Паренёк увлечённо помешивал пыхтящее жаром варево в котле и был не на шутку занят серьёзным делом, однако он первым из домочадцев заметил возвращение мастера.

— Где тебя носили черти, Гвальд? — рявкнул белобрысый жутким, внутриутробным голосом, столь не подходящем его утончённой наружности. — Ужин уже давно готов, сколько ещё мне держать его на огне?

— Не серчай, — ласково улыбнувшись и посмотрев в сторону паренька, изрёк Гвальд.

— Там, где ты господин — там я госпожа, — игриво ответил ему парнишка изменившемся в корне тоном, и сложил ладони на груди в молитвенном жесте, прикрыв глаза.

Почему-то, он произнёс строчку из брачной клятвы, чем ввёл Лили в полный ступор.

— Любезные гости, не стойте в дверях! Это плохая примета! — учтиво попросил парнишка, раскладывая рагу по мискам.

Гвальд наклонился к Бел-Атару и прошептал:

— Это — Мо́мо, он — третий, после Главы и меня. Эм… послушай, друг. Прошу, не упоминай при нём бродячих актёров, караваны, сцены, кибитки, акробатов и жонглёров, не прикасайся к нему первым, и никогда, никогда не вспоминай… виноград, — последнее слово мастер произнёс едва различимо. — Запомнил? Усёк?

— Я всё поняла, — шепотом отозвалась Лили.

Гости успели оставить в прихожей вещи, среди полупустых ящиков и металлических объектов неясного назначения, и продвинуться во вторую часть дома — ближе к жаровне, возле которой покоилось семь пухлых, набивных подушек для сидения, сплетённых из камыша или тростинка.

— Муженёк! — окликнул Гвальда сияющий и распрекрасный Момо, руки которого так и мелькали по кухонной столешнице. — Объясни своей доброй госпоже, кого ты к нам ещё приволок? Я ждал только одного гостя! Один дополнительной рот!

После небольшой смешливой паузы Гвальд подбежал к светловолосому мальчишке и, прильнув к нему, шепнул:

— Всё, завязывай пугать народ. Выступишь позже.

Внезапно у ноги Лили показался непонятный буро-рыжий зверь с длинной, острой мордочкой и стоящим трубой полосатым хвостом, и от неожиданности бедняжка даже вскрикнула. Зверь равнодушно промчался между ног девушки, растревожив ей юбки, и затем устремился в сторону кухни, где молниеносно запрыгнул на плечо Момо и воротником обвился вокруг его узкой шеи.

— Имелся здесь ещё один брат, который недавно погиб, и место которого Гвальд пророчил какому-то красавчику-иноземцу, но больше мы никого не приглашали, — закончив ворчать, парнишка взялся за представление. — А, это Носатый, он принадлежит мне и моему стародавнему… ну, не важно. В общем, Носатый безобиден. Он любит две вещи — есть и спать, ведь он уже очень-очень стар. Носатый готов сожрать всё что угодно, так что хорошо прячьте свои вещи. Но больше всего он любит…

Пока парнишка выкладывал подноготную своего питомца, Гвальд рассаживал Бел-Атара и Лили по подушкам. Вскоре в залу заявился ещё один член группировки — худой и долговязый, светловолосый парень в балахоне мага, нос и щеки которого испещряли веснушки. Парень принял у Момо пару наполненных мисок и понёс пищу гостям.

— …больше всего он любит шоколад, так что подкупить его не трудно. Просто очень дорого.

— Больше Носатого шоколад любит только Момо, так что, за лакомства тут может возникнуть великая бойня. Конечно, будь у нас подобные редкости, — веснушчатый маг в бордовом одеянии сначала выдал плошку девушке, затем Бел-Атару.

— Это наш волшебник, — Гвальд представил пришедшего. — Онке́лиан из дома Ив.

— К вашим услугам, — лукаво прошептал молодой мужчина, протягивая Лили руку.

— Маг? Не может быть! — взбунтовалась гостья. — Маг и с остриженными, короткими волосами?

— Его выставили из училища… а, не важно, — мастер Гвальд махнул рукой на рассказы и разъяснения, и поспешил в закуток за кухней. — Теперь вы знакомы, дальше разберётесь сами. Мне нужно с Главой беседовать.

Он скрылся в коридоре, который вёл к трём смежным комнатам-опочивальням.

— Куда! А ужин? — рявкнул Момо беглецу вдогонку.

— Вообще-то, мы не знакомы. Как Вас величать? — сверкнув глазами, вопросил маг Онкелиан, после чего плюхнулся на подушку рядом с Лили.

— Таолили, — скромно ответила она.

— И меня не просто «выставили», — зашептал волшебник, наклоняясь ближе к женскому плечу. — Мастер, под началом которого я проходил обучение, намеренно изводил меня, он собирался со свету меня выжить, поэтому, мне пришлось принять кое-какие меры… всё завертелось… и вот я здесь, без волос и без поддержки семейства.

— Ой, умоляю, заткнись! — взвыл Момо. — Никому не интересны терзания твоей измученной души! Пожалеют тебя лишь те женщины, которым ты заплатишь! А тебя как звать, тан? — после чего стрельнул взором на смирно сидящего и молчаливого темноволосого пришельца.

— Меня… зовите меня Бел-Атар. Хм… «тан», означает «мой» на хатре, — последнюю фразу Касарбин вымолвил чрезвычайно тихо, но ловкий Момо всё равно его расслышал.

— На хатре? — переспросил хрупкий белобрысый мальчишка. — Ты что же это, не местный? Здесь не жалуют иноземцев!

Он так резко и злобно огрызнулся, что Бел-Атар обомлел. Момо успел разнести наполненные едой миски, выставляя каждую напротив подушки.

— Ты — точно иноземец, с такой-то кожей и такими глазами.

— Я… всего лишь загорел на корабле! — попытался выгородиться Касарбин, но не было ему оправданий.

— Успокойся, — совсем иным тоном, чуток игриво, чуток нахально пропел Момо. — Я просто дразню, просто испытываю тебя.

Он чинно и грациозно опустился на подушку рядом и с любопытством впился колючим взглядом в новичка. Лицо Момо походило на безупречное изваяние без малейшего изъяна, и ввиду глубокой юности трудно было сказать, кому конкретно оно принадлежит — мужчине или женщине. Его глаза — ледник из стали — обрамлял ворох пышных ресниц, а светло-пшеничные локоны прикрывали мочки ушей, и были явно длинней, чем у большинства мужчин в Элисир-Расаре, из-за чего казалось, будто именно Момо здесь — маг во плоти.

Прильнув к плечу Касарбина, Момо колдовским голоском прошептал тому на ушко:

— Я ведь не вчера родился, и знал, что Гвальд приведёт нам помощника. Того, кто станет последним, заключительным звеном — семёркой. Ты… превзошёл все ожидания. Сколько знаешь языков? — и Бел-Атар почувствовал на себе его дыхание, после чего вздрогнул.

— Шесть, если считать наречие Элисир-Расара.

— Ха! Значит, будет о чём поговорить с нашим Учёным! А, вот и он!

В залу безмолвно и с достоинством вплыл некий господин средних лет с чёрной бородкой, облачённый по заграничной моде: на нём была тёмно-серая накидка и шаровары, а чело его покрывал странного вида убор, составленный из длинной и узкой полоски ткани. Сооружение это горделиво звалось «тюрбаном».

— Да, как же. Будет о чём поговорить, ведь Учёный тоже знает много языков! — речь подхватил маг Онкелиан. — Только вот Учёный вообще ни с кем не разговаривает! Никогда! Ха-ха!

Остряк украдкой взглянул на Таолили, но девица не впечатлилась его выходками, и он отчаянно вздохнул. Учёный уселся на противоположной стороне, не желая ни с кем соседствовать добровольно, и уставился голодными очами в миску с пищей, где шкворчало превосходное рагу из оленины, овощей и пшена. В тарелке уже лежало по деревянной ложке, а сверху её перекрывала пресная лепёшка.

Следом в гостиную ворвался какой-то взбалмошный мужичок, весь обвешанный амулетами, с тряпичной маской на лице и в массивных стеклянных очках, необходимых ему для работы.

— Это Алхимик, — маг представил гостям пришельца.

— Вздор! Вздор! Помолчи! — заголосил он невпопад.

— Мне кажется, он чуток сумасшедший, — на полном серьёзе выдал Момо, смотря точно Бел-Атару в глаза. — Ну, как и все мы. Только он — истинный умелец. Кстати, никто не зовёт этого дамского угодника Онкелианом, мы зовём его Ватрушкой.

— Ватрушкой, ага! — завизжал Алхимик. — Ватрушки! Горячие, с пылу с жару!

Бел-Атар и Лили уже не просто чувствовали себя неуютно, они сжались и приготовились к худшему, однако к очагу вернулся Гвальд.