— Если ты согласен, то просто ответь «да», без хвалебных речей.
— Да, Ваше Высочество! — отчеканил в манере военных Барадульф.
— Вот и славно. Тебе также полагается некоторое довольство, весьма скромное, но всё-таки. И жильё для тебя и твоего семейства…
— У меня нет семьи, Ваше Высочество, — снова перебил принца мастер.
— Я бы на твоём месте не отказывался, ибо всё быстро меняется. Поверь мне.
После недолгих обсуждений и спустя тройку баек от Барадульфа о его жизни в омуте под одной крышей с Белой Семёркой, Его Высочество сменил курс беседы, клоня в ту сторону, которая его по-настоящему волновала:
— А эта девица, травница Таолили, неужели у неё действительно идеальная память?
— О, да, Ваше Высочество! — восторженно подхватил Барадульф, возле которого уже покоился полупустой кубок с вином. — Её память идеальна! Стоит Лили разок на что-то взглянуть, будь то текст, или схема какая, или план улицы, то она тут же запоминает всё в мельчайших подробностях! Да я в жизнь такого не видывал! Это превышает все людские возможности!
— М-м-м, интересно, — протянул наследник, постукивая указательным пальцем по своей нижней губе, и его крупный перстень с александритом породил яркую искру. — Она понимает, что запомнила, или просто выдаёт прямой, неосмысленный текст, не вникая в написанное?
— Понимает ли она? — мастер оглянулся по сторонам, а потом приблизился к Его Высочеству так, словно они были старинными приятелями и по-дружески болтали в таверне. — Да это она добыла для Вас Солнечную иглу! Она проникла в чертоги Янтарной башни и обдурила этих «всезнающих провидцев»!
— Таким талантам найдётся достойное применение, — загадочно прошептал Сэль, смотря на кипы бумаг. — Больше тебя не задерживаю, Барадульф.
Свежеиспечённый капитан ночного отделения дворцовой стражи поднялся на ноги, поклонился Его Высочеству, и тут же поспешил удалиться, дабы не мозолить глаза юному правителю, столь занятому в последнее время, что на нём начала сказываться нехватка сна.
Перед дверью в кабинет Барадульф вновь повстречался с Эмероном, однако молодой человек больше не взирал на него ни с подозрением, ни свысока. Обменявшись лёгкими учтивыми поклонами, они разошлись по разным углам, и вскоре мастер добрался до того оговоренного места, где его должна была ждать Ирмингаут — возле длинного, узкого окна. Сегодня створки, замощённые стеклом в обрамлении свинцовой сетки, были настежь распахнуты так, чтобы в помещение мог проникнуть ароматный воздух из сада. Ирмингаут стояла неподалёку и наблюдала за природными красотами.
— Ты согласился? — спросила женщина у приблизившегося приятеля.
— Конечно!
Правда, почесав подбородок, Гвальд добавил:
— Не скажу, что я сумею начать всё заново… и не скажу, что это предел моих мечтаний, но о таком я даже не просил.
Нет, мастер не сможет начать с чистого листа или продолжить с того места, где остановился прежде. Возвысившись на новый уровень, он просто последует по параллельному пути.
— А ты? Всё равно вернёшься в Мирсварин?
— Вернусь, — тихо ответила женщина. — Только позже, после коронации, во втором или третьем месяце осени мы отправимся в дорогу.
— Не поздновато ли для путешествий? — хмыкнул Гвальд. — Зима — это не лучшее время, чтобы снаряжаться в странствие. И море неспокойно, и холода кусаются.
— Будет не зима, а преддверие зимы.
Ирмингаут улыбнулась, как бы намекая собеседнику, что вряд ли они когда-либо сойдутся во мнении по этому вопросу, а затем медленно ушла на поиски наследного принца.
Гвальд замер возле распахнутого окна. Он смотрел на богатую, пышащую жизнью зелень; на все эти изумрудные деревья, покрытые цветами кустарники и упругую, сочную траву. Зима давно закончилась в Элисир-Расаре, а теперь вот и его покидает навсегда…
Но он любил свою зиму, неприветную, суровую и тяжкую, полную скорбей, лишений и несчастий. Однако всё-таки невероятно прекрасную, освежающую, бодрящую чувства и закаляющую характер! Впрочем, у природы свои законы, времена года сменяют друг друга на троне с неизменной частотой, так что… может, и для Гвальда уготован иной сезон?
Как известно, путешествовать по Зелёному морю было лучше всего с двадцать пятого числа последнего весеннего месяца по восемнадцатый день первого месяца осени, то есть с момента появления первых светил из скопления Голова Льва до восхода Арксах.
Арксах якобы несла с собой облака, и, следовательно, — ливни и бури, впрочем, по двадцатое число заключительного месяца осени ещё можно было пускаться в морские странствия почти без риска. Но потом, когда на небесах проклёвывалась Петина, ненастная звезда, уже никакие суда не спешили покидать порты и гавани Исар-Динн, поэтому нетерпеливым приходилось трогаться в дорогу верхом, нанимать экипаж или топать пешком. Однако, Петина своим светом ещё и возвещала скорое начало зимы, а это значило, что проще было уже вообще никуда не уезжать, а дожидаться благоприятной погоды и новой весны под безопасной крышей возле уютного очага.
Но подобные прописные истины не трогали сердца вечных странников, которым претила осёдлость, таким, как древние лунги, или Эйман Эр Данаарн, например. Смелого и дюжего мага, ещё и бессмертного вдобавок, не могли отвадить от предстоящей дороги какие-то там календари, сводки погоды или просто здравый смысл опытных кочевников.
Он мог именоваться странником, или путешественником, или даже бродягой — это было неважно. Ничто не имело значения, помимо одного: его путь — его стезя. И кого он там встретит, и с кем распрощается — никого не касалось, лишь краем задевало сердце, когда проходило слишком близко.
Хотя, порой случается так, что обстоятельства открывают свежий, неожиданный взгляд на вещи, переворачивая мировой порядок и сотрясая до основания законы бытия. Наверное, нечто подобное и приключилось с Сэлем Витаром и Эром Данаарном, но, соль в том, что в итоге каждый остался при своём. В конце концов, герою нужен дом — место почитания, а страннику — новый горизонт, и настало время прощаться.
В одном из гротов на восточной части Сломанного берега бессмертный маг дожидался явления Сэля Витара Амуина Малидота, недавно провозглашённого законным правителем и наместником трона Элисир-Расара, Адоном, Нин-дар-дином, Единственным господином всех земель и вод.
Сэль прибыл точно в срок, на закате, когда розово-пурпурный диск солнца повис за Янтарным дворцом, обращая серебристый песок Сломанного берега в чистую платину. На маге-короле была надета мантия из плотного, тёмно-синего сукна с глубоким капюшоном, что сохраняла тайну его личности. Отбросив назад капюшон и обнажив свои до сих пор роскошные, обличающие волосы, Его Величество шагнул под навес грота бурым сапогом с острым носком. Теперь у него на поясе покоилось два меча в противовес тому недостатку, который имелся прежде.
Эр, расположившийся на плоском камне, привстал и немного отряхнул свои походные одежды без малейших претензий на изысканность.
— Почему ты не показался на моей коронации? — нахмурившись, проговорил Сэль. — Я же звал тебя.
Данаарн чуть-чуть наклонился в бок, чтобы выглянуть из грота. На загнутом дугой, мокром пляже толпилась охрана Его королевского Величества, состоящая из наиболее преданных и родовитых дворян, в числе которых был Эмерон Чёрный Вереск, будущий зять мага-короля. При параде, в лучших, начищенных до блеска доспехах да на вороном коне, он полностью оправдывал своё прозвище и смотрелся грозно, словно заколдованный ворон, сидящий на плече верховного бога и шепчущий ему о проделках смертных.
— Не следовало мне там показываться, — надменно хмыкнул Данаарн, взмахнув рукой. — Такие сомнительные личности как я лишь чернят Вам репутацию, Ваше Величество. Впрочем, я рад так тебя назвать, не получая затем очередную отповедь.
Сэль радушно улыбнулся и подошёл ближе к другу.
— Что же до меча? — юноша отстегнул от пояса Кровь и Воду и протянул оружие собеседнику.
Расположив легендарный меч на руках перед собой, Сэль медленно вытащил клинок из ножен примерно наполовину, как бы демонстрируя демону-оборотню, что приключилось с его излюбленным артефактом. На серебристо-белом, зеркальном металле уже начали появляться тёмные и маслянистые разводы, будто на булатной стали. В этом, видимо, и выражалась «порча», ведь теперь в мече содержались в заточенье три обрывка души, и ни Эр, ни сам Сэль, ни волшебные придворные гебры так и не нашли, как же освободить пленников.
