Мощный толчок сбил его с ног, голова мужчины дёрнулась и наклонилась на бок. Шлем его дезертировал, он покинул своего хозяина на поле брани, обнажая самую уязвимую часть тела перед врагом. Ирмингаут показалось, будто она знает этого темноволосого и хорошо сложенного господина. Прищурившись, эльфийка всё-таки ринулась в бой.

Ирмингаут со спины набросилась на голема, который опять замахивался на оглоушенного капитана стражи. Женщина с изяществом и грацией пронзила магическую тварь мечом, не позволяя той причинить вред молодому человеку и онемевшим от ужаса сёстрам, которые до сих пор в обнимку валялись в переулке за особняком.

— Г… госпожа? — изумлённо прошептал темноволосый красавец.

— Эмерон! — рявкнула Ирмингаут, грозно оскалившись.

Тут второй голем вцепился в предплечья женщины, подхватил её на руки, а затем с размаху выбросил в сторону каменной стены.

— Госпожа! — испуганно заголосил начальник стражи.

Настало его время сражаться на передовой. Эмерон Чёрный Вереск поднялся на ноги, крепче взялся за рукоять меча и сразу накинулся на голема, атакующего Ирмингаут, которая всё ещё не пришла в себя после столкновения с кладкой из камня. У неё из носа заструилась кровь, впрочем, эльфийка решила, что виной тому вовсе не сильный удар, а потоки магии, кружащие над городом. Пальцами левой вытирая кровь, а правой подтягивая обронённый Яротай, она смотрела, как Эмерон снова уничтожает в пух и прах одного монстра тогда, как второй обретает прежние очертания за его спиной.

— Идиот, беги отсюда, — хрипло проговорила эльфийка.

— Госпожа! Я вас не покину!

— Дурак, — злобно прошептала она. — Ненавижу людей.

Правда, внезапно на Ирмингаут словно снизошло лёгкое прозрение. В блестящем клинке Яротая отразились безупречные небеса, усыпанные звёздами, и этот тусклый свет пролил ясность на скрытую особенность монстров: всякий раз после «воскрешения» из небытия они вылепливались по новой форме, однако, кое-что даже в куче грязи оставалось неизменным. Часть тела негуля или мумифицированные человеческие останки всегда появлялись в одном и том же месте. Интересно, такое постоянство в природе — это сила или слабость? Нужно было срочно проверить.

Выпрямившись и снова вооружившись, Ирмингаут напала на чудище, надвигающееся на Эмерона со спины. Эльфийка и голем схлестнулись в молниеносном поединке, который быстро определил избранника небес, а заодно подтвердил все догадки бессмертной: после того, как Ирмингаут отсекла и разрубила мумифицированную руку, внедрённую в голема, он перестал восставать из земли.

— Бей в настоящую плоть, а не в грязь! — приказным тоном объявила женщина.

Только-только бравый капитан стражи собирался пронзить мечом человекоподобное лицо голема, как Глава Белой Семёрки первой сокрушила это отвратительное чудище. Клинок Яротая прошёл насквозь головы грязевого голема и высунулся наружу с обратной стороны — прямо там, где значился янтарный глаз монстра. С острия меча на мостовую закапала густая, медово-золотистая жижа.

— Ах! — воскликнул Эмерон, стараясь перевести дыхание. — Благодарю за такую чудесную подсказку! Теперь мы справимся с этим несчастьем.

— Что это за несчастье? — спросила эльфийка, подавая руку молодому человеку, а затем резким рывком выставляя его в вертикальное положение.

— Боюсь… боюсь, госпожа, что мы сами не ведаем! Медный холм заняли эти омерзительные твари, да ещё и воины Эра Данаарна, иссушенные, тоже порой нападают на нас. Хотя… по большей части, они на нашей стороне.

Ирмингаут молча направилась в глубины переулка. Там бы она перемахнула через пару стен, пересекла бы владения нескольких частных резиденций, и ей было бы уже достаточно лишь выпрямить руку, чтобы дотянуться до кухонных садов Янтарного дворца.

— Куда вы? — словами задержал её Чёрный Вереск. — На подмогу Его Высочеству? Прошу, пойдёмте с нами, госпожа, мы тоже спешим во дворец.

Поскольку бессмертная не отвечала молодому человеку, он поднял свой шлем, потом радушно улыбнулся, и предложил:

— Возьмёте мою кобылу, так же быстрей.

Внезапно взор Ирмингаут обрушился вниз. По булыжникам мостовой струилась вода, она уже подбиралась к носкам её сапог и времени на раздумья или сомнения не оставалось.

— Что здесь делает вода? — прошептала эльфийка, подбегая к Эмерону.

Вместе они резво метнулись к лошадям и прочим войскам Кирнов.

— Говорят, море вскипело и обрушило свою ярость на Исар-Динны.

— Но эти глупцы несутся вниз по улицам. Они спускаются с медного холма, устремляясь ближе к омуту. Омут первым уйдёт под воду. А ты сам… что ты забыл здесь в одиночку?

— Так… получилось, госпожа, — извинительно хмыкнул Эмерон, приглашая женщину забраться в седло лошади, которую он лично держал за поводья.

— Твой отец лишится ума, коли потеряет возлюбленного сына. Незачем так безрассудно рисковать, — сурово отчитала она молодого капитана уже из седла, взирая на него исподлобья.

Натянув поводья, эльфийка прошептала:

— Ненавижу этот город.

Когда Воины Вереска и солдаты дома Кирн запрыгнули на лошадей и пустили их галопом, дело стало двигаться значительно быстрей. Эмерон разделил коня со своим закадычным приятелем, тоже одним из отпрысков Кирнов. С новыми знаниями грязевые големы больше не представляли серьёзной опасности. Повстречавшись на северной границе площади с Эйлеттом Чесфероном и его людьми, Воины Вереска продолжили путь к центральным воротам Янтарного дворца, где вовсю велись бои между големами Зархеля и иссушенными Эра, поэтому пройти через главный портал не составило особого труда — на незваных ночных гостей никто не обращал внимания.

Вначале Ирмингаут, Эйлетт и Эмерон поразились тому, насколько страшно пострадал дворец: всюду зияли его внутренности, многие шпили были сброшены, мосты, переходы и купола — искорёжены, а башни — выкорчеваны.

Какое-то время обозревая масштабы трагедии с разинутым ртом, Эйлетт рассеяно произнёс:

— Поторопимся же. Надеюсь, Его Высочество жив и невредим, и да уберегут Одакис и Кисарит его от всяческих бед и хворей, да защитит его хаор от произвола чужих волшебных сил.

Первый ар дома Чёрных Ворот сложил руки на груди в молитвенном жесте, пока его сын изумлённо хлопал глазами с несчастным лицом. Ирмингаут не приняла участия в предрассветной молитве даже несмотря на то, что она выпала на наиболее удачную пору — на одноимённый час молитв. Впрочем, по порозовевшему на востоке небосводу эльфийка поняла, что час молитв близится к своему закономерному исходу, и следующий за ним — час свершений — уже спешит нагрянуть в Исар-Динны.

— В час свершений, когда звезда взойдёт над озером золотых кувшинок, — прошептала она на хатре.

— Прошу прощения, госпожа? — непонимающе покосился на неё Эмерон, но было уже поздно.

Ирмингаут направляла кобылу вправо, на восток, туда, где небо рдело и где зарождалось солнце. Туда, где прежде высилось холодное крыло Янтарного дворца, а теперь от горизонта до горизонта стелились живописные руины на фоне безмятежного озера с золотыми кувшинками. Солнце тоже рождалось и умирало в крови, окрашивая в багряный и алый целый мир два раза в сутки — и на рассвете, и на закате…

Для кого-то чёрный — дороже всего, другие же находят красоту лишь в красном. Кроваво-бордовые эльфийские зеницы наполнялись светом нового дня, и прямо перед самым явлением солнечного диска Ирмингаут заметила впереди её — таинственную и скрытную, вечно ускользающую от взора «Звезду Тысяч». Звезда Тысяч, или Звезда Свершений, на самом деле была обычной, мелкой планетой, чьё существование можно было подметить невооружённым глазом лишь изредка. В такие исключительные дни она загоралась с восточной стороны горизонта, практически там же, откуда должно было выплыть пылающее солнце. Её неясный, мерклый и холодный блеск моментально растворялся в небесной, золотисто-розоватой мгле, ведь вскоре его затмевало могущественное светило. Однако, сегодня и этого мгновения хватило для того, чтобы далёкий блеск узрел именно тот, кто в нём нуждался больше всех.