Стражники до сих пор разговаривали где-то неподалёку, но, хвала небесам и озёрам, отошли от дверей. Даже в кромешной темноте молодые и проворные глаза Сэля смогли рассмотреть потусторонний фиолетовый отблеск в углу. Тоненькая струйка протягивалась до дверей, и принц толкнул в плечо наставника, дабы обратить его внимание на происходящее. Затем крошечные магические искры просочились через замочную скважину, а спустя пару мгновений в коридоре занялся большой переполох.

— Кто там? Не может быть! Ты это видел?

— Держи его! Нарушители во дворце! Лови его!

Сэль внушительно взглянул на Верховного мага, ибо быстро сообразил, что именно приключилось и кто изволил выручить Его Высочество из затруднительного положения.

— Уносим ноги. Сейчас же, — скомандовал принц.

Однако на этот раз Сагар мялся на месте, и Сэль сам ухватился за связку ключей, что висела на поясе волшебника, выбрал нужный и отворил замок.

— Нет, Ваше Высочество! Это опасно! — Сагар вцепился в предплечье подопечного со всей своей могучей силой, но вдруг принц окинул его таким пронзительным взором, что старик размяк и обомлел.

— Сейчас. Доверься мне.

Сэль первым выпорхнул из Палат металлических озёр. Он твёрдо и уверенно помчался в сторону собственных покоев, ибо знал, что Эр Данаарн обо всем догадался, что бессмертный наблюдал за ним изначально, а теперь прикроет со спины. Сагар ещё какое-то время сомневался, но затем поспешил за принцем. К сожалению, он совсем позабыл о фонаре.

Когда Глава Белой Семёрки узнала, что Бел-Атар разделяет её страсть к холодному оружию, то порядком удивилась, а потом даже пригласила чужеземца в собственные покои, таинственные и запретные. И там, под надзором старинных гобеленов и древней мебели из красного дерева, они долго разговаривали, пока эльфийка с лицом довольной, гордой матери показывала Касарбину свою коллекцию. Разумеется, она не хранила в запасниках каких-то впечатляющих артефактов, молва о которых прогремела бы на целый свет, однако и у Главы имелся козырь в рукаве, а, точнее, в длинном ящике, где до поры до времени спал её возлюбленный меч.

Именно таким образом Бел-Атар впервые увидел этот славный артефакт из белоснежной стали. Может, слишком вычурно отделанный, с богатыми декоративными украшениями, что было не принято среди хозяев мечей, однако всё равно Касарбин ощущал, как от оружия исходила могущественная аура. Мужчина даже подержал его в руке, а потом Глава вручила Бел-Атару подарок.

В Исар-Диннах всегда стояла ночь, когда Гвальд и Касарбин уходили из ставки и отправлялись к Сломанному берегу вдвоём. И последний весенний день не сделался исключением. Как только ужин был съеден, приготовления на утро совершены, а Лили получила очередной урок, Бел-Атар выбрался во двор и взялся ожидать своего закадычного приятеля. Теперь он чувствовал себя гораздо более устойчиво и уверенно, ибо его фигура обрела дополнительный вес в виде превосходного, мастерски исполненного меча — того самого «дара», что столь неожиданно и щедро преподнесла ему Глава. Разумеется, обновку приходилось прятать под плащом, да и ножны сверху прикрывались полами камзола, но всё равно Касарбин хитро улыбался, потому что в эту его маленькую тайну закралось нечто важное. Пока никого не было рядом, он вынул меч из ножен на два пальца и втихаря подивился открывшемуся зрелищу:

— Зеркальный клинок… не могу поверить… Сияет, подобно звёздам.

На чёрно-синей глади мрака яркой вспышкой блеснул металл, в который при желании можно было смотреться, словно в зеркало, и который отражал любой предмет почти без искажений. Обычно такие клинки производили мастера-ремесленники в Пределе или в Хис-Чаде, потому что прочим королевствам был неизвестен секрет нанесения тонкого слоя хрома на сталь, что защищал рабочую поверхность от ржавчины и разложения, а заодно превращал смертоносное оружие в предмет обожания. Пожалуй, обновка Касарбина — иноземный товар, который стоил Главе немалых средств.

— И как ты его назовёшь? — поинтересовался Гвальд, только что покинувший убежище Семёрки.

Правда, в его голосе прозвенели нотки надменности и издёвки, потому Бел-Атар недовольно фыркнул и спрятал оружие обратно в ножны.

— Будто ты не знаешь, мастер, каким вещам даются имена, а которым — нет. Только самые достославные и надёжные, скованные из лучших материалов именитыми кузнецами и зачарованные передовыми магами, могут получить собственное прозвище. Но для начала им требуется обрести дух, срастись с душой хозяина и подсказать ему нужное словечко, и всё это не так-то просто…

— Зависит от того, веришь ли ты в подобные байки или нет, — хмыкнул Гвальд, а затем раскашлялся.

— Да, такая вонь в последнее время тянется из спальни Алхимика, это невыносимо! — понимающе кивнул Бел-Атар, и мужчины тронулись в путь.

— То ли ещё будет… — выдал неутешительную реплику Гвальд, поднося кулак ко рту и откашливаясь в стиснутые пальцы. — Пойдём уже.

Мужчины занырнули в заросли тростника и рогоза, которые захватили весь задний дворик ставки. Трава с головой скрывала рослого Гвальда, и Бел-Атар шёл той тропой, что протаривал для него приятель. Сначала они брели по пустошам из сухих пойм и старого русла Басул, затем впереди прочертились неровные холмики и грядки Ржавой топи, через которую был проложен добротный мостик, однако друзья предпочитали обходить это неприветное урочище стороной. В конце концов, они стремились уйти прочь из городских предместий, а не вступать в самую опасную и запретную часть омута, сплошь кишащую неблагонадёжными личностями. Дорога в обход топи занимала примерно четверть часа, впрочем, не стоит забывать, что в Элисир-Расаре один час считается за два обычных, поэтому к серым пескам Сломанного берега мужчины выбрались только к полуночи.

— Лили постоянно интересуется, куда мы с тобой уходим, — тихо вымолвил Бел-Атар, пока месил ногами прохладный, влажный песок.

С востока Исар-Динны огораживала небольшая гряда полуразрушенных горных останцев, невысоких, но кряжистых, в глубинах которых угнездилась масса гротов и пещер. Вообще, такие естественные укрытия могли бы послужить хорошим пристанищем для пиратов, разбойников и контрабандистов, если бы, конечно, данный отрезок Сломанного берега не облюбовали бы негули и уграши задолго до людей. А ещё отсюда открывался превосходный вид на Дремлющий лес — не менее устрашающую «достопримечательность», почти что метку демонов, то пыхтящую молочно-белыми туманами, то исторгающую из собственных недр воплощений утопших — омерзительную и кровожадную нежить.

Но, казалось, Гвальда всё это не особенно тревожило, он всегда хранил завидное спокойствие, и ровным и уверенным шагом продвигался к тайнику, где была привязана лодка. У него имелся меч, а ещё недюжинная сила и большой опыт в сражениях, поэтому мужчина никогда не поддавался чувствам. Теперь у Бел-Атара тоже наличествовал меч, правда, он ещё ни разу не сталкивался ни с уграшами, ни с воплощениями утопших.

— Знаешь, лучше бы Лили задавала столько вопросов вам, а не мне, — проворчал Касарбин, когда Гвальд уже отвязал спрятанную у берега лодку, закатал штаны и начал спускать судно на воду. — Ведь она будет там одна, — молодой человек поворотом головы указал на силуэт Янтарной башни. — Но её как будто ничего не волнует. Она будто не понимает, насколько это рискованно.

— Ну… — Гвальд решился ответить, когда оба лазутчика сидели в лодке и гребли в сторону Янтарной башни. — Она просто неравнодушна к тебе, вот и суёт нос в твои заботы. И… Лили будет не одна в этой башне. Как думаешь, зачем нам вообще нужен Ватрушка?!

Гвальд нервно усмехнулся, вёсла подняли в воздух ворох брызг и разбавили тихое безмолвие звёздной ночи мелодичной капелью. Окрестности Сломанного берега возле Янтарной башни были невероятно красивыми и живописными. Всё здесь навевало вдохновенные и возвышенные мысли: и низкие останцы скал на суше, испещрённые зияющими гротами и выбоинами, и смиренные воды Зелёного моря, отдающие тепло прохладному воздуху и отражающие блики от фонаря, висящего на носу лодки, и руины храма Подгаро́на, повелителя океанов, покровителя моряков и хозяина бурь.