Богомол, что сидел у него на плече, угрожающе наставил свои лапы-косы на туман и злобно зашипел, а стрекоза защёлкала челюстями, словно отгоняя напасти от подзащитного. Но никакие ухищрения не помогали, и, хотя Сэль мчался со всей скорости, туман всё равно грозился вот-вот настигнуть его, ведь был лёгким и вездесущим.
Коридоры сужались, сдавливая и уплотняя пространство над головой наследного принца. Кожаные подошвы его шёлковых туфлей неприятно скользили по мраморным плиткам пола, и на каждом повороте Сэль боялся, что не справится с собственным телом, оступится, подвернёт ногу и упадёт.
Но за очередным мрачным и тесным закутком его уже поджидали — сгустки чёрного тумана набрали вес и из них сформировалось тело исполинского змея с блестящей, обсидиановой чешуёй. Змей обвился вокруг ног наследника престола и принялся душить жертву массивными кольцами. Сэль безуспешно пытался вырваться из железной хватки, однако принцу не хватало сил и сноровки, и в итоге он очутился с глазу на глаз со своим пленителем. Змей уставился на добычу обворожительно прекрасными очами, разинул красно-розовую пасть и вытянул вперёд мягкие клыки, сочащиеся ядом.
— Нет, чёрт тебя побери, убирайся, — чертыхался принц, только он не мог даже рукой пошевелить, не то, чтобы защититься от грядущей беды.
— Я знаю то, что с-с-с-слаще мёда… — прошипело чудище, всё туже и туже сжимая кольца вокруг наследника. — Оно пожрёт тебя, оно тебя погубит, мелкий с-с-с-снежный кролик.
— Ах, нет!
Сэль хотел дотянуться до запястья, ведь если бы он сумел разрушить иероглиф на собственной руке, то сразу бы вернулся в Ассалгот, его дух снова соединился бы с телом и все ужасы Междумирья остались бы позади. Только на сей раз могучий чёрный змей его опередил.
— Этого не существует, это нереально, — забормотал юноша, зажмурившись и отстраняясь как можно дальше от змеиной пасти, которая готовилась откусить ему голову.
— С-с-с-слабак! С-с-с-сопротивляйся!
Внезапно на вредителя налетел рой из белых и сверкающих насекомых. Стрекозы, осы и богомолы начали разрывать ползучего гада на части. Его шкура треснула, наружу прорвалась густая янтарно-золотистая слизь. Видимо, колдовской змей состоял из либбо — волшебной субстанции, которая имела непредсказуемое влияние на живых. Вещество оказалось слишком тяжёлым, и в итоге насекомые мало чем помогли своему подзащитному. Толща либбо придавливала Сэля к полу, она налегала на молодого человека с таким устрашающим напором, что тот сам будто стал просачиваться сквозь почву. В недрах его, словно младенца, приняла на руки заботливая Моранна, богиня гнили и разложения, а затем продавила через кору земли с другой стороны. Принц взялся истошно кричать, но существует ли крик, когда никто его не слышит?
Конечности Сэля разбила дрожь, лёгкие его пылали, и он судорожно глотал воздух, когда очутился в новой местности. Весь липкий и покрытый вязкими сгустками из либбо, принц ошеломлённо выпучивал глаза, ведь поверить не мог, что всё это творится взаправду. Никогда с ним ещё не приключалось в Тчелане чего-то настолько потрясающего, и в то же время отвратительного.
Теперь он находился в тихой и укромной пещере, где властвовала тьма, но и царило спокойствие. Он лежал в чистой, прозрачной и студёной воде, а на насыпном островке посередине росло великолепное раскидистое дерево.
— Невероятно… это же Усульрин.
Усульри́н, мировое древо, принадлежало мифам и легендам древних предков Сэля, оно сгнило, испортилось и почернело, и само давным-давно осталось в прошлом. Но на поверхности воды медленно раскачивались гигантские кувшинки, а они, как известно, помнили земли Элисир-Расара от рождения эпох и видели каждого из пращуров местных королей. Должно быть, кувшинки в деталях запечатлели древо, и Сэль оказался здесь лишь благодаря старым воспоминаниям цветов.
Принц поднялся на ноги, стряхнул с кафтана уже окаменевшие крупицы либбо, и направился к островку.
— Свет из тьмы, цветок из грязи, истина из тайны, — юноша тихо произнёс девиз дома Амуин, и кувшинки кивнули ему в ответ, признав за своего. — Я — будущий маг-король, Нин-дар-дин, Господин сих земель, чья звезда взойдёт над озером в час свершений. Усульрин, поведай мне, как мне открыть собственный глиц и как раздобыть верный и разящий меч?
Сэль уже стоял напротив чёрного древа, поникшие ветви которого оперяли продолговатые сине-серебристые листья. Оно робко подрагивало, явно давая понять, что несмотря на боль и страдания, кои ему приходится претерпевать, оно ещё живо, ещё не сгнило до основания.
— Меч в камне, слова на воде, — зазвучал нечеловеческий, потусторонний голос и стены пещеры затрепетали.
— Я… я знаю, что меч в камне! — раздражённо выпалил принц. — При мне оружие положили в саркофаг вместе с сердцем отца, я там был!
— Меч в камне…. Слова на воде…
Однако мудрый Усульрин не желал менять своего мнения и открывать юному нахалу секреты безвременно погибших. В конце концов, они ему не принадлежали, он не был их хранителем.
Корни древа зашевелились и немного отпрянули в сторону, обнажая то, что их питало — ярко-голубую светящуюся субстанцию. Жижа принялась дрожать и мерцать, будто призывала подойти ближе. Сэль, чуток помедлив, откликнулся на приглашение, опустился на колени и направил взор в глубь загадочного вещества.
— Что это?.. — невнятно прошептал наследник, слегка проводя рукой по изгибу одного из корней.
— Дерево ненавидит металл, а металл презирает воду.
— Ну, да…
«Сначала дождь на твоём мече — это красивые драгоценные камни, затем дождь на твоём мече — это ржавчина». Отец Сэля любил повторять эту фразу, только что она значит теперь?
Наверху раздалось какое-то пронзительное и назойливое шуршание, и принц резко задрал голову. С полотка сыпалась каменная крошка. Кажется, таинственную пещеру тоже поразил некий недуг, и она стала постепенно разрушаться.
Пока Сагар ждал возвращения Его Высочества на просторы Ассалгота, то сидел в углу и наблюдал за происходящим. Однако неутолимый голод, поднимающийся откуда-то из глубин живота, постоянно напоминал о себе настойчивым урчанием. Поэтому Верховный гебр развязал тесьму на мешочке со сладостями, которые принёс с собой, и раз за разом отправлял в рот по миндалю в шоколаде, предварительно раздумывая, а стоит ли поступать подобным образом? Не побеспокоят ли принца звуки жевания? Но из брюха мага доносился очередной рокот, и он забрасывал конфету в разинутую пасть.
Внезапно пламя в фонаре, что до сего момента вело себя послушно и смиренно, начало извиваться и подрагивать. Сагар круглыми глазами уставился на светильник и проворчал:
— Не может быть… тут кто-то есть ещё?
И, словно в подтверждение догадок, по шее старого мага пробежался лёгкий, чужеродный холодок. Верховный гебр резко обернулся, но его ослабшие глаза не уследили в темноте ничего подозрительного: ни блеска майна, ни сомнительных теней. Правда вскоре в коридоре за дверями послышались шаги, и Сагар взялся суматошно перебирать в уме, что же надлежит предпринять — затаиться ещё сильней, или попытаться скрыться, пока их с наследником не поймали с поличным?
— М-м-м-м, — простонал Сэль.
Сагар взглянул на принца, однако юноша всё ещё не пришёл в себя, он находился в Тчелане и не отдавал себе отчёта в том, что творил в реальном измерении.
Шаги за дверью ускорились, точно так же, как и сердце старика.
— Здравия желаю! — отчеканил вышколенный страж. — Да отразятся лазурные небеса в зелёной воде!
— Да отразятся они в вечности! Здравия и тебе! Кто-то здесь промелькнул недавно, или мне показалось?
— Вроде как…
Дальше Сагар не сумел разобрать, о чём именно беседовали охранники, но, как назло, они застряли точно у дверей Палат металлических озёр, а наследный принц уже возвращался из путешествия в Ассалгот.
— М-м-м-м, — снова застонал юноша, будто от боли. — Сначала дождь… на твоём… мече…
Сагар подлетел к престолонаследнику совершенно бесшумно, словно грузный и тучный филин. Он аккуратно поднёс свою мясистую ладонь к беспокойным губам Сэля, а когда прицелился — резко схватился за голову принца и зажал ему рот. Тот, разумеется, распахнул веки, в ужасе захлопал ресницами и начал биться как рыба, выброшенная на сушу беспощадными волнами, но, когда понял, в чём дело, сразу утих. Сагар отпустил наследника и потушил фонарь.
