Девушка игриво улыбнулась, и Бел-Атар отозвался тем же.

— Даже если скажу — ты всё равно не поверишь.

— Почему? — возмущённо завыла Лили. — Я поверю во всё, что ты мне скажешь.

— Неужели? Во всё? — отвернувшись в сторону и чуток помявшись, мужчина произнёс. — «На самом деле», мне двадцать девять.

— Что? Нет! Не может быть! — девчушка всплеснула руками.

Касарбин тоже придерживался заданного курса — он продолжал поражать Лили до глубины души.

— Никогда бы не подумала! Ты так молодо выглядишь.

— Да, такова особенность нашей семьи. Трудно поверить, однако я ненамного младше Гвальда, где-то на пять-шесть лет…

— Быть не может! Да он как будто твой отец! — радостно прокричала девушка и рассмеялась.

— Всё, мне надоело. С вами никакого покоя не предвидится, — раздался раздражённый голос, доносящийся из-за укрытия.

На крыше имелась навесная пристройка, наподобие небольшого балкончика, которую от общего пространства огораживал тент. Лили даже не догадывалась, что под навесом всё это время спал Момо в компании Носатого. Но парнишка пробудился от разговоров и теперь пребывал в дурном настроении. Высунувшись из-за укрытия, Момо окинул Лили и Бел-Атара негодующим взором, однако его волосы растрепались и взъерошились, пряди на затылке задрались вверх, и ныне актёр выглядел столь уморительно, что весь его гнев промчался мимо присутствующих, никак их не задев. Явление Момо в таком виде вызывало в Лили лишь смех, ведь у него на голове словно демоны водили хороводы.

— Момо! — пропела Таолили, растирая озябшие ладони. — Я не знала, что ты здесь.

— Ваша бесконечная болтовня так утомительна, — процедил парнишка сквозь зубы, выбираясь из-под навеса. — Я прихожу сюда именно потому, что Касарбин работает тихо.

Белобрысый, прихватив с собой полупустую бутылку вина, в обнимку с которой он почивал, быстро подбежал к новичкам и рухнул на подушку для сидения рядом с Бел-Атаром. Лили смутилась внезапного появления третьего лица, ведь было непонятно, как много и что именно слышал Момо.

— А ты трещишь без умолку, — прорычал Лан, наигранно злобно огрызаясь на девчонку. — У меня уши болят.

Внезапно в люке нарисовалась очередная макушка, на сей раз, принадлежащая Гвальду.

— Касарбин, вот ты где. Ты мне нужен, — позвал мастер друга и сразу скрылся в башне.

— Да, иду.

Пока Бел-Атар внимательно собирал записи и инструменты, Момо продолжал настойчиво и неотрывно буравить взором Лили, из-за чего несчастная даже поперхнулась.

— Слова, которые ты произносил при выступлении, мне тоже показались мудрыми, весьма, — прошептала девушка, отворачиваясь в противоположную сторону от Момо.

Касарбин ушёл, Носатый, покатавшись на спине возле колен Момо, тоже поспешил в дом, следуя за новым любимцем. На крыше опять установилась тишина, и только ветер гулял туда-сюда, завывая и подсвистывая, ведь Момо не торопился отвечать. Он медленно попивал скверное вино из горлышка бутылки, смотря куда-то вдаль так пристально, что создавалось впечатление, будто эти его ледяные глаза пересилят законы бытия и пронзят пространство и время, но, в итоге, заполучат то, чего хотят. Лили изучала безупречное лицо парнишки. Только… что же это? Что он ищет?

— Это были слова Главы, она их сочинила, — выдал Момо после долгой паузы.

Он отставил бутылку назад, порыскал за пазухой и извлёк из потайного кармана трубку, которую тут же принялся раскуривать.

— Не… рановато ли тебе увлекаться подобным? — голосом заботливой старшей сестрицы поинтересовалась Лили. — Сначала вино, теперь ещё и табак… Момо, тебе-то сколько отроду?

Тут в Лана будто вселился бес. Он окатил девушку холодным и презренным взором, открыл рот, обнажил острые клыки, которые были длинней обычных человеческих, напрягся и приготовился к излиянию накипевшего, но… так и не разразился гневными речами. Поднявшись на ноги, он захватил с собой бутылку и двинулся на выход, однако на прощание всё же грозно выпалил:

— Мне не нужны нравоучения. Отныне не заговаривай со мной первой, если это не вопрос жизни и смерти.

А затем исчез. Ошеломлённая Лили осталась сидеть на месте.

Сперва Момо спустился на третий этаж башни. Отворив дверь в комнату, которую он занимал вместе с Ватрушкой, и просочившись внутрь, актёр обнаружил соседа спящим лицом вниз на собственной постели. Ватрушка немного храпел, и подобная поза ещё сильней усугубляла плачевное положение вещей. В отличие от чердака, где проживали Лили и Касарбин, здесь всё было немного чище и обстоятельнее. Однако для обширного гардероба Момо требовалось пространство из-за чего пришлось отказаться от лишней мебели, и у Ватрушки с Ланом была двухъярусная кровать на двоих. Сбросив штаны, куртку и нижнюю рубашку, Момо нацепил свободное ночное одеяние и полез наверх, в свое уютное гнёздышко из перин.

Правда, даже закутавшись в покрывала с головой и положив на ухо подушку, парнишка понял, что ему не доведётся сегодня уснуть в такой шумной компании. И если Лан всё-таки отключится, Онкелиан всё равно его разбудит среди ночи храпом, так что лучше и не пробовать. Повертевшись среди пуховых одеял и белоснежных льняных простыней, Лан снова поднялся на ноги. Не заботясь о приличиях и никого не смущаясь, он, полусонный и разбитый, с одним прикрытым глазом, направился туда, где его всегда радушно встречали — в покои Главы. На парнишке значилась лишь длинная ночная рубашка из тонкого хлопка, да и та просвечивала. Шагая вниз по лестнице на первый этаж башни, он явственно ощущал, как под тканью его хрупкое, нагое тело кусают обрывки студёного ветра, протиснувшиеся сквозь щели в каменной кладке башни, но даже это не привело Лана в чувства, он будто прогрузился в маковый дурман.

Когда в дверь постучали, Глава уже сама готовилась отходить ко сну. Её комната занимала не просто нижний ярус башни, она углублялась в почву, вгрызалась в подвал, из-за чего потолки в ней были значительно выше, и в принципе помещение раздувалось по бокам. Но, несмотря на близость к земле, здесь не наблюдалось ни излишней сырости, ни холода, только приятная прохлада стелилась снизу, тогда как сверху скапливался тёплый воздух, нагретый огнём в очаге.

— Лан, это ты? — позвала эльфийка.

В опочивальнях Главы стояла роскошная кровать из красного дерева, покоящаяся на четырёх массивных, спирально закрученных столбах, которые поднимали ложе на высоту человеческого роста. Похожую мебель использовали сородичи эльфийки, разумеется, уже после того, как покинули переносные дома-палатки, отказались от кочевого образа жизни и осели в городах. На первом уровне сооружения располагалось место для письменной работы, книжные полки, а заодно постель более скромных размеров, тогда как на втором могли свободно улечься двое или трое взрослых людей, по размерам сопоставимых с Гвальдом. Глава растянулась наверху, среди перьевых подушек, и одеяло из мягкой серой материи обнимало её стройные, обнажённые ноги, от пальчиков до колен покрытые красными татуировками. Издалека казалось, словно на ней были надеты изящные чулки из тонкого кружева, однако на самом деле эти узоры обладали сакральным смыслом и защищали владелицу от злых чар и вредоносных ду́хов.

— Момо? — женщина снова обратилась к молчаливому мальчишке, только тот спал на ходу.

Замок щёлкнул, раздались шлепки босых ног. Момо мигом промчался мимо камина, книжных стеллажей и полок с холодным оружием, жерди для птиц и повис на резной лестнице с витиеватыми ступеньками, которая вела на второй этаж, к Главе.

— Тебе опять приснился кошмар? Ты спишь внизу.

— Я сплю с тобой, — наконец выдал наглец.

Он резво забрался на ложе, прилёг на плечо Главе и обвил руками её шею. Мальчишка вцепился в эльфийку так крепко, что их волосы переплелись.

— Ты спишь внизу, — суровым, внушительным голосом отчеканила Глава, только всё было бесполезно, ибо Момо совершенно её не боялся и не собирался исполнять приказы, которые были ему не по душе.

— С тобой, — промурлыкал парнишка, растягивая губы в блаженной улыбке.