На мгновение Сэлю Витару почудилось, будто посетитель чуток изменился. Волосы и глаза бессмертного стали ярче, что ли, а кожа приняла слегка розовый оттенок.

— Я подобрал для Вас несколько книг, напечатанных в Пределе, но это оказалось не столь просто. Может, в следующий раз сами зайдёте в королевскую библиотеку? Меня туда не допускают без надзора. Я могу выбирать лишь из тех томов, что имеются в Снежном куполе — в кабинете моего наставника Сагара, но Сагар не интересуется иными землями.

Пока принц то ли оправдывался, то ли всего-навсего делился впечатлениями, бессмертный маг взялся прохаживаться по небольшому, полукруглому храму, где горели масляные лампы и всё выглядело каким-то красно-серым. Добравшись до очередной подставки с увесистым фолиантом, пленник раскрыл книгу на случайной странице, и перед ним предстала мрачная картинка с изображением некоего тёмного бога или, возможно, демона.

— Его Высочество знает, кто это? — тихо, почти по слогам выговорил мужчина.

— А, да, конечно, — спохватился принц, заходя собеседнику за спину. — Это — бог чёрного песка и пыли, чьё имя мы редко произносим вслух, дабы не любим произносить вслух, дабы не пробудить злые силы и не накликать беду. Однако, я Вам скажу…

Сэль взглянул на мага именно тогда, когда и мужчина обернулся в сторону принца. Их взгляды на миг пересеклись, и бессмертный улыбнулся.

— Его имя Агро́т, он — единокровный брат Моранны, богини разложения и пупырей. Существует старинное предание, будто однажды бушующий пламень охватит все земли Ассалгота, словно стихийное бедствие. Всё живое, все растения и звери погрязнут в испепеляющем огне, и даже скалы расколются и раскрошатся, обернувшись чёрным песком. Из дыма и гари пожаров воспрянет Агрот, который превратит останки живого в пыль, а песком засыплет водоёмы. Он — бог изничтожения, бог погибели, которого страшатся прочие всевышние и небожители, и непримиримый соперник Моранны. Моранна лежит в земле, и всё мёртвое перерабатывает в свежую почву, из которой затем поднимается новый росток или выползает насекомое. Смерть, преподнесённая Моранной, дарует жизнь другому. Но смерть от рук Агрота — это абсолютное исчезновение. Он не проливает крови, не обгладывает плоть с костей, а просто высушивает или испепеляет. Он вытягивает всю жидкость, оставляя после себя лишь пыль и чёрный песок — бесплодные почвы, на которых никогда ничто не прорастёт. Он ратует за неизменный порядок. Впрочем, Моранна тоже подчиняется законам и порядку, но с ней можно как-то договориться. Её можно умилостивить, в отличие от Агрота. Бог чёрного песка и пыли глух и нем к чужим мольбам, и потому с ним не заключают сделок. Мы, жители Элисир-Расара, чтим озёра и реки и поклоняемся живительной силе воды, так что не удивительно, что мы не жалуем Агрота. Но мы не имеем права не уважать его величие…

Бессмертный маг растянул губы в ухмылке как-то чересчур подозрительно и провёл обнажённой рукой по качественно выполненному рисунку.

— Хм. Это может быть интересно. Бог чёрного песка и пыли, который не проливает крови, и с которым невозможно договориться…

Он произносил слова настолько тихо, что Сэль почти ничего не расслышал. Тоже водрузив руку на фолиант, Его Высочество посмотрел в глаза собеседника и прошептал:

— Аман-Тар, кажется, я знаю, кто Вы. Вы ведь ничего не помните о прежней жизни, так? Потому и не можете мне ничего рассказать? А я всё спрашиваю и спрашиваю, неучтивый глупец.

— Не помню? Напротив, я помню всё весьма отчётливо.

— Да? — с неменьшим любопытством выдал Сэль Витар. — Значит, я ошибся… Раз так, быть может, назовёте мне своё истинное имя и, наконец, представитесь?

— Может и назову, может и представлюсь, — промолвил маг так, словно заманивал в ловушку нерадивую добычу. — Когда Его Высочество догадается о моём происхождении, тогда и назову.

— И скажете, зачем пожаловали в Элисир-Расар?

Воображение принца только распалялось, ровно, как и его энтузиазм.

— Безусловно, скажу. А теперь покажи мне дворец, наследник престола, как и обещал.

Первым делом принц метнулся к мраморной скамье на ножках в форме драконьих лап, взял книги и протянул их магу:

— Я подготовил это для Вас.

Сверху стопки лежал образец из секретной коллекции Сэля — очередной сборник, посвящённый приключениям странствующего рыцаря. Смутившись собственной оплошности, Его Высочество попытался отнять у мага хлипкий журнал о похождениях героя Касана, однако мужчина возразил:

— Оставь. Этому тоже уделю внимание.

Такого поворота принц явно не ожидал. Его щёки зарделись и вспыхнули, и впервые бессмертному владыке подумалось, что даже в глубинах этого морозного лотоса притаилось что-то трепетное и жгучее, во всяком случае, наследник ещё ни разу не краснел, в открытую проявляя пыл юной крови. Пожалуй, лёд застывшего озера до сих пор не сковал его душу тисками скорби. По крайней мере, полностью.

— А я всю жизнь гадал, и кто же примется подобное читать? — издевательски изрёк маг, выходя из храма следом за принцем.

— Н-но… я… — Его Высочество растерялся, однако бессмертный не позволил несчастному рассыпаться в оправданиях.

— Теперь я вижу сам: тот, кто от природы светел и носит лишь белые наряды. На тебе то серые ткани, то кремовые, то бледно-голубые, и всегда под верхним облачением кипенно-белые нижние одеяния. Так не долго замараться, вечно стоя на коленях. Знаешь ведь, что грязь лучше прилипает к чистому?

— На светлом грязь просто лучше видно, — парировал принц. — Вообще-то, Аман-Тар, — сквозь зубы прошипел Сэль и перебрал воздух пальцами, — я терпеть не могу светлые цвета, но… мне велят так одеваться, и я не имею права отказать.

— А какие же цвета ты любишь?

Наследный принц вёл гостя по просторной галерее, желая сперва продемонстрировать ему те чертоги, которые предназначались для магических практик.

— Чёрный, бордовый, тёмно-синий… фиолетовый. Однако матушка в жизни не разрешат мне надеть нечто подобное, ведь иначе я уже не буду напоминать миловидного ребёнка… Это традиция Элисир-Расара: до совершеннолетия я обязан носить только светлое, словно оберег, или приманку для счастья. Светлые дни для народа, встреченные правителем в светлом. От меня многого не требуют, лишь кротости и послушания.

— Какие ещё нелепые предписания тебе необходимо выполнять? — хмыкнул маг.

Двое шагали мимо анфилад из пустующих комнат и вскоре преодолели огромную, пышно украшенную лестницу, что отделяла холодное крыло Янтарного дворца от его центральной части. Неподалёку располагался главный зал советов, где заседали донги — избранные представители от каждого из домов.

В Элисир-Расаре было двенадцать наиболее влиятельных домов, которыми управляли потомственные князья — ары, выбирающие собственного представителя в королевские палаты, так называемого донга. Первому дому, Амуин, или дому Морозного Камня, принадлежал наследный принц и Верховный гебр Сагар, ко второму — дому Аон, Тёмных Ручьёв, — относились королева-мать и Зархель Великолепный. Символом дома Амуин были кувшинки, дома Аон — багульник. Затем шёл дом Дубовых Рощ, Маль, за стенами коего собирались могущественные жрецы-прорицатели, и своим знаковым цветком они, разумеется, назначили омелу — магическое растение, что выживает на деревьях без корней и остаётся зелёным даже в зимнюю пору. Жрецы Дубовых Рощ пользовались уважением как среди правителей, так и прочих донгов и аров, к их мнению принято было прислушаться, затаив дыхание, и по возможности не полагалось им перечить.

— О, да в Янтарном дворце я вынужден соблюдать массу нелепых предписаний! — чуть было не рассмеялся принц и его задорный молодой голос наполнил коридоры.

Голос отправился путешествовать по галереям и вереницам комнат центрального дворца, но двое живых из плоти и крови — маг и Сэль — двинулись в иную сторону. Сразу после лестницы принц завернул в один из закутков, и толкнул двустворчатые двери, которые прикрывали очередную сеть из разветвлённых коридоров. Получается, что исследователи вроде бы и покинули холодное крыло, но, вроде как, не вступали в запретную зону замка.