Все порождения грязи становились жертвами проворного меча Сэля, а изменники-люди, будь то Служители костей в пластинчатых доспехах или те из дворцовой стражи, кто добровольно примкнул к Зархелю, быстро признавали в юноше своего нового правителя:

— Взгляните! — кричал один воин, только что разрубивший иссушенного солдата Данаарна. — Это что, наследный принц? Он… кажется, он открыл глиц! Я… я не хочу сражаться против мага-короля!

— Воистину! — поддержал его собрат по оружию. — Его Выс…то есть, Его Величество заполучил хаор! Разве смеем мы выступать против законного владыки?

Там, где велись бои только между иссушенными Эра и грязевыми големами Зархеля, покорные рабы бессмертного сразу леденели при приближении принца, ведь хозяин приказал им ни в коем случае не вредить Его Высочеству. Поэтому Сэлю приходилось собственноручно довершать незаконченную работу и квитаться с подлыми, бездушными захватчиками. Впрочем, подобная разминка даже приносила некоторое удовольствие юноше.

— Глянь! — шепнул из-за угла забинтованный Служитель костей своему приятелю, вооружённому алебардой. — Это же Его Высочество!

— Как такое может быть? — недоумённо спрашивал воин-храмовник. — Великий господин, Великолепный Зархель, утверждал, что это он — избран небесами и всевышними назначен править, и мы воочию в этом убедились. Своими глазами видели… Зачем тогда богам наделять Его Высочество таким могуществом и открывать ему глиц? Разве боги… смеют ошибаться?

— Уходим, — собеседник повёл длинным мечом в направлении центральных ворот. — Служки докладывают, что во дворец явились Воины Вереска в содружестве с домами Кирн, Линн и Гао. И я не намереваюсь сражаться с избранником небес.

— Пока боги гадают, и сами не пришли к общему мнению, то нам лучше держаться в стороне.

В рядах Служителей костей всегда царило завидное единодушие и взаимовыручка, наверное, поэтому Зархель так и не сумел их до конца поработить. Капитаны, полководцы и высшие священники Служителей костей решили отступить и покидали замок, бросая своего владетеля на произвол судьбы. Впрочем, Зархель одиночества так и не ощутил.

Тем временем Его Высочество рассекал темнеющие анфилады и коридоры Янтарного дворца, то уклоняясь от падающих камней и сорвавшихся с пьедесталов статуй, то нанося разящие удары встречным чудищам из грязи. Вскоре Сэль добрался до наиболее пострадавшей части замка, и перед ним предстали обнажённые внутренности холодного крыла. Словно остов, вывернутый наизнанку, руины вздымали к ночным небесам голые колонны-рёбра и сломанные стены, и смотрелись так сиротливо, слегка обласканные неярким светом мутных звёзд.

Наконец, Сэль Витар Амуин Малидот обозрел масштабы бедствия: его замок был наполовину снесён, а над горизонтом, посреди Зелёного моря, вздыбился вверх какой-то чудовищный, демонический водоворот, вертящийся в непрерывном танце и периодически исторгающий из себя мерцающие сгустки зиртана. Весь воздух насытился влагой, вокруг Его Высочества витал странный, сладковатый аромат и светилась полупрозрачная дымка тумана, а в блестящем клинке Крови и Воды отражались падающие обломки зданий, уходящие в пучины залива. Принц судорожно метался взором по окрестностям, но ни глазами, ни сердцем своим не мог найти следов Эймана Данаарна.

— Эр! Э-э-э-э-р? Где же ты?! — прокричал юноша, однако ему никто не ответил.

Чуток помявшись на месте, Сэль вдруг спохватился:

— О, священные воды! Матушка! Сагар! — а затем снова ринулся наутёк.

Когда принц добрался до подступов к Башне Сияния, то с ужасом обнаружил, что та полностью разрушилась. Даже подвесной крытый мостик, что соединял Янтарный дворец с этим вычурным помещением для пиршеств, лежал в руинах. Он обвалился на берег, который обнажили воды моря, ветры сорвали его крышу и отгрызли колонны, и теперь мраморные плиты слагали крутую горку вниз до осколков башни, среди которых проглядывалось почти нетронутое стихиями напольное покрытие зала.

Сэль, чьё сердце готовилось выпрыгнуть из груди и убежать вперёд хозяина, затормозил возле новой преграды из булыжников, созданной землетрясением. Он устремил взор пытливых очей на развалины Башни Сияния, и вдруг узрел среди всей этой неразберихи двоих выживших.

— Матушка! Сагар! — прокричал принц.

Кажется, королеву при падении оглоушило. Она явно не понимала, где находится и что происходит. Женщина беспомощно водила руками по почти идеально сохранившемуся мозаичному полу башни и ладонями загребала песок, нанесённый ветром. Роскошное платье Зармалессии было изодрано в клочья, однако корона на её голове сидела очень прочно и даже не сдвинулась с места.

Верховному гебру повезло меньше, и облик его теперь представлял из себя ещё более удручающую картину, чем прежде. Старик остался в одной сорочке, ибо халат с него сорвало в воздухе. Он повредил спину и не мог шевелить ногами, правую руку Сагара пронзил насквозь какой-то металлический штырь, и всё его тело покрывал плотный слой густой, багряной крови, ибо сверху его придавили к земле крупные обломки здания.

— О, боги! Потерпите! Я уже иду! — со всей силы заголосил принц.

Впрочем, он понятия не имел, слышали ли его пострадавшие или нет — уж слишком высоко находился наследник от точки крушения. Сэль подбежал к обломкам моста, которые весьма удачно для него сложились при падении в покатую горку, и уже было собрался с духом, дабы сигануть вниз, как ему перегородил путь огромный и безобразный грязевой голем. Бурлящий чёрной жижей, он кое-где сверкал искрами зиртана, тогда как из другого края из него выпирала нижняя часть корпуса от воплощения утопшего. Это было довольно прискорбное и отталкивающее зрелище, только вот Его Высочеству не хватило времени на колебания, размышления о грехах против природы или на борьбу с тошнотой: гигант с размаху вмазал булавой-рукой по тому месту, где стоял наследник.

Однако принц ловко увернулся, перекатившись через голову. В коем веке его скромные размеры и хрупкая фигура сыграли на руку владельцу! Каменные плиты, где только что располагались ступни Его Высочества, теперь треснули в дребезге от натиска грязевого голема, и монстр с трудом извлёк из рассечённого мрамора собственную переднюю конечность, после чего снова замахнулся на врага. Принц опять уклонился от удара, попутно уколов тварь в брюхо, только это не помогло, разумеется, — призванные порождения колдовства не чувствовали боли, им были неведомы страхи и сожаления. Голем ещё раз набросился на принца, однако Сэль принял решение изменить тактику, и не стал уклоняться. Он подманил безмозглое чудище к обрыву, и когда то замахнулось булавой, резко опустился на колени, выставляя вертикально вверх клинок меча. Голем завалился вперёд и рухнул вниз под тяжестью собственного веса, предварительно промчавшись над наследником, который проскользнул между ногами гиганта и рассёк его туловище на две части. Спину и плечи юноши засыпали комья грязи, в сгустках которых мерцал зиртан. Раздался глухой хлопок — остатки голема повалились к подножью дворца.

Принц тяжело дышал и лоб его усыпали сверкающие капельки пота. Поскольку наследник не надел перчатки, ладони его уже покрылись влажными мозолями и болезненно пульсировали, правда сам Сэль этого не замечал. Спрятав меч в ножны, он проворно спустился по мраморному мостику вниз к руинам Башни, иногда перепрыгивая с камня на камень, а иногда катясь на боку, будто по ледяной горке.

Сагар, захлёбываясь кровью, кашлял, и невменяемая королева-мать продолжала ему выговаривать:

— Не кашляй, я запрещаю тебе кашлять. Пускай… пускай на белом поле маки расцветут. Сэль! Сын мой, немедля прекращай кашлять! Я запрещаю… тебе…

Она не понимала, что вокруг происходит и что эти опостылившие звуки производит вовсе не её непочтительный, отбившийся от рук отпрыск, а умирающий старик.

— Сагар! — прокричал подоспевший принц.

Он отбросил один из крупных каменных обломков, пригвоздивших к полу Верховного гебра, но это ничуть не помогло облегчить муки пострадавшего: как-никак, его плоть по-прежнему пронзал металлический штырь, а слева на него навалился массивный осколок потолка.