Чёрный Вереск вначале лично постучался в двери, а затем сам же их и приоткрыл, пропуская вперёд Гвальда. Когда, чуток наклонившись, мужчина перешагнул порог и скрылся в проёме, Эмерон накрепко затворил за гостем дверь.

— Надеюсь, этот Барадульф — честный человек, — вышептал юноша. — Мне опасливо оставлять Его Высочество наедине с незнакомцем из омута, однако и ослушаться приказа я не смею.

— Успокойся, Эмерон, — отразила Ирмингаут. — Если бы мне пришлось доверить свою жизнь Барадульфу, то я бы сделала это без раздумий. На него всегда можно положиться, даже с закрытыми глазами.

Эмерон лишь нервно покачал головой и ещё плотнее вдавил руки в грудную клетку. Он, безусловно, уважал и верил Ирмингаут, но бессмертные живут по иным законам; им неведомы страхи людей, им чужды бесконечные тревоги смертных, для которых другой — это скорее враг, чужак, потенциальная угроза, нежели возможный друг, созвучный и однокоренной с искомым словом.

Когда Гвальд проник в весьма скромную комнату, одну стену которой завешивала холщовая материя, заслоняющая ремонтные работы, он сразу обратил внимание на письменный стол из красного дерева и на того господина с благородной осанкой, что восседал за ним. Вообще-то, Гвальд уже не единожды видел Его Высочество наследного принца, только всё это было в далёком прошлом, и тогда Сэль оставался ребёнком, озорным мальчишкой с раскрасневшимися щеками и белоснежными кудрями, что обрамляли его баснословно прекрасный лик. Теперь всё изменилось, и бывший начальник стражи сразу это ощутил, ещё до того, как Его Высочество поднял свои обновлённые, янтарно-золотистые глаза на пришлого.

Что бы там не судачили в народе, сейчас наследный принц не походил на «милейшую девицу», напротив, он казался образцовым воплощением правителя, мужественного, величественного и добродетельного. Только вот его коротко остриженные волосы, уже подровненные и хорошо уложенные, смотрелись как-то слишком дерзко и новомодно, совсем не «по-элисир-расаровски». Никто из знатных господ и уважаемых вельмож, входящих в число потомственных магов, не стал бы стричь волосы под страхом смерти, ибо до тошноты и головокружения боялся потерять волшебные силы… Впрочем, эта участь, разумеется, миновала Его Высочество — его статную и чуток вытянувшуюся фигуру уже обволакивала плотная пелена из чар, невидимых глазу, зато весьма ощутимых для внутреннего мира. Слуги и подданные малость опасались Его Высочество и робко подрагивали в его присутствии, ибо Сэль Витар, как-никак, обладал поистине впечатляющим колдовским могуществом. Он единолично уничтожил Зархеля и его армию из големов, прогнал демона-оборотня и даже повелевал морской стихией! И всё это — без длинных волос! Кто бы мог представить подобный поворот?

Наконец, Сэль оторвался от бумаг, отложил в сторону перо и поднял взгляд на приглашённого. Конечно, Гвальд лучше многих понимал, что слухи и истина — это две совершенно разные странницы, пути которых пересекаются лишь изредка. Что бы не говорили о Его Высочестве, как бы его не восхваляли или не проклинали в народе, правды это не изменит. Смотрящему издалека трудно определить, чему из всего этого добра и зла верить можно, а чему ни в коем случае нельзя доверять, потому что… потому что настоящая личность — это тайна, доступная лишь близкому сердцу. И она не открывается так просто первому попавшемуся, приподнявшему завесу исподтишка. Кем бы на самом деле не являлся Сэль, Гвальд одно знал наверняка, — он его правитель. Приклонив колени и опустив взор в пол, мастер отчеканил голосом начальника стражи:

— Приветствую Вас, Ваше королевское Величество! Позвольте представиться, меня величают Барадульфом, и когда-то я служил во дворце на благо Его Величества мага-короля и королевства Элисир-Расар!

— «Высочество», не «Величество», — хозяин поправил гостя. — Меня ещё не короновали по правилам двора. Мне известно, кто ты такой, Барадульф. Мы пересмотрели твоё дело…

Речь шла о «деле» чуть ли не семилетней давности, по итогам которого Барадульфа и уволили с позором, лишив мужчину тем самым не только перспективной должности и средств к существованию, но и не менее важного имущества для жителей Элисир-Расара — чести. После того инцидента, злополучного и попирающего достоинство, Барадульф очутился в свободном плавании на улицах города. И, поскольку его имя было запятнано, никто не желал принимать опального, даже отпускать ему товары или предоставлять какие-либо услуги, и Гвальду пришлось спуститься ниже, поближе к омуту, где рады были всякому бродяге или беспризорнику. Там он обзавёлся новым прозвищем, нашёл работёнку и быстро заслужил уважение и преданность местных старожил, однако Гвальд ни на мгновение не забывал те края, которым он изначально принадлежал, точно также, как и не вычёркивал из списков собственное имя. Он всегда хотел однажды обелить честь, вернуться на точку крушения на восстановленной ладье, поднять со дна затонувшие ценности и продолжить намеченный путь. Хотел написать на борту своего судна «Барадульф», а не «Гвальд», так крупно и ярко, чтобы каждый бог-покровитель Элисир-Расара видел эти буквы воочию. Видел, запомнил, и защитил владельца.

Совсем недавно Гвальд получил потрясающие известия от королевского гонца! Он был не просто помилован в честь восшествия на престол нового правителя, нет, он был полностью оправдан! Что и удостоверил царский указ с печатью, лично подписанный Его Высочеством наследным принцем, поднесённый мастеру в дар.

— Мы пересмотрели твоё дело, и явственно установили, что суть его составляли по большей части злые слухи.

— Воистину, Ваше Высочество, клянусь Вам, я непричастен. Всё это — клевета!

— Тебе не за чем теперь передо мной оправдываться, ибо ты уже… оправдан, — хмыкнул принц и хитро улыбнулся, — оправдан перед законом. Не скажу, что это справедливо, ибо я не в силах вернуть тебе утраченные годы, но могу дать хотя бы это.

— Благодарю, Ваше Высочество. Вы столь щедры, что изволили исполнить моё заветное желание…

— Вообще-то, я тебя не для такой беседы пригласил, Барадульф. А теперь поднимись с колен и присядь сюда, напротив меня, — наследный принц плавным и благородным жестом указал на роскошное деревянное кресло.

Храбрый и мужественный Барадульф почувствовал, как у него по шее пот заструился. Хорошо, что предательские капли выступили хотя бы не на лбу, и он не потерял лицо перед Его Высочеством. Пронзительный и вездесущий взор Сэля Витара заставлял многих нервничать, особенно теперь, когда глаза его, прежде нежно-голубые, наполнились медовыми и золотистыми огнями явно магической природы.

— Сюда, на стул, — повторил принц и Гвальду пришлось повиноваться.

После того, как гость с трудом втиснулся в резное кресло с высокой спинкой, Его Высочество приступил к главному:

— Обычно после помилования или оправдания мы не возвращаем прежние посты или имущество. Я просто не могу объявить всё правосудие бывшего Главного советника несостоятельным. Но в данном случае, господин Барадульф, я от всего сердца желаю вам предложить некоторую компенсацию. Это не будет прежний пост начальника дворцовой стражи, но… Эмерон Чёрный Вереск, как моя правая рука и доверенное лицо, нынче получил стремительное повышение по службе, и его должность опустела. Я бы хотел, чтобы вы заступили на неё. Он был капитаном ночной стражи, и с этого уже можно начинать…

— Благодарю, Ваше Ве… Ваше Высочество, — закивал Гвальд, так и не дослушав речи своего правителя.

Слишком много времени он провёл в омуте и уже совершенно отвык от всяческих приличий, ровно, как и напрочь позабыл о строгом придворном этикете, хоть и утверждал обратное.

Впрочем, Сэль сам был вольнодумцем и тем ещё смутьяном, и спустил гостю мелкие огрехи. В конце концов, принц уже наслушался от Ирмингаут различных историй о Гвальде Великом, Гвальде Ужасном и Гвальде Могущественном, разрывающем медведей голыми руками и крушащим врагов короны направо и налево. Его Высочество был прекрасно осведомлён, кому и чем он обязан, а такие щепетильные в вопросах чести, как Сэль, в должниках подолгу не засиживаются.