— Лан, ты спятил?! В подобном виде расхаживаешь посреди ясного дня!

Момо заливисто расхохотался. Грациозным, женственным движением он снял шляпку и вынул шпильку из волос. Натуральные, кудрявые пряди рассыпались по его узеньким плечам, прикрытым кружевным платком. Шею лицедея стягивала небесно-голубая бархатная лента, так, как это и было принято в столице у молодых девушек, проходя как раз в том месте, где располагался кадык.

— Ты же говорил, что тебе интересно посмотреть на меня в парике. Узри!

Не позволяя потрясённому Касарбину опомниться, Момо согнул руку в локте и предложил собеседнику прогуляться вдвоём.

— Не желаете ли, тан, сопроводить меня? Мы с вами прошлись бы до Мраморных ворот, а затем посетили бы подвешанные сады? Что скажете?

— Это подвесные сады, — поправил его Бел-Атар и улыбнулся.

— Ха-ха! Какая я глупая! Лучше для вас, тан. Разве так не проще? С лёгкостью сумеете меня обвести и получить своё!

Приняв условия странной игры, иноземец скорчил надменную и безразличную гримасу, будто бы принадлежащую то ли городскому повесе, то ли отставному дворянину, и подхватил под руку Лана.

— Прошу вас, голубушка, отбросьте дурные шутки! Я — не из таких коварных!

— Зато я — из таких, — уже грубым мужским голосом выдал Момо, уводя Касарбина прочь.

Возможно, парнишка пожалел заморского гостя, вечно сидящего взаперти, предложил ему развлечься от нечего делать или же собирался целенаправленно ввести в курс некоторых событий и что-то разъяснить на личном примере — сегодня для Бел-Атара это не имело значения. В конечном счёте, Касарбин был художником. Он хотел выбраться из привычного, сменить угол зрения и по-новому взглянуть на мир.

Довольно много времени прошло с тех пор, как бессмертный маг поселился в Янтарном дворце, а посему он успел освоиться. Его не допускали в центральные чертоги, где располагались все приёмные и парадные залы, палаты советов или кабинеты чиновников, но это не означало, что пленник не мог наблюдать за происходящим издалека.

Сегодня он восседал в образцовой позе на мраморной лавочке у стены и внимательно следил за тем, как на противоположной стороне по длинной галерее прогуливаются люди. Вельможи, волшебные гебры, должностные лица, дворяне и родственники правящей семьи с самого утра наполняли комнаты центральной части дворца, чтобы что-то выпросить у королевы-матери или Главного советника. Маг ещё никогда не сталкивался с ними лично, даже сейчас его и суетящихся посетителей разделял обширный пролёт великолепной лестницы. Таких лестниц в Янтарном дворце насчитывалось две, и они разграничивали западное и восточное крыло, отсекая их от сердцевины здания.

Уже который день взор мага задерживался на одном господине средних лет с усами, скромной бородкой и лёгкой сединой в каштановых волосах. Хорошо сложённый, мерящий пространство размашистыми шагами и всегда держащий правую руку на набалдашнике меча, он точно принадлежал к потомственным военным. Помимо физической силы маг ощущал в нём какую-то особенную крепкость, ту, что не заметна глазу. Однако этот бравый воин никогда не спешил посещать королеву-мать, не искал встречи с Главным советником или его подчинёнными, и не кланялся в пятки жрецам Дубовых Рощ. Зато он кружил по приёмной и переговаривался с такими же страждущими, иногда беседовал с царской свитой.

Ещё один любопытный человек огромного роста и могучей комплекции постоянно держался в тенях и носил чёрное, и был при этом невероятно красив лицом. Однако, с ним никто не желал иметь дел, вельможи опасались даже начинать с ним разговор, зато он не отставал от Главного советника Зархеля, и всегда числился в первых рядах охраны государыни.

Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, маг постановил, что за время его отсутствия в Ассалготе мало что переменилось. Старики по-прежнему ищут молодость, немощные — силу, смертные — бессмертия, невольники — свободу, а свободные — плена в уютном доме, как и было всегда заведено в природе. Только народу вокруг стало гораздо больше: человечество невероятно расплодилось! Маг знал, что люди либо размножаются, либо растут, ведь рост заключается в трудностях, а размножение — в изобилии. Земли Элисир-Расара богаты и плодородны, они приносили немало богатств своим владетелям, помимо самого насущного дара, разумеется…

И почему там, где столько всего происходит, никогда ничего не меняется?

К своему глубокому разочарованию, в пёстрой и галдящей толпе маг не увидел ни единого бессмертного: ни эльфа, ни митриникийца, ни арана, ни, тем более, лунга.

— Что за насмешка судьбы? — прошипел он сквозь зубы. — Бессмертие в этом мире вымирает, а смерть живёт.

Затем поднялся на ноги, выпрямился, немного покачался из бока в бок и двинулся в сторону холодного крыла. Всё-таки, его ожидали.

— Но мы это исправим.

— Хозяин? Хозяин! — шептала тоненьким голоском одна из фиолетовых магических струй.

— Выясните, кто этот человек с синими глазами, что привлёк моё внимание. Что ему здесь нужно? Что у него на уме и что на устах?

— Как прикажете! — хором ответили все.

— И ещё… не попадайтесь на глаза Зархелю. И второму господину Аонов тоже, этому принцу в чёрных доспехах.

— Повинуемся!

Две струи немедля отправились выполнять поручения, но третья осталась.

— Хозяин! Не следует разговаривать вслух! Вдруг, кто подслушает?

— Ну и что? Пускай слушают, всё равно ничего не поймут. Я же маг, и безумие естественно для меня.

Волшебная энергия больше ничего не изрекла, она покружила возле повелителя, затем лентой протянулась в том направлении, куда помчались её собраться, и исчезла.

Зармалессия и Зархель думали, будто пленник не может пользоваться чарами и любой колдовской силой, пока на нём надета гривна покорности, вырезанная из пал-силбани. С одной стороны, так оно и было, да, и этот проклятый ошейник не давал бессмертному развернуться в полной мере… однако, его тень уже сверкала металлическими искрами. Он лично сдерживал и присмирял стихийный огонь из майна внутри, позволяя другим участникам сражения расслабиться, опустить копья и мечи, снизить уровень защиты и по-настоящему себя проявить. В конце концов, дворцы и интриги неразлучны, словно братья-близнецы. И теперь бессмертный гость — дворянин. Чтобы понять, как надлежит плавать в неизведанных водах, сперва лучше залечь на дно… дабы испытать, исследовать его. Узнать, где притаились острые, невидимые камни.

Наследный принц находился во внутреннем дворцовом храме, где располагались прелестные изваяния самых важных для Элисир-Расара богов: здесь были статуи покровителей каждого из двенадцати домов, три скульптуры защитников столицы, и даже идол, изображающий мага-короля. Вообще, последнее божество считалось переходным, так сказать, и всегда представляло предыдущего правителя в то время, как ни лицо изваяния, ни детали не менялись столетиями. Сейчас подразумевалось, что воплощённый в сером мраморе маг-король — это образ почившего отца Сэля, Тэй Алькосур Амуин Малидот.

Его Высочество должен был исполнять распоряжение матушки и в наказание читать священные писания, однако он схитрил на этот раз, и между страниц толстого богословского фолианта заложил свою любимую книжицу о приключениях Касана. Судя по той улыбке, что озаряла прекрасный лик наследника, повествование явно вызывало слишком могучий отклик в его душе, порождая совсем не религиозные чувства. Один раз Сэль почти что расхохотался, но вдруг неудачно потянул раненую изнутри щёку и боль остановила его от святотатства. Дотронувшись пальцем до уголка рта, принц отвлёкся от текста и только теперь заметил тень, что сзади падала на полы его вышитого серебром кафтана.

— Аман-Тар! — обрадовался Сэль. — Как славно, что Вы нашли меня! Что ж, значит, отправляемся?

Он поднялся на ноги, возложил трактат на специальную подставку, не забыв убрать за пазуху собственную книжицу, и двинулся к каменной скамье, посреди которой лежали чужеземные издания, приготовленные наследником для мага.