Эльфийка замерла на перепутье. И хотя она отчётливо видела, как довлеющий над окрестностями силуэт Янтарного дворца раскачивают, крушат и разбирают на камни неведомые силы, её внимание привлекли широко распахнутые южные врата. Стоило только преодолеть этот рубеж, неспешно прогуляться по благоустроенным кварталам Исар-Динн, и вот уже найдёшь себя возле внутренней городской стены. Дальше — дома и улочки победнее и поопасней, однако все местные старожилы знали, как без затруднений достигнуть внешней стены и выбраться за черту столицы без особых приключений. Почему бы ей не проверить намеченный маршрут, дабы лично убедиться в том, что это — правильный путь. В конце концов, разве сотни и тысячи могут заблуждаться?

— «Одна смертная жизнь ничего не стоит», — отрешённо прошептала Ирмингаут, потирая большим пальцем арашвир, расположенный на её ладони.

Эльфийка ещё давно заметила, что чем выше она забиралась на медный холм, тем становилось опасней. Из глубин раздавались тревожные крики, и гул постепенно усиливался. Пока женщина размышляла о побеге и изучала арашвир, на неё налетела первая волна пострадавших горожан. Вблизи дворца проживали либо наиболее богатые и знатные дамы и господа со своими домочадцами, либо полчища их слуг, и теперь вся эта честная братия мчалась на Ирмингаут. В ночных халатах, сорочках и колпаках, они бежали прочь с медного холма, расталкивая редких встречных стражей, многие из которых поддавались общему настрою и тоже присоединялись к панике.

Спрятав арашвир и едва успев убраться с пути одичавшей толпы, Ирмингаут взялась прислушиваться. Она пыталась разобрать среди бессвязных криков, что же именно сподвигло этих вельмож и зажиточных купцов бросить свои изысканные дома-особняки и пуститься в бега практически в чём мать родила, но даже её уши ничего толкового не уловили. Горожане Исар-Динн никогда не страшились золотых катаклизмов. Многие из них при умеренных толчках и взрывах в море вовсе не торопились спускаться в убежища, которыми располагал почти каждый приличный дом, а теперь вот ринулись наутёк без единой монеты в кармане и даже без приличных сапог?

Вскоре за группой беглецов показались их преследователи — уродливые, громоздкие големы, сочащиеся грязью и мерцающие зиртаном. Даже бывалую воительницу поразил их безобразный внешний облик, особенно обрывки тел других созданий, внедрённые в корпуса чудовищ посредством магии. Неудивительно, что мещане, привыкшие к выверенному течению событий, пришли в дичайший ужас от появления на улицах столицы подобных тварей. В конце концов, улицы эти всегда славились порядком и спокойствием, они будто были образцовыми по меркам и людей и лунгов, и испокон веков не ведали столь прискорбного нашествия незваных «гостей».

У Ирмингаут сердце застучало быстрей, когда мимо промелькнул один из големов, и она обхватила рукоять меча ещё надёжней. Впрочем, Глава не спешила обнажать Яротай, ибо потусторонний блеск его зачарованного клинка мог найти отклик у существ, напитанных и руководимых магией, и привлечь массу неприятностей. Пока големы не набрасывались на Ирмингаут лично и не чинили ей препятствий, эльфийка решила оставаться в тенях и ни во что не вмешиваться. Накинув на голову капюшон от куртки и обмотав лицо тёмно-фиолетовым шарфом, она помаршировала в направлении Янтарного дворца, стены которого продолжали трещать и содрогаться.

— Должно быть, этот город проклят, — ворчала женщина.

Она планировала проникнуть в замок через кухни и прачечные, в общем, через то место, где постоянно что-то коптилось, кипело, бурлило и жглось. Дабы защитить дворян, государственных деятелей и королевское семейство от скверных запахов, двор обширных кухонь был засажен плотным садом с ароматными плодовыми деревьями, вроде яблонь, слив и груш. Сад этот обносил забор, и у Ирмингаут ещё по старой службе имелся ключик от калитки, ровно, как и от задней кухонной двери, так что ей бы не составило труда явиться в Янтарный дворец тогда, когда заблагорассудится. Вдобавок, Ирмингаут была ловкой, проворной и умелой лазутчицей, это она обучила Момо карабкаться по стенам, незаметно перемещаться по крышам домов и управляться с верёвками.

Проблема заключилась в том, что сад, кухни и дворцовый забор от города отсекала широкая площадь, где теперь могло произойти что угодно. Там было негде спрятаться, ведь пустое пространство лучше подчёркивало величие замка. Ирмингаут не горела желанием сталкиваться ни с грязевыми големами, ни с армией иссушенных, которые то крушили соперников-чудищ, то обрушивали собственный гнев на мирных обывателей. Эльфийка даже Воинов Вереска видеть не хотела, ровно, как и городскую стражу. Правда у смертных в Исар-Диннах нынче имелась масса забот, и вряд ли бы они стали тратить силы на кого-то вроде неё.

Передёрнув плечами, Ирмингаут продолжила путь. Сейчас от территории Янтарного замка её отделяла лишь парочка зажиточных домов, и эльфийка прибавила ходу. Внезапно за углом одного из особняков на неё выпрыгнули две девицы с перепуганными, бледными лицами. Растрёпанные и неподпоясанные, в тонком исподнем и шёлковых домашних туфельках, они бежали туда, куда глаза глядят. И лучше бы глаза этих несмышлёных дурочек внимательней смотрели под ноги, чем по сторонам: может, Ирмингаут и уклонилась от удара, занырнув за хозяйственную постройку, только девицы совершенно не заметили вторую опасность — выбоину на мостовой. Туфля младшей зацепилась за разбитую и выкорчеванную плиту, которую не успели починить заблаговременно, и девчонка рухнула наземь, повалив за собой старшую сестру.

Ирмингаут раздражённо повела бровью, как вдруг из тьмы ночной выплыли два грязевых голема, что охотились на дочерей шестого ара дома Одиннадцати Островов. Сперва старшая, более смышлёная и деятельная, попыталась высвободить ступню младшей, но ничего не получалось, а големы всё приближались, роняя вниз комья грязи и пачкая те стены, которых касались широкими плечами. Тогда девица обняла свою сестрёнку, и обе они разразились истошным воплем, да таким яростным и сбивающим с толку, что он наверняка бы смог отпугнуть живого противника. Правда, призванных големов не волновали подобные мелочи: их было невозможно смутить или застопорить криками.

Ирмингаут могла равнодушно пройти мимо, как и всегда. Она уже неоднократно так поступала, и даже совесть не терзала её по ночам, ведь, в конечном итоге, все представители высоких происхождений повторяли на сон грядущий один и тот же ритуал: они твердили, что смертная жизнь ничего не стоит, снимая с себя ответственность столь холодными речами, а заодно прогоняя духоту и мрак.

Только эти барышни так отчаянно и противно визжали, что Ирмингаут решила взять ситуацию под свой контроль, хотя бы на сей раз.

Она потянула меч за черенок, вынимая его из ножен, и когда по поверхности Яротая пробежался лёгкий голубоватый блеск, эльфийка злобно прорычала себе под нос:

— Старею, видимо.

Она собиралась обрушить собственное недовольство на головы големов, как внезапно её опередил какой-то воин людского происхождения. Он, появившись словно ниоткуда, накинулся на монстров и принялся беспощадно разить их мечом. Видя, что даже беззащитным смертным не всегда требуется помощь, Ирмингаут двинулась вперёд, по направлению к замку, только её опять что-то остановило. Странный внутренний голос подсказывал женщине, что эти призванные твари слишком уж быстро поддаются чужому натиску, слишком уж просто разваливаются на части даже в бою с обычным человеком. Что-то здесь было нечисто. Ирмингаут обернулась назад.

Поверженные големы вновь обретали крепкую форму под влиянием магических потоков, запрудивших улицы и кварталы медного холма. Только что широкоплечий и могучий воин мнил себя победителем скверны и защитником невинных, и вот опять перед ним возвышалась прежняя напасть. На него сверху вниз поглядывали янтарные глазищи големов, сияющие во тьме и злобно искрящиеся.

— Хм, занятно, — тихо прошептала Ирмингаут как раз тогда, когда воин получил ощутимый удар в висок.