Однако, пока что эта бочка мёда обходилась без ложек с дёгтем, и Белая Семёрка успешно доплыла до уже округлившегося острова, где их явления дожидались Глава и Учёный. Впрочем, Виридас восседал в другом судне, которое Гвальд не видел прежде, и дрейфовал с противоположного края суши, ближе к Сломанному берегу. Ирмингаут ринулась в воду, как только лодка подчинённых оказалась на должном расстоянии. Эльфийка, подтягивая судно к берегу, вопросительно выпячивала глаза, но так ничего и не произнесла, поэтому первым заговорил Момо. Он, прыгнув в воду и подбежав к Ирмингаут, торжественно возвестил:

— Дорогая сестрица! Рад сообщить тебе, что всё прошло отлично! Великолепно! Я был на высоте! Я забрал иглу, я набил мешки сокровищами и даже вытащил занудную девчонку из этой скверной заварушки, и никто меня не заметил! Девчонка тоже исполнила свой долг как положено!

У Ирмингаут уши начало закладывать от восторженных возгласов Момо, который принялся в исступлении мельтешить по острову и неистово всплёскивать руками.

— Видела бы ты Касарбина! Для любителя он недурно справился с ролью! Он сражался за мой гроб, словно лев, не позволяя этим бугаям…

— Гроб? Это не гроб, а переносное ложе, — хмыкнул художник, уже выбравшийся из лодки и замерший рядом с Главой. — И не такой уж я и любитель, Момо, ты многого не знаешь…

— В сторону весь этот вздор! Где камень?! — прошипела сквозь зубы озлобленная и нетерпеливая Ирмингаут.

К ней со спины подошёл Гвальд и стал отчитываться:

— Лили отсыпается в лодке со счастливой улыбкой на устах, а Момо забрал у небесников целых три мешка золотых и серебряных монет высшей пробы! Там попадаются ещё жемчуга и самоцветы…

— Где камень? Где арашвир? — отчеканила Ирмингаут так, что вокруг неё будто начали сгущаться краски, да и воздух в одночастье сделался тяжёлым.

— Почему Учёный здесь? — прошептал мастер, не обращая внимания на расспросы Главы.

Он решил, что Ирмингаут, как и любая женщина, просто слишком перенервничала в подобной ситуации, и поэтому не может трезво рассуждать. Гвальд развёл плечи, упёрся руками в бока и уставился на ладью Виридаса, который, кажется, не собирался вовсе ступать на сушу. Рядом с ним покоились какие-то сундуки, мешки и тюки, и мысли в голове бывшего начальника стражи зашевелились быстрей.

— Момо, где чёртов камень? Давай его сюда, — потребовал Гвальд, но Лан тут же отпрянул от него подальше, устремляясь в зону влияния Ирмингаут. — Только не говори, что там не было…

— Да вот он! Вот он!

Лан, наконец, изъял из тайника в своих одеждах злополучный камень как раз тогда, когда атмосфера в братстве накалилась до предела. Единственным, кто сохранил последние крупицы самообладания, был Касарбин. Актёр медленно разжал пальцы, и на его ладони засиял драгоценный кристалл арашвир, продолговатый и длинный, выглядящий чрезвычайно хрупким, но при этом остающийся почти несокрушимым.

— Какая… прелесть, — зачарованно прошептал Гвальд, направляя взор чёрных глаз на минерал.

— Потрясающе! — согласился ошеломлённый Бел-Атар, и в его зелёных зеницах отразился золотисто-платиновый блеск камня.

— Давай сюда, его нужно как можно скорее передать Его Высочеству, — строго вымолвил мастер, протягивая руку к Момо.

Но парнишка тут же отступил. Он прижался к плечу эльфийки и вручил камень ей.

— Держи, сестрёнка.

Ирмингаут молча спрятала арашвир в карман и размашистыми шагами направилась к лодке Виридаса.

— Момо! Быстро полезай на борт к Учёному!

— Что… происходит? — непонимающе переспросил Бел-Атар.

В тот момент по округе отчаянно забегали две пары глаз — Гвальда и Лана, которого Ирмингаут тоже не посвятила в собственные планы, а просто поставила перед фактом скорого отбытия. Гвальд всё ещё отказывался верить в происходящее. Он не мог принять, что Глава, его приятельница, его подельница, его избранница, вздумала бросить братство и сбежать, как только заполучила желанное — проклятую иглу Виликарты.

— Момо, немедля залез в лодку к Виридасу, нам пора, — сурово отчеканила каждое слово Ирмингаут, и её необычайные очи будто наполнились горячей кровью. — Вы можете оставить монеты себе, нам они не пригодятся…

— А как же… Его Высочество? — простонал совершенно беспомощный Гвальд. — Разве мы не ради него всё это затеяли?

Ирмингаут замерла возле кромки воды. К ней подбежал испуганный Лан, и эльфийка тут же вцепилась в плечи паренька.

— Сес… сестрёнка, я не хочу никуда уплывать. Я хочу… а как же Гвальд и Касарбин? Отдай им камень…

— Молча залез в лодку! — прокричала Глава в ухо отбившемуся от рук смутьяну. — А ты… — женщина повернулась к мастеру, — …ты, «благородный» солдат, разве ты «затеял это всё» не ради того, что получил вчера? Что ещё тебе надо?

— Его Высочеству необходим арашвир, куда ты его собралась увезти?! — гневно взвыл Гвальд, подлетая к Ирмингаут.

— Мне он нужен больше.

— Сестрица, прошу… — ныл актёр.

— Ах, заткнись уже! На борт!

Эльфийка ухватилась за загривок Момо, направляя непослушного парнишку в сторону лодки Виридаса, но тут в потасовку включился Бел-Атар. Он вцепился в Ирмингаут, пытаясь разнять Главу и Лана, и заголосил:

— Вы все ума лишились что ли?! А ну, отпусти его!

Ирмингаут только коварно ухмыльнулась. Однако потом разжала пальцы, отпуская Момо на свободу, и легонько толкнула Касарбина в грудь, после чего «спаситель» опрокинулся назад и завалился на землю.

— «Доблестный защитник», — прорычала разъярённая женщина, — на самом деле — лишь разбойник с большой дороги.

— Да! Да! — начал кричать в ответ Бел-Атар, водружая руку на набалдашник меча. — Я — разбойник с большой дороги! И, знаешь, что?..

— Сестрица, усмири свой гнев… — продолжал стонать Лан, оплетая эльфийку своими цепкими руками. — Сес…

— Лан, — Ирмингаут, порядком уставшая от сопротивления, возложила пальцы на шею парнишки и твёрдо выговорила. — Помнишь, что случилось, когда мы с тобой последний раз если белый виноград?

— Вино… град? — на Лана мигом снизошло помешательство, и он отшатнулся в сторону. — Белый… вино… град? Почему… хах, почему он «белый», когда он — зелёный?

Живые и подвижные глаза несчастного остекленели, он присел на корточки возле воды, схватился за голову и уставился в одну точку, неустанно вторя: «виноград, виноград».

— Ты что творишь?! — возмутился Гвальд.

— Знаешь, что?! — завопил раскрасневшийся Бел-Атар.

Он, наконец, поднялся на ноги и уже держал в руках свой талисман — золотую монету на обычном кожаном шнурке.

— Эй, тебя ведь не волнует арашвир, да? Тебе интересно лишь это? Это… этот золотой я обманом выманил на большой дороге у твоего истинного божества! Он принадлежал Металлии Дрейк, тому самому древнему лунгу, в котором ты души не чаешь и коему поклоняешься, словно небожителю! Забирай, в обмен на кристалл.

Ирмингаут заледенела, ровно, как и Гвальд. Лили продолжала тихо спать в рыбацкой лодке и ни о чём не знала, а Лан печально подвывал себе под нос, захлёбываясь слезами. Ночь сегодня выдалась особенно ясной, звёздной, тихой и прозрачной, и только где-то позади Бел-Атара в воде раздавались лёгкие, ритмичные всплески.

— Ты лжёшь, мошенник и разбойник, — процедила сквозь стиснутые зубы Ирмингаут.

— Нет! Тенерукая сестрица, забирай эту монету. Её подарила мне та, о ком ты грезишь. Я видел её воочию, я беседовал с ней. У нее густые, светло-пепельные волосы и разноцветные глаза: один небесно-голубой, второй — янтарно-зелёный. Она — хозяйка прославленного меча, ясного близнеца из комплекта Тельмасс…

— Это… может знать любой.

— Но ты ведь уже начала задумываться? Ведь имеется шанс, что я не лгу.

— Эта монета проклята, — внушительно изрекла Ирмингаут, поведя бровью.

— Да, если веришь в такое. А коли нет — то это лучший оберег!

Ирмингаут хмыкнула и направилась к Момо, но Касарбин не отступал:

— Я знаю её истинное имя! Секретное имя Металлии Дрейк!