Второй был слишком многословен и зачастую вызывал негодование во владыке.

— …

Третий же голос, он точно существовал, был твёрд и исполнителен, однако он всегда молчал, за что и заслужил любовь правителя.

— Что мы будем делать?

— Кудаприкажетенампроникнутьснова? Проследитьзамальцом?

— Да! Да! Мы можем проследить! Мы нашли выход через воздуховод!

— Будем ждать, — твёрдо и спокойно отчеканил пленник, — ничего не делать без моего дозволения, иначе я испепелю вас… или отошлю обратно в Тчелан. Я вас спас и приютил, а вы впились в меня как паразиты, и я изничтожу вас, когда посчитаю нужным. Если, конечно, не принесёте мне выгоды.

— Мы послужим Вам! — хором прокричали все три струи, пришедшие в ужасное волнение.

Видимо, суровый и жестокий хозяин действительно обладал властью над мечущимися завихрениями из магической энергии, и они не смели его ослушаться.

— Но… Хозяин, Вам нужно выбирать из трёх! Вам нужно определиться! Пора, пора. Если Вы не выберете кого-то из них, то Вы… то мы можем не успеть! Мы исчезнем! Растворимся!

— Уймись уже, и делай, как велят. Незачем слугам знать намеренья владыки. Я чую — у меня имеется в запасе время. Пока мы будем ждать.

— Повинуемся, — хором молвили фиолетовые струи и заискрились.

— Как я сыграл? — поинтересовался бессмертный мужчина, сложив руки на груди.

— Великолепно!

— Превосходно! Чудесно! Просточудесно!

— Но… хозяин. Нужно больше тренировок! Поработайте над мимикой. И улыбайтесь, смейтесь хоть иногда!

— Мне бы зеркало… ах, да. Какой же я дурак, — вымолвил рыжеволосый пленник, и внезапно его глаза вспыхнули золотом, — перед смертью только и думал о том, что хочу совсем ничего не чувствовать… Кто бы знал, что моё желание исполнится буквально.

— Разве не лучше вершить великое при помощи холодного рассудка? — зашипел звонкий, дрожащий голосок.— От пылкого сердца сплошные проблемы! Одни невзгоды и никакой пользы! Сердце — источник бурных чувств, а они — хуже стихийного бедствия! Мы вот не горюем, что лишились его!

— Может, и так. Сердце ведь колотится по поводу и без, оно неразумное. А теперь молчите, я хочу окунуться в сладкий сон.

Он закрыл глаза и струи тут же присмирели. Шли часы, возможно, даже миновало пару дней, как дверь в камеру из пал-силбани снова отворилась и помещение опять залил яркий, беспощадный свет.

— На выход, — грубо провозгласил кто-то из стражников. — Тебе жаловали титул, и тёплое местечко во дворце.

Пленник растянул бледные губы в улыбке. Или только попытался сделать вид.

— Мне не нравится твой план, — сквозь зубы шипел Бел-Атар, вообще-то не склонный открыто выражать гнев или озлобленность. — Скажу больше: это не план, а какое-то безумие!

— Это не мой план, это план Главы, — пристыженно проворчал Гвальд, отведя глаза. — Но… на данном этапе уже не имеет значения.

Мужчины сидели в уютном закутке таверны, отделённом от общего зала перегородками, уже давно доели свой обед и теперь мирно попивали захмелевший мёд — фирменный напиток Исар-Динн. При последнем посещении столика служанка забыла задёрнуть шторки с хлипкой бахромой, и поэтому перед трапезничающими господами нынче раскинулся превосходный вид на всё происходящее вокруг — Гвальд был на хорошем счету у местных жителей, его уважали и почитали, и всегда предлагали лучшее.

— Вот именно! Какая будет разница после того, как вас раскроют и вздёрнут на площади! Одного за другим! И ты хочешь, чтобы я помог тебе в этом… в этом самоубийстве?

— У Главы слишком великие планы на будущее для того, чтобы так легко прощаться с жизнью. Не волнуйся, у нас всё схвачено. Всё прекрасно продумано.

Касарбин только разразился потоком брани, а затем и вовсе схватился за голову.

— Я понимаю, что это опасно. Ты… не обязан вмешиваться, можешь постоять в сторонке, — тихо прошептал мастер Гвальд, наклоняясь ближе к Бел-Атару.

Совершив пару жадных глотков, приезжий продолжил тираду, которую обрушивал на плечи приятеля уже добрых полчаса:

— Вы хотите… Нет, поверить не могу. Вы надеетесь так просто вычистить эту Янтарную башню? — и резко закрыл лицо руками. — Уф! Даже я слышал о ней! Как вы это сделаете? Вроде бы, туда невозможно добиться приглашения, а без приглашения — никак не войти! Там всюду вооружённая стража, защитные заклятья, лабиринты и ловушки, а ещё эти безумцы-жрецы — небесники!

— Ты… чудно осведомлён, друг мой, — с удовольствием проговорил Гвальд, поглаживая свою щетину.

— Моим попутчикам на корабле было больше не о чем трепаться, помимо этой башни! И камня, что хранится в ней! Если эта вещица и вправду настолько редкая и ценная, как о ней судачат, тогда ответь мне на один вопрос: кто у вас её купит? Даже если… ох! Даже если у вас получится провернуть столь идиотскую затею!

Последние слова Касарбин вообще прокричал, но никто в таверне не обратил на него внимания. Его речи поглотил шум и гам жужжащей толпы, которая предавалась праздным гуляниям, обжорству и распитию спиртного. В конце концов, десять дней назад на город снова обрушился золотой взрыв, и никто не знал, чего ожидать дальше. В прошлый раз, два года назад, когда в бурлящих водах бухты случился катаклизм, поднялись такие волны, что смыло мол и одну пятую стены, и теперь восточная часть Исар-Динн была полностью беззащитна перед происками стихий и кровожадными уграшами. Вместе со стеной в Зелёное море тогда уплыли дома и пожитки бедняков, однако это не тревожило городские власти, ведь задевало только омут — приют обездоленных, которым некому жаловаться.

— Это — уж точно не твоя забота, Бел-Атар. Ты, коли надумаешь внести свой вклад, то надлежащую награду получишь.

— Я спрашиваю не потому, что забочусь об оплате собственных трудов! Вот дурак! — парнишка резко дёрнул головой, как бы отбрасывая в бок волосы, которых у него уже не было и к отсутствию которых он ещё не успел привыкнуть.

Затем Касарбин ещё пару раз отхлебнул из массивной кружки, вытер рот и провозгласил:

— Я спрашиваю потому, что забочусь о твоей сохранности! Тебе что, жизнь более не дорога?

— Дорога. Но имеется кое-что дороже жизни, — твёрдо и уверенно, но совершенно спокойно выдал Гвальд, кладя руки перед собой.

Да, вот так просто… Именно такого ответа и ожидал Бел-Атар от начальника дворцовой стражи Янтарного дворца, первого, среди сослуживцев и однополчан. Этот здоровяк ничуть внутри не изменился.

Раздражённо откинувшись на спинку длинного деревянного сидения, Касарбин скрестил руки на груди и проворчал:

— Надеюсь только, что это «кое-что» — не золото и не шелка.

Внезапно в центре огромной двухэтажной таверны — части обширного постоялого двора — завязалась какая-то бурная возня, которая обещала вот-вот перерасти в драку. Прямо перед хозяйским прилавком компания из разношёрстной публики играла в азартную забаву, и страсти накалялись.

— Слушай, Гвальд. Не надо мне ничего рассказывать, я не желаю об этом знать… Но я помогу вам.

— Наивный, словно мальчишка, — щетинистый мужчина растянул губы в ухмылке. — Думаешь, я бы сразу тебе всё выложил? Это как-то не рачительно! Торт едят по малым кускам, а не заглатывают его разом.

Чуток помедлив и пораскинув мыслями, он шёпотом добавил:

— Тебе действительно будет лучше многого не знать, так безопасней. Но нам очень, очень пригодится твой талант, Бел-Атар… тан?

— Да, — игриво и расслабленно отчеканил Касарбин, и его глаза засияли, — теперь я — твой «тан», — и поднял кружку в воздух, дожидаясь, пока приятель проделает то же самое. — И не важно, что это слово значит на других языках. Ныне я понимаю только наречие Элисир-Расара.

— Разве это в твоём обыкновении, напиваться до забвения? Грех забывать столь толковое и полезное.

Только-только мужчины звонко чокнулись полупустыми кружками, как таверна наполнилась оглушительным шумом.

— Ты и сам сейчас многого обо мне не знаешь. Я тоже изменился. Посмотри, как низко пал. Спелся с отъявленными головорезами и бандитами… что… что там происходит, Гвальд?