Она принялась неохотно собирать разбросанные по сторонам личные вещи, и не редкие прохожие, ни новые посетители харчевни, что начинали подниматься вверх по лестнице, не считали это зрелище за нечто интересное. Только Бел-Атар подбежал к барышне, тоже присел на корточки и взялся ей помогать, однако вместо слов благодарности получил от неё укол холодным взглядом и раздражённое шипение.

— Вы… в порядке? — учтиво прошептал симпатичный парень, но снисхождения травницы он всё равно не снискал.

Девушка бесцеремонно выхватила у него свою книгу — сборник с рисунками лекарственных трав.

— Вам случайно не требуется помощь?

— Ой, проваливайте уже! — взвилась проигравшая, подскакивая на ноги и всплеснув руками. — Один выглядит так, как будто людей пожирает на обед, второй — явно иноземец, с такими-то глазами и этой золотистой кожей! От таких, как вы — только и жди беды! И вы уже оказали мне медвежью услугу!

Бел-Атар не удержался и прыснул со смеху, припоминая, что в былые времена Гвальда величали не иначе, как грозой косолапых. Среди его полка гуляла молва, что он однажды заплутал в лесу, а там натолкнулся на безобразного бурого стража чащоб — медведя, и титаны схлестнулись в поединке. Гвальд уцелел.

— Где я теперь возьму деньги? Где буду ночевать? На что завтра куплю хлеб?

— Послушай, красавица, — своим самым льстивым тоном выдал Гвальд. — Не связывайся больше с такими людьми, видно же сразу — они проходимцы. Это событие послужит тебе уроком. А как… как ты их обманула?

— Да никак! — в ярости взвизгнула барышня, напряжённо натягиваясь, будто струна. — Я не обманывала их! Клянусь озёрами и реками родного селения! Я всё запомнила!

Но оба незнакомца — и вежливый парнишка и великан — стояли и недоумённо хлопали ресницами. Очевидно, они не верили ей, как и всегда. Устав от бесплодных разговоров, девица вернулась к сборам имущества.

— Это мой талант. Особенное благословение небес, у меня совершенная память, я помню всё, каждое мелкое событие, каждое мгновение своего…

— А не лжёшь ли ты? — ехидно хмыкнув, прохрипел Гвальд.

Он явно знал, как надлежит вращаться в разных кругах, и как именно следует выведывать все интригующие его сведения. Девица повелась.

— Я докажу тебе! Невежественный! Ограниченный человечишка!

— Для начала: как тебя величать? — спросил Бел-Атар, скрещивая руки на груди.

Кажется, он догадался, чего желает добиться Гвальд от новой взбалмошной знакомой.

— Таолили! — прокричала барышня, гневно искривляя брови.

Черты её молоденького, но худощавого лица нахмурились. Изящные брови, что обрамляли ореховые глаза идеальной миндалевидной формы, куда-то поплыли без ведома хозяйки, и Касарбин тепло улыбнулся, распознав в случайной встречной нечто… тонкое, неуловимое, но интересное.

— Лилия? Приятно познакомиться, нана, — Бел-Атар учтиво протянул девице руку, но она не приняла сей чистосердечный дар.

— Таолили! Не подлизывайся, нахал!

Впрочем, её высокая натура не выдержала натиска столь обворожительного красавца, и она сдалась. Заправляя за ухо выбившуюся прядь, девушка прошептала:

— Можешь звать меня Лили. А тебя как звать?

— Да? Как тебя звать? — увлечённо подхватил Гвальд, отходя в сторонку от крыльца, под раскидистое яблоневое дерево, и подманивая к себе отстающих.

— Не знаю. Касарбин? Обсудим это позже.

Затем Таолили быстро и безошибочно прошла все проверки, предложенные мастером, после чего получила заслуженное восхищение и признание двоих мужчин.

— Вот это да-а-а! — тихо поражался Гвальд, восседая под деревом на лавке с широко разведёнными ногами и стуча пальцами по коленкам. — Кто бы мог подумать? Ты такое видал?

Он обращался к Касарбину, и парнишка удивлённо ответил вполголоса:

— Кое-что читал, но никогда не наблюдал подобного собственными глазами. Древние лунги славятся своей великой памятью, во всех смыслах, однако такие высоты даже им не по плечу! Это просто… поразительно.

— Воистину! Ну! Будет! Мы пойдём.

Вдруг мастер подорвался с места и поспешил отойти от таверны прочь, однако в Лили уже тоже вспыхнули определённые надежды, и она добровольно увязалась за мужчинами.

— Послушайте, дорогие таны, вы ведь — члены какой-то банды? Возьмите меня с собой. Мне идти больше некуда, у меня нет дома, нет семьи. В городе я новенькая. Я могу быть полезной, так? И… я ведь способная травница! Не ведьма! — на последнем слове она подняла вверх указательный палец, как бы заостряя внимание на главном. — У вас опасная работёнка, а я умею лечить и штопать раны, умею врачевать различные хвори. У меня есть множество рецептов снадобий!

— В твоих книгах сплошные картинки, символы и условные обозначения, и ни единого рецепта или дельного совета по врачеванию, — отразил Касарбин, который успел пролистать чародейские «гримуары», пока помогал пострадавшей.

— Это потому! Потому! Ах, — девчушка разочарованно взмахнула в воздухе книгами, которые несла в руках. — Да я всё равно читать не умею, наставница меня так и не обучила. Не важно, я всё помню. Все премудрости, которыми она со мною поделилась.

— Это паршиво, — отвлечённо пробормотал идущий впереди Гвальд.

— Почему она отпустила тебя одну в незнакомый город? — спросил Бел-Атар, в открытую уставившись на Лили.

Деревенской девушке почудилось, будто глаза этого благородного юноши излучают теплоту и неподдельное участие. Он показался ей совершенно искреннем, поэтому Лили решила ответить честно:

— Да потому что она умерла.

— О… прости. Мои соболезнования, да отразятся лазурные небеса в зелёной воде.

— Да отразятся они в вечности, — прохрипела рыжеволосая так, словно собирается вот-вот расплакаться.

— Т-с-с! Разве не знаете, что нельзя ночью говорить о мёртвых? — взъелся Гвальд. — Это плохая примета.

— Так, что, таны, возьмёте меня в банду?

— В банду? Во-первых, это тебе не какая-то там «банда», многоуважаемая травница Таолили, это самое настоящее братство. Обзывать наше объединение бандой — всё равно, что сыпать оскорблениями, ибо мы — верные и славные члены братства Семёрки Белых.

— Не может быть! — ахнула девица.

— О, да. Так и есть, — продолжал представление мастер, пока трое путников шли по узким и запутанным улочкам омута, опускаясь всё ниже и подступая чуть ли ни к Сломанному берегу.

Давным-давно, а точнее как лет семь назад, за стенами Исар-Динн ютилось целых восемь городских банд, или «братств», как принято было величать их, и всем хватало места, потому что главы следовали заветам предков: они разделяли, дабы властвовать.

В порту орудовал Мираж на Воде — сборище фальшивомонетчиков, поставщиков подделок и порченых товаров, сразу за Песчаными вратами действовала Чёрная Змея, в основном ответственная за содержание борделей и притонов, распространение дурманящих веществ и продажу рабов. Центральные, лучшие кварталы омута занимали Воины Вереска, или двойная «В». Далее шли Странствующие меченосцы — служители смерти, выходцы из разорившихся дворян, у которых ничего не осталось, помимо меча, и которые были готовы взяться за убийство или вооружённое притеснение соперников. У них не было какого-то конкретного района, но эти головорезы любили собираться в кучки и ошиваться на рынке, где к ним на версту никто не подходил. Служители костей, поклоняющиеся богине разложения и пупырей Мора́нне, снискали себе славу опасных прокажённых, и околачивались возле храмов. Они промышляли мелким воровством и сбором подаяний. А ещё всяческими махинациями с подношениями для богов, и продажей бестолковых безделушек под видом реликвий.

Самые восточные границы омута порой атаковала банда Одичалых, коих все одинаково презирали и ненавидели. Их ряды пополняли только умалишённые преступники, изгнанные из города, но самовольно вернувшиеся, и отсталые дикари, что спустились с Разбитых гор и перекочевали с запада на восток, ведь именно там в Исар-Диннах царило запустение. Одичалые проявляли бессмысленную жестокость и их проклинали как боги, так и люди.