Даже мучительное заключение не смогло стереть с лица пленника его выдающуюся, особенную красоту, которая была присуща исключительно бессмертным. Наследный принц на своём коротком веку уже встречал парочку таких возвышенных созданий, представителей «великого происхождения», как поговаривали на просторах Элисир-Расара, и был убеждён, что ни матушка, ни Зархель не ошибаются на счёт этого непреклонного господина. По его плечам клоками спускались спутанные волосы потрясающего, искрящегося цвета — приглушённого, благородно-рыжего, а светло-карие глаза будто жили собственной жизнью, порой мутнели, порой сияли, и иногда вспыхивали, словно наполнялись жидким золотом.

Водрузив поднос на стол, Сэль взял в руки миску с кашей и подошёл к молчаливому пленнику. На его лбу ещё виднелись следы испарины, и принц нервно повёл бровью.

— Уже девять дней прошло, а Вы всё упрямитесь. Лучше бы Вам сдаться и согласиться на их условия, они от своего не отступят, — хмыкнул парнишка, сперва запуская руку в карман. — Это ведь разумно?

Он вытащил изящную ложку, вырезанную из слоновой кости, которую принёс из своих опочивален, и погрузил её в пищу. Пленник ничего не отвечал, только его обескровленные губы двинулись, а затем расплылись в ухмылке. Сэлю мерещилось, будто восковая кожа этого мужчины светится изнутри так сильно, что принцу захотелось тут же провести пальцем по лёгкой горбинке носа заключённого «гостя», дабы выяснить, из чего тот состоит — из плоти, или из камня, подобно статуе.

— Вам ведь нужны союзники на новых землях.

Принц приставил ложку с кашей ко рту мужчины и тот пригубил овсянки, и впервые проделал это без отвращения. Сэль слегка улыбнулся.

— Ну вот, я так и думал. У Вас какая-то непереносимость металлов… или же Вы просто их ненавидите.

— О… наследный принц столь внимателен и учтив. У него такое доброе сердце, — хрипло вышептал пленник голосом, который явно давно не использовался.

— Это неправда. На самом деле, у меня тоже имеется корыстный интерес, Аман-Тар. Я ведь правильно Вас назвал? Да? Матушка считает, будто Вы — лунг. Это так?

— Лунг? Пусть… будет так.

Вскоре пленник умял всю кашу, и Сэль отложил приборы на поднос.

— Значит… Вы и вправду настолько могущественны и преуспели в колдовстве, как полагает Зархель?

— Не знаю, — надменно изрёк заключённый, закидывая голову за спинку кресла и вонзаясь взором в непроглядный, чёрный потолок. — Может, ты расскажешь мне, наследник трона? Пройдёт время, минует определённый срок, я восстановлю силы и ускользну отсюда, прямо через потолок. Через воздуховоды… я вижу этот выход, даже когда глаза мои закрыты. Я уже бывал на воле… стены и цепи — не преграда мне, они не скуют моё могущество. Поэтому, коли желаешь остановить меня, коли собираешься предлагать и далее какие-то там «союзы», тогда сперва избавь меня от пал-силбани. Это ведь оно? Оно здесь повсюду…

Наследный принц нащупал в своём кармане печенье, что вручил ему Сагар ранним утром, достал угощение, отряхнул и аккуратно засунул в рот пленнику.

— Да, воистину так.

— Впрочем, — прожевав подачку, загадочный мужчина заговорил снова, — в этом королевстве имеются залежи либбо, и ещё одна вещица, что будоражит умы. Стало быть, я вполне могу добровольно задержаться здесь. Расскажешь мне об игле Виликарты?

— М… да. Наверное, я могу, — после того, как собеседник был накормлен и напоен, Сэль вынул из кармана гребень из рога оленя, и принялся расчёсывать его спутанные пряди.

Интересно, откуда пленник вообще узнал о бесценном сокровище Исар-Динн, Солнечной игле Вилика́рты? Наверное, не составит великого труда услышать хотя бы разок о столь достохвальном и прославленном артефакте, молва о коем прогремела далеко за пределы Элисир-Расара. Правда, будет в корне неверным называть его именно артефактом, ибо предмет этот — не из рукотворного числа. По легенде, этот длинный и тонкий призматический кристалл обнаружили среди останков лютого демона из Междумирья ещё в незапамятные времена предки нынешних магов-королей, и теперь камень содержался в Янтарной башне под бдительной охраной жрецов-волшебников — небесников. Никто так и не понял, обладает ли кристалл какими-то чудодейственными свойствами, помимо чрезвычайной редкости, конечно, однако порой он будто источал дикий и непокорный майн. Камень быстро стал достоянием правителей и символом власти, но его хранили подальше от замка, за печатями, под надзором магических заклятий, как нечто непредсказуемое и весьма опасное.

— Но не сейчас, это подождёт, — тихо вышептал бессмертный гость, когда наследный принц заканчивал причёсывать его.

Юноша отошёл обратно к столу и возложил гребень на поднос, после чего резко обернулся и глаза его сверкнули бесовскими искрами заговорщика или преступника, а волосы содрогнулись в такт телу.

Его кожа была цвета лотоса, как нежный и студёный закат безоблачным зимним вечером, как перламутровая заря свежей весной. Он походил на блестящий снежно-белый лепесток с лёгкой розовой каймой, тонкий и манящий. Но брови принца были потемнее, как книжный пепел, как прах сожжённых не дотла страниц, что Сэль так любил. Брови плыли по лбу, словно галки в чистом небе, или словно взмахи птичьих перьев, расходились и вздымались, как росчерки дерзкого художника на превосходном полотне. А длинные ресницы в цвет таили за собой секрет его бездонных и лучистых глаз светло-голубых оттенков, под стать озёрам и рекам Элисир-Расара, которые должны были отойти ему однажды, как полновластному владыке сих земель. Эти колодцы-вежды отражали много света, но в них самих утонул бы всякий, кто отважился туда бы заглянуть. Но… не нашлось таких отчаянных и смелых — никто ему не был ровней, никто не подходил по статусу. И колодцы без присмотра засорились, погрязли в тине и заросли осокой, потому что ныне в этом омуте тонули лишь печали да обиды.

Да… именно такие слова приходили на ум бессмертного пленника, и могли бы вызвать определённого сорта отклик, если бы он что-то чувствовал. Но мужчина по-прежнему ничего не чувствовал, поэтому не стал произносить их вслух, иначе сказанное всё равно бы превратилось в пустой и заунывный звук. Он даже не улыбнулся.

Хотя один пронырливый голос нашёптывал заключённому, что лестью и лаской можно добиться большего, в конце концов, ему тоже нужен соучастник… это будет выгодно. Только-только мрачный гость попытался скорчить очередную наигранную гримасу, как принц опередил его:

— Знаете, Аман-Тар, — чересчур увлечённо провозгласил Сэль Витар. — Я размышлял над Вашими словами… Над тем, что Вы ничего не чувствуете, что Вы потеряли все человеческие чувства… И я загорелся желанием помочь Вам их вернуть. Я Вам помогу. Это точно.

— Почему? — спросил собеседник. — Взамен ты тоже что-то хочешь?

— Но это… как-то неискренне. На милость нужно добром отвечать, а не просьбами.

— Глупый мальчишка… где ты этого понабрался?

Вдруг в дверях показалась угрожающая фигура Дуностара. На миг взгляды принца и седьмого ара Аон пересеклись, но полководец пристыженно опустил глаза. Сквозь зубы он прошептал:

— Ваше Высочество, — и взмахнул рукой, намекая на то, что время истекло.

— Да так. Читал всякое, — тихо произнёс Сэль, ловко и почти незаметно наклоняясь к пленнику. — Крепитесь. Мне пора. Слово даю, я Вас вызволю.

Заключённый сидел и слушал, как за посетителями затворяются двери. Сверху над ним вились три тёмно-фиолетовые блестящие струи магической энергии, которые оставались незримыми для окружающих, но которых он сам слишком отчётливо наблюдал с первого мгновения «новой жизни». С тех пор как он очнулся на берегах Зелёного моря, весь покрытый водорослями и тиной, мокрый и продрогший, эти трое не отлипали от своего свежеиспечённого владетеля и досаждали ему зудящими голосами, вечно недовольными и постоянно молящими, как и полагается подданным.

— Хозяин? Хозяин! — звал один, тонкий и звенящий.

— Повелитель… какиебудутуказания? Чегоизволите? Чтоприкажете? — шептал другой чудовищным, искажённым и неразборчивым тоном.