Отца Дуностара, Неридэи и Нуры, который давненько занимал пост донга от Аонов, поместили под заключение пока шли судебные тяжбы и длилось долгое расследование.

— Даже коли Его Высочество желает назначить тебя на должность донга от дома Тёмных Ручьёв — это не может гарантировать нам безопасность, — мрачно выдала младшая из сестёр, склоняясь к Неридэи и кладя ей голову на плечо.

— Эта должность — всё равно, что оскорбление! — отрезала четвёртая госпожа Аонов. — Всё равно, что плевок! Разве женщина может занимать столь почётное положение и входить в число мудрецов, что управляют государством? Да ещё и беременная! Его Высочество лишь смеётся надо мной! Все великие семейства меня освищут, порицая за лицо!

Неридэя раздражённо провела рукой по своему выступающему животу, но сестрица не согласилась:

— Напрасно ты так думаешь. Его Высочество лишь по достоинству оценил твои таланты и способности! Ты — супруга наместника Орма, однако руководила Ормом по преимуществу именно ты, а не он. Ты всегда любила правосудие и науки, и во всём Элисир-Расаре никто не разбирается в древней литературе или законах лучше тебя, сестра.

— Будет… тебе, — уставившись в пол, вышептала Неридэя так, словно перечисление её заслуг вызывало в женщине только резкий приступ стыдливого удушья.

— Просто Его Высочество — передовой правитель, он решил по-своему…

— Да, до того передовой, что пообещал этим грязным Урдунцам тебя вместо Лихих островов.

Нура только беззаботно захихикала, после чего плюхнулась на скамью рядом с родственницей.

— Вообще-то, мне по нраву такой союз. Говорю тебе, сестрица, я искренне ценю внимание господина Джеби-рута, ведь он несказанно хорош собой. И, тем более, разве это не будет выгодно для нашей семьи? Мы пустим корни на неизведанных почвах, а затем распространимся повсюду… Я смогу вершить дела от имени Аонов уже в новой вотчине, и с новыми перспективами.

Сёстры переглянулись, ехидно улыбаясь, и в глазах Нуры промелькнул мерклый, зловещий и коварный блеск, такой настойчивый, что четвёртая госпожа Аонов даже подивилась и задалась вопросом, кого именно она воспитала: тихую лань, грациозную и ненасытную пантеру, или опасное чудище, воистину демона-оборотня, принимающего облик того зверя, казаться которым было выгодней всего, при этом обходящего стороной единственно значимый — облик порядочного человека.

Впрочем, Неридэя непременно продолжит поддерживать это чудище, своё, родное, сколь бы безобразным оно не было. В конце концов, это и есть суть людской любви как таковой — когда не отворачиваешься от отвратительного и не избегаешь невзгод.

— Думаешь, кувшинки захватили бы столько земель и расселились бы по Ассалготу, если бы не сеяли своих семян на далёких почвах? — игриво переглядываясь с родственницей, прошептала Нура.

— Ох, посмотри на это.

Кивком головы Неридэя указала на четверых гостей королевской резиденции, что продвигались по саду к царской библиотеке, куда можно было попасть через оранжерею, выходящую во двор. Первую гостью она точно знала — то была бессмертная эльфийка Ирмингаут, любимица Его Высочества, без вести пропавшая два года назад, а теперь вот неожиданно вернувшаяся и снова схватившая двор за горло своей железной рукой. За ней шагали трое: двое мужчин, один очень высокий и такой громадный, что фигура его сразу навевала тревожные мысли, и второй, более миловидный и складный, однако, очевидно, что — иноземец. Позади них следовала некая рыжая девица с нахальным видом, явно простолюдинка и бесприданница, и по уставшим бровям Неридэи промчалась волна негодования.

— Каков великан! — восторженно прошептала Нура, прикасаясь двумя пальцами — указательным и средним, — к собственным губам.

— Да, вроде бы, его имя Барадульф, или что-то подобное. Он прежде был капитаном дворцовой стражи и я, кажется, помню его лицо… да… трудно забыть такого исполина.

— Любопытно! И что с ним за красавец?

Из-за очередного приступа любвеобилия, обуявшего Нуру, четвёртая госпожа Аонов принялась ёрзать на сидении.

— Знаешь, девица тоже ничего! — прищуриваясь и корчась, выдала Нура, подначивая и подковыривая сестру. — Видела бы ты своё лицо! Уморительно!

— Клянусь небесами и священными озёрами, однажды я тебя высеку!

— Да шучу я, шучу, — девчушка похлопала родственницу по тыльной стороне ладони. — Разгоняю твою скуку.

Наконец, обе госпожи дома Тёмных Ручьёв притихли, и уже молча провожали взором визитёров, которых день ото дня становилось всё больше в Янтарном дворце, стены и башни которого оплетали деревянной сеткой строительные леса: здесь повсюду велись ремонтные работы, но это ничуть не тормозило жизнь обновлённого двора.

Если пересечь аккуратный, с любовью возделанный сад, один из множества в замковых владениях, и через длинную оранжерею проникнуть в крытые помещения, то вскоре можно было оказаться в королевской библиотеке — стоило всего-то преодолеть узкий коридор и повернуть налево.

Перед коваными дверями-решётками бдели несколько стражников, лица которых не были известны Гвальду. Бел-Атар и Лили отделились от Ирмингаут и мастера ещё при первом повороте, потому что Его Высочество наследный принц ждал на аудиенцию только одного — некоего Барадульфа, бывшего начальника охраны.

Миновав обширную библиотеку, Гвальд и Ирмингаут занырнули в очередной коридорчик, тесный и запрятанный, за которым располагалась святая святых — кабинет Его Высочества. Сэля Витара ещё не короновали по всем традициям Элисир-Расара, однако он уже принял на себя полную ответственность верховного правителя и не без удовольствия окунулся в государственные дела.

Многие посты и должности в совете пустовали, ведь в конечном итоге нужно было карать изменников и заговорщиков, поэтому юный маг-король накрепко хватался за любую руку помощи, особенно, коли надёжность и преданность той не вызывала сомнений.

Перед неприметной дверью караулил лично Эмерон Чёрный Вереск. Капитан ночной стражи замка всегда уважительно относился к Ирмингаут, бессмертной эльфийской женщине, и внимательно прислушивался к её советам. Она спасала его жизнь, и не раз, так что… подозревать в чём-то «Барадульфа» у Эмерона не было причин. Однако молодой человек всё равно окинул пришельца пристальным и испытующим взором, что, несясь на всех скоростях, мог как пронзить сердце, так и врезаться в память. То был упреждающий удар; как-никак Чёрный Вереск принадлежал семье потомственных вояк, и его лучше обучили нападениям и стремительным атакам, нежели тому, как надлежит держать оборону и выносить затяжную осаду.

Скрестив руки на груди, Эмерон изучал огромного, массивного Барадульфа-Гвальда, и молодому отпрыску Кирнов приходилось задирать голову наверх, дабы иметь возможность целиком обозреть эту поистине гигантскую фигуру, составленную из груды мышц и острых, выпирающих в положенных местах костей.

— Эмерон, — проговорила Ирмингаут своим придворным голосом. — Позволь представить тебе моего старинного друга, Барадульфа. Ты же помнишь его? Вы виделись прежде в поместье твоего отца.

На этих словах мастер кивнул и слегка поклонился знатному дворянину. Эмерон, сохраняя за собой право на недоверие, тоже кивнул гостю. Здесь, в узком коридоре перед кабинетом Его Высочества, даже не пахло радушием или хотя бы малейшей обходительностью, потому что тут всегда царили иные вещи: осторожность, аккуратность и подозрительность.

— Я помню, госпожа, однако тогда его величали Гвальдом.

— Когда-то давно он жил во дворце под именем Барадульф и являлся начальником стражи.

— Кажется, я что-то припоминаю, — прищуриваясь, прошептал Чёрный Вереск. — К Его Высочеству с оружием нельзя.

— Обижаете, Ваше Сиятельство, — насмешливо хмыкнул Гвальд, неловко почёсывая затылок. — Я бы никогда не принёс оружие во дворец, ибо прекрасно осведомлён о местных правилах.

Эмерон ещё недолго помялся, стреляя глазами то в Ирмингаут, то в её плечистого и рукастого спутника, но вскоре отпрянул в сторону, освобождая путь для посетителей. В конечном итоге, Его Высочество наследный принц желал видеть этого бугая, который может и побрился, и причесался, однако всё равно навсегда остался частью омута, самого грязного и зловонного района Исар-Динн. И от него за версту веяло прогорклым.