уже слишком поздно, и вместо того, чтобы прогнать нахала восвояси, Онкелиан опять поддался бурному порыву и сгоряча вцепился в шею Момо обеими руками.

Передавив гортань мальчишки, Онкелиан выдернул его с кровати и припёр к стене.

— Вечно ты суёшь свой нос, куда не следует. Давно пора преподать тебе урок. Ты должен выучить это, пока в запасе ещё имеется какой-то срок.

Лан ухватился за запястья нападающего. И хоть поток воздуха уменьшался, и парнишка начал немного задыхаться, он не спешил давать действенный отпор обидчику. Его холодные глаза ничуть не изменились, словно такое уже происходило ни единожды, и Момо свыкся с жестокими выходками окружающих.

— Ты у нас незаменимый и полезный, — продолжал шипеть Онкелиан. — И перламутровую таблицу-то раздобудешь, и выучишь иероглифы, и договоришься со жрецами, и лично проберёшься в башню… А теперь! Ха! На мою работу открываешь рот?! Вздумал отнять у меня пост мага? Хочешь самостоятельно постичь заклятье?! Не бывать этому! Я здесь — главный волшебник. А ты… ты всего лишь… мелкий…

— Не… вынуждай меня… применять силу, — прохрипел Лан, продолжая пронзительно взирать на вредителя.

Именно эти морозные и бесстрастные глаза остудили пыл Онкелиана. Будто протрезвев за миг, Ватрушка разжал пальцы и медленно выпустил Момо на свободу.

— Прости. Я пьян. Ты прав, я кое-кого встретил в городе и очень рассердился. Ты прав, и напрасно я так напился…

Придя в ужас от собственных поступков, Ватрушка отвернулся в сторону и прикрыл глаза рукой. А, когда снова посмотрел на приятеля, тот уже сполз на пол и выглядел полностью сокрушённым, так, будто в мановение ока перевоплотился в какого-то другого человека — слабого, уязвлённого, тоже бессильного и беспомощного. Глаза Лана потеряли былую устойчивость и непобедимость, их заволокла пелена из слёз. Словно льды, что сковывали нутро парнишки, принялись молниеносно таять и теперь вырывались наружу полноводными реками.

Ватрушка больше всего ненавидел подобные перемены в Момо, и потому раздражённо выпалил:

— Что? Опять началось? Опять впадаешь в помешательство? Бросай это, и поднимайся.

Волшебник протянул руку сидящему в углу актёру, но тот отпрянул от подачки, будто от горячей кочерги.

— Момо! Прекрати, ладно? Всё нормально, видишь? Прости меня, прости.

Онкелиан совершил робкий шаг по направлению к потерпевшему, но Момо подскочил на ноги и сиганул к дверям. Со взглядом испуганной лани он вылетел из покоев и побежал вниз по лестнице. Ватрушку изводили угрызения совести, и он поспешил по горячим следам беглеца, прикрикивая по дороге:

— Момо, погоди! Ну, прости меня! Момо?

На лестнице они натолкнулись на Лили и Бел-Атара, которых из постели выгнал шум. В компании фонаря, заспанные члены братства отправились на разведку, и в итоге обнаружили Момо, явно находящегося не в себе, и растрёпанного волшебника, от которого разило выпивкой за версту.

— В чём дело, что за крики? — спокойно поинтересовался Касарбин.

Молодой человек раскачивал в руках светильник, пока Лили зажимала нос вблизи Ватрушки — уж больно гнусное зловоние стелилось вокруг забулдыги. Пока мужчины перебрасывались дежурными словами, травница пошла за Момо.

Актёр остановился возле дверей в покои Главы, как и предполагала Лили. Напуганный белобрысый паренёк пытался применить какое-то заклятье на замке в спальню Ирмингаут, и у Лили сердце замерло от подобного зрелища. Задержав дыхание и разинув рот, девушка прижала взопревшую ладонь к груди и смяла своё ночное одеяние. Она всегда, всегда знала, что Лан не так-то прост, и что он, помимо ледяных айсбергов и заснеженных пустынь таит внутри себя горячую магию. Не к добру это! Так насколько близок тот, кто рядом стоит? И что известно об этом Главе?

С пальцев Момо слетали блестящие колдовские искры, но парнишка слишком волновался и заклятье не поддавалось ему. Он в ужасе озирался на Лили, явно представляя на её месте кровожадного и голодного демона из Междумирья, и нервно перебирал губами.

— Не может быть, — удивлённо прошептала травница.

— Не подходи! Не подходи, не подходи, не подходи, — в панике зачастил Лан.

Казалось, наконец чары немоты спали с бедолаги, но язык его заплетался.

Когда вниз спустились Бел-Атар и Ватрушка, магия уже оборвалась, и у Лили не осталось никаких доказательств того, что она только что видела, помимо её собственного ошеломлённого лица.

— Стойте, не приближайтесь, — девушка задержала соратников шёпотом.

Момо взялся отчаянно колотить в дверь Главы, ведь теперь ему мерещилось, словно число демонов увеличилось до троих, и нынче он точно обречён на гибель.

— Открывай! Открывай! Открывай! Сестрица, открывай, я забыл пароль! — истошно вопил Лан, молотя кулаками по деревянным балкам.

— Что с ним? — тихо спросила Лили, наклоняясь в сторону Ватрушки. — Опять бродит во сне?

— Нет, это… — сперва волшебник покачал головой, однако затем решил, что мудрее будет согласиться. — Ну, что-то вроде того, да.

Лили двинулась по направлению к актёру, который до сих пор пытался взять приступом спальни Ирмингаут, но Онкелиан резко схватил девушку за предплечье.

— Нет, не трогай его.

— В чём дело? Вы обезумили?! — наконец-то, зазвучал громкий и властный голос Главы.

Эльфийка распахнула дверь, и Момо сразу влетел в её спальни, словно мотылёк, едва не сбив хозяйку с ног.

— Сестрица, с дороги! С дороги, с дороги, с дороги, — ослабевшим тоном шептал Лан, будто одержимый.

— Что происходит? — почти взмолилась Лили, устремляясь к Главе.

Травницу быстро догнал Бел-Атар, ещё в самом начале полночного представления сообразивший, что нынче в ставке творится нечто неладное.

— Его опять терзают кошмары? — аккуратно предположил иноземец, только Ирмингаут не захотела отвечать.