— Оспа предков! И представить не могла, что увижу её метку собственными глазами! Жуть какая! Момо! Момо, это сильно заразно? — причитала Лили, пока Лан упорствовал в молчании, показывая спутнице правильную дорогу. — Служители костей в последние годы заработали себе зловещую репутацию, всюду вымогают деньги, страх наводят…
Кто-то в глубине залов громко завыл, и Носатый, до этого мирно дремлющий на плече парнишки, вдруг ощетинился, спрыгнул вниз и помчался назад.
— Ах, проклятье! — оскалился Лан, и его белоснежные, острые зубы блеснули в мистическом зелёном сиянии, исходящем от светляков. — Вернись! Носатый! Куда ты?! Да что с ним творится сегодня?
Момо было кинулся на поимку пропажи, но Лили вцепилась в кожаную куртку напарника.
— Нет, не оставляй меня здесь. Не ходи за ним, это чересчур опасно!
Спутник окатил девицу строгим и суровым взором, как бы напоминая о собственной неприкосновенности, и Лили медленно разжала пальцы.
Наверняка, охотничьи собаки что-то учуяли, и навострились на Носатого. У Лана от подобных догадок содрогнулось сердце.
— Иди прямо, пока не увидишь старый межевой столб, от него выбирай вторую тропу слева, и вскоре очутишься снаружи, недалеко от перекошенного дома. Знаешь, как от перекошенного дома добраться до ставки?
Юноша был столь серьёзен и сосредоточен, что с ним даже Глава не взялась бы спорить сейчас, и Лили покорно покачала головой в знак согласия. Так они и разошлись по сторонам — Лили двинулась на поверхность одна, а Лан поспешил назад за Носатым.
Пока девушка шла до межевого столба, её донимали полчища разнообразных мыслей, перетягивая то вправо, то влево, но она старалась держаться заветного — золотой середины, всякий раз ища равновесие, что казалось особенно полезным тогда, когда путь пролегал по узким деревянным балкам, переброшенным через расселины. Помогало ли это? Не совсем, если говорить честно.
Добросовестная Лили собиралась быть прилежной и у столба уже сделала робкий шаг на вторую тропу слева, но в груди её что-то защемило и заёрзало, девушка передумала и ринулась обратно к Лану. Только далеко идти не пришлось, актёр встретил беглянку возле валуна из скальной породы за углом.
— Что… ты почему здесь?
На руках он нёс Носатого, который, вроде как, повредил переднюю лапку. Лили подпрыгнула к Момо и приняла животное со словами:
— Позволь взглянуть, — изучив повреждения, травница со знанием дела заключила. — Невелика беда, это быстро заживёт, в отличие от твоей дурной башки. Зачем ты вернулся назад? Зачем рисковал жизнью ради зверя? Это что… кровь? — на правом борту куртки Момо мерцали бордовые капельки, хотя было непонятно, кому именно они принадлежат.
Но юноша не желал отчитываться за собственные действия. Плотно стиснув губы, он двинулся на выход в быстром темпе, а Лили так и осталась топтаться позади. На долю мгновения ей примерещилось, будто она заметила потусторонний свет в очах парнишки, обернувший его стальные, замёрзшие радужки синим пламенем и превративший их в два блестящих глаза из павлиньих перьев. Но… это всего лишь игра воображения. В конце концов, Момо был известен ещё и под именем «Фея Миража».
Уже вблизи поверхности, где с небес вовсю хлестал проливной дождь, Лили в последний раз посмотрела на Лана под зелёными лучами светляков и вкрадчиво произнесла:
— Кем на самом деле был хозяин Носатого?
— Замолчи, — холодно одёрнул её актёр. — Неважно, я ничего не помню. Но почему-то по-прежнему чувствую…
Он грубо отнял своего поникшего и раненого хвостатого приятеля у сердобольной няньки, что вечно совала нос в чужие вопросы, закутался в плащ и побежал к ставке Белой Семёрки в гордом одиночестве. Однако, невзирая на ливень и ветер, Лили его догнала и прокричала что есть мочи:
— А как открыть замок на красном бочонке А? Не поделишься секретом?
— Надо просто отодвинуть крепление, просунуть палец в отверстие и нажать на кнопку. Но у вас всё равно бы ничего не получилось.
— Почему? Пальцы не такие тонкие и длинные, как у тебя? — Лили в упор уставилась на Момо, скорчив такую недоумённую и любопытную гримасу, что парень чуть было не расхохотался, отбрасывая прочь неприступность и упёртость.
— Нет, — он демонстративно поднёс к лицу свой перст указующий и дунул в него, — но нужно владеть особенным огнём.
После этих слов Момо со всех ног бросился к ставке, хотя, наверняка, было уже слишком поздно для того, чтобы куда-то торопиться.
— Что?! Ты имеешь в виду магию?! — и вперёд его погнал резкий голос Лили, будто плеть погонщика рабов. — Разве ты умеешь колдовать? Момо! Отвечай немедля!
— Три вещи, — чётко отбил языком Эр Данаарн, сотрясая пальцами правой руки. — Мне нужны всего лишь три вещи, Ваша Милость. Арашвир, либбо и тайлин, и тогда уже поговорим о Ваших чаяниях.
Он стоял напротив королевы-матери в одной из многочисленных крытых оранжерей Янтарного дворца. Повсюду здесь было прозрачное стекло тонкой работы, металлические и деревянные опоры, много света и бессчётное количество растений — в основном цветущих и стелющихся. Позади Зармалессии с подвесного глиняного горшка волной ниспадал целый шлейф из какого-то плюща или вьюнка — Эйман не разбирался в подобных вещах, однако он точно знал, что красно-розовые, ещё не распустившиеся бутоны слева от Нин-дар-наны, Госпожи всех земель, — это азалии.
— Вы, господин Эйман, не смеете ставить мне какие-то условия, ибо я здесь — единственная хозяйка, тогда как Вы — мой покорный слуга, — королева чуть-чуть насупила свой носик и слегка провела пальцами по складкам юбки, которые примыкали к узкому, плотному корсету. — Вздумали, будто я буду с Вами торговаться? Будто я уступлю Вам реликвию моей родины, Солнечную иглу Виликарты? Да, либбо у нас имеется в достатке, так что в этом я не буду Вас ограничивать…
— Может, и хозяйка, только вот не единственная. Разве не в этом вся беда? — надменно вышептал бессмертный маг, поднимая вверх левую бровь и заводя руки за спину.
— Не смейте… не смейте так со мной разговаривать! — вспылила Зармалессия, и, поддавшись гневу, совершила один шаг по направлению к собеседнику.
Правда, Её Милость быстро одумалась и изящным жестом приняла полупрозрачный зелёный бокал, полный вина, что покоился на высоком подставочном столике неподалёку, пытаясь выдать собственную ошибку за знак снисхождения. Данаарн немного откинул голову назад и улыбнулся. Он так сильно пропитался ядом непочтительности, что это его заносчивое, неуважительное поведение начало отравлять трезвомыслие королевы, разрушая её самообладание и портя долгосрочные планы.
— Эйман, Вам не позволяется в моём присутствии заводить руки за спину, и, пожалуйста, выпрямитесь, — отчитала Эра Зармалессия, словно нерадивого отпрыска.
— Ох, прошу простить мою дерзость, Ваше Величество.
— «Ваше Величество»… — зачарованно прошептала королева-мать, ибо давненько её никто не называл похожим образом.
Да, она была регентом при несовершеннолетнем сыне, однако ныне к Зармалессии подобало обращаться как к «милости», потому что величество её разбилось о самые простые и посредственные скалы, знакомые каждому человеку — о смерть. После того, как муж Зармалессии, Тэй Алькосур, погиб, она лишилась этого титула, ведь истинная королева может находиться только подле короля, своего главного заступника и предводителя.
— Позвольте спросить, где же я отыщу для Вас тайлин? — властным голосом поинтересовалась женщина.
Она посмотрела в окно, смещая взор с бессмертного лунга, который подкрался слишком близко. По её чёрной, густой косе, украшенной серебряными шпильками в виде звёзд и цветов, скользнули холодные голубые блики.
— Ну, не знаю… Там, где имеются пласты из пал-силбани, всегда есть следы тайлина, — предположил Эр, чуть наклоняясь к собеседнице.
Казалось, что стоит магу ещё разок пошевелиться, как его остриженные по ключицы волосы тут же шатнутся и заденут роскошные облачения Её Милости.
— Вы намекаете на тайлиновую жилу? В Элисир-Расаре нет таких сокровищ! Коли мне не изменяет память, то на просторах целого Ассалгота известна лишь одна жила тайлиновой руды, Гвихс Лом, которая залегала в недрах полуподземного города Эрнарин, и которая давно истощена!
