— Умерь свою гордыню! — продолжал разоряться Лан, пока спускался по секретному проходу в подземелье храма. — Гордость вообще не для таких, как мы с тобой.
— Каких, «таких»?
Впереди простиралась обширная лестница, выдолбленная прямо в горной породе, а над головами путников смыкался ухабистый скалистый свод, где поблёскивали мелкие бесцветные кристаллы. Свет в пещеру проникал через специальные пазы сверху, вернее, проникал бы, если бы на улице блистало солнце, однако даже без дневных светил здесь можно было вполне свободно передвигаться, ведь под ногами колыхались травы с бело-серебристым пушком, излучающим сияние.
— Красивых и безбородых, — уже спокойно вымолвил Лан.
Уверенной походкой он углублялся в пещеру, однако глаза его никак не могли найти мохнатого приятеля, и потихоньку тревога вновь занимала сердце Момо.
— Носатый! Носатый? Где ты?
Актёр повёл спутницу в своё тайное убежище, решив, что питомец просто испугался грозы и уже укрылся в привычном месте.
— Прошу тебя, нам правда очень, очень нужно домой.
— Без Носатого я никуда не пойду.
— Но… он ведь умный, он сам найдёт дорогу в ставку.
Парнишка не желал поддаваться на уговоры, он даже не реагировал на увещевания и мольбы Лили, и вскоре эти двое добрались до узкой расселины в материнской породе, замаскированной старой рогожей, на которую кто-то нанёс кровью жутковатые символы.
— Это ведь… это ведь части проклятья? И кровь! — взволновано прошептала Лили.
Тем временем Момо отодвинул занавеску и прошмыгнул в каверну.
— Ну, да. Сюда повадились захаживать Служители костей, однако они меня не замечают, или, по крайней мере, делают вид, что не замечают. Я стащил эту ткань у них.
— Ты… ты шутишь?! Или спятил?!
Травница нырнула за парнишкой в расселину, и тут же очутилась в тесном помещении.
— Ты захватила светляков? — поинтересовался Лан.
— А… да, вот, — Лили извлекла из накладного кармана в платье два небольших, продолговатых цилиндра.
— Как следует разотри их в ладонях, а затем пару раз ударь друг о друга.
Пока Момо говорил, девушка слышала, как шелестит его одежда. Она поступила так, как ей велели, и вскоре в женских руках засияли зелёным два цилиндра — так называемые «светляки», переносные и бездымные источники света, которые смастерил Алхимик. Огонь озарил тёмную коморку, и внезапно Лили узрела мерцающую, белоснежную кожу Момо, который отчего-то надумал переодеться и полностью разоблачился, но забыл об этом предупредить спутницу. Лан стоял совершенно голый, он уже снял парик и натягивал штаны на свои стройные, изящные ноги, когда неподготовленная Лили увидела его во всей красе. Впервые в жизни она столкнулась с подобным представлением — перед ней возвышался прекрасный, светловолосый юноша совсем без одежд. Лили нервно сглотнула, а затем суматошно отвернулась, чем вызвала в Момо лишь всплеск смешливости:
— Ой, да ладно! Ты ведь из деревни!
Лан быстро натянул штаны, нижнюю рубашку и сложно скроенную куртку, сшитую из чёрно-серных полосок кожи, что очень удачно обрамляли его плечи, делая их шире и внушительней. Изнанку изделия подбивала тёмно-золотистая шёлковая подкладка, чуть-чуть выступающая вперёд на высоком воротнике-стойке, цвет которой оттенял пшеничные волосы владельца, и в голове Лили промелькнула мысль, что никогда прежде Лан ещё не был так статен и хорош собой. Больше он не напоминал девчонку. Закинув на спину свёрток с париком и нарядами, Момо наклонился к земле, ведь наконец к нему приблизился Носатый. Зверь вскарабкался на плечи хозяина, и Момо снова выдвинулся в путь.
Оставив позади секретное убежище и преодолев длинную галерею, Лан и Лили собирались покинуть пещеры, но в соседнем помещении вдруг замаячило пламя факелов. Должно быть, это Служители костей вернулись, и, разумеется, молодые люди не планировали тревожить их или выдавать собственное местоположение неприятелю. Тем более, Момо давно вёл за завсегдатаями заброшенного храма слежку, он знал, что здесь окапались пять или шесть бродяг, которым то ли приятно было притворяться частью зловещей банды, то ли такое соотношение просто приносило негодяям выгоду — не важно. Однако сегодня юноша заметил, что в храм Шалвиры явились настоящие представители культа Служителей костей, и, вдобавок, поначалу на них были надеты странные маски с опухшими, синюшными лицами и лохматыми космами, в которых застряли водоросли. Понятно, что пришедшие изображали из себя воплощений утопших, видимо, дабы посеять панику среди народа и отвадить всех желающих заглянуть сюда на огонёк.
Лан спрятал палочку светляка за пазухой и приблизился к дверям, из которых лился свет. Жестом он приказал Лили оставаться на месте, только взбалмошная девчонка его не послушалась. Она тоже припрятала сияющий цилиндр, и подошла к дверям. Впереди обозначился небольшой пролёт деревянной лестницы, уводящий ещё ниже в подземелье. Площадку обзора огораживал хлипкий забор, а сверху, с навеса, что защищал от стекающих по потолку струек воды, спускались отрезки рогожи, испещрённые кровавыми символами.
Момо и Лили безмолвно придвинулись к парапету, словно заколдованные. Они стояли плечом к плечу, и от общей залы их скрывала ткань, однако в прорези и щели наблюдателям сверху было вполне неплохо видно всё, что творилось внизу.
Служители костей группировались возле самодельного алтаря, где в клетках и корзинах последнего часа дожидались животные: змеи, лисы, барсуки и кролики. Культисты поклонялись одному из воплощений Моранны, богини разложения и пупырей, которую именовали Отравляющей Фаха́рис, и приносили ей в жертву тех созданий, что обустраивали свои жилища в норах, а потом зачаровывали пролитую кровь и уже ей чертили проклятья. Вокруг этих чёрных волшебников, облачённых в маски и капюшоны, частенько вились жуткие охотничьи псы, натренированные на травлю зверей и изувеченные магией.
До лазутчиков доносились обрывки разговора:
— …порази чума этих богомерзких Воинов Вереска! Толкуют, будто они заседают и в тавернах омута, и за Мраморными воротами, и даже… даже на медном холме!
— Не мели языком! Тебе какое дело? Хозяин не беспокоится, и ты тоже не трать силы на этот вздор. У нас свои заботы, у хозяина — свои.
Первосвященник, отчитавший подчинённого, вскинул руки вверх, словно приветствуя и чествуя возлюбленную богиню, и Лили смогла рассмотреть тёмные отметины и струпья на его морщинистой коже. Она вздрогнула от отвращения, и хотела было вцепиться в Момо, только вовремя остановилась. Похожие язвы были меткой страшной, дикой болезни, и недужные часто присоединялись к Служителям костей просто потому, что их нигде более не принимали.
— Быть того не может, это ведь… оспа предков, — тихо прошептала травница.
— Скорее всего. Нам лучше убраться, — кивнул Момо.
Однако стоило ему подтолкнуть девчонку на выход, как внизу прозвучало то, что особенно заинтриговало актёра. Начался кровавый ритуал, и верховный жрец, после произнесения молитв и хвалебных речей в адрес богини, провозгласил:
— …раны не затягиваются и болезни не проходят, чтобы воин, этот страж теней, мог быть всюду… тому, кто совершит богатые жертвоприношения, всевышними уготован тот же путь, что и для героев! Отравляющая Фахарис займёт престол во время празднества Дней Великих Жертв, и да отразится её священный облик в зелёной воде под лазурными небесами!
— Да отразится он в зелёной воде под лазурными небесами! — заголосили культисты.
— «Во время празднества Дней Великих Жертв»?! — ошеломлённо повторил Лан.
Он суматошно уводил Лили прочь, ведь помимо незапланированного шпионажа за прокажёнными у обоих имелись прямые обязанности перед братством, которые не могли больше ждать. Но и Момо тоже никак не мог избавиться от влияния всего того, что он видел и слышал сегодня, случайно либо намеренно. Замерев на полпути, он изъял из кармана скомканную бумажку, что ему передал в конце беседы один из капитанов Воинов Вереска ещё в таверне «Золотой самородок», как раз тогда, когда Лили заявилась и выдернула Лана с задания. На помятом листке неровным, надломанным почерком были выведены простые слова: «накануне празднества Дней Великих Жертв». Это совпадение… так ведь? Момо задумчиво повёл бровью.
