— В чём дело? — заволновался старый небесник. — Этот нахальный раб тебя напугал? Убирайся, презренный! Что ты забыл здесь? Иди к остальным, в глубины храма! А ты, милое дитя, ступай за мной.

Старик проводил Лили до гостевых покоев — небольшой комнатки, расположенной на третьем этаже восточной башни комплекса. Возле кровати её уже дожидался длинный деревянный ящик.

— Обустраивайся. Скоро за тобой придут, но ты ничего не бойся, тут… тут имеется защёлка…

Небесник поводил костлявым пальцем в том месте, где, по его мнению, должен был находиться замок на двери, а потом удалился, оставляя Лили в одиночестве, дабы девица могла перевести дух, освежиться и подготовиться к торжеству.

Девушка подождала, пока шаги старика затихнут, потом закрыла дверь на запор. Сняла массивный и неудобный головной убор, следом высвободилась из оков верхней мантии и бросилась к деревянному ящику, от которого у Лили тоже наличествовал ключ. Распахнув крышку, она встречала Момо лишь в струящемся нижнем платье из тонкой и полупрозрачной материи. Жестом парнишка спросил, как обстоят дела, и Лили радостно улыбнулась, поднимая вверх большой палец правой.

Вдвоём лазутчики уселись на кровать, задёрнули плотный балдахин и начали обсуждать дальнейшие действия. Лили поведала Момо, где хранится игла Виликарты и как туда добраться, затем они на пару распили зелье номер один, а потом актёр всучил приятельнице закупоренную склянку на шнурке, которую травница повесила себе на шею.

— Когда будешь выливать это в огонь, не забудь задержать дыхание, — прошептал ей на ухо партнёр по заданию, — иначе рискуешь вовсе не проснуться.

Лили понимающе кивнула, а затем простёрла объятья, приглашая Лана припасть к своей груди, на удачу. Парнишка крепко прижал её к себе, но быстро отпустил, после чего устремился обратно в ящик. В Лили тут же полетело новенькое верхнее платье-халат, на этот раз тёмно-синее, и за дверью на лестнице послышались шаги.

Когда в покои гостьи явились жрецы низкого ранга, Лили уже успела открыть защёлку, создавая тем самым себе безупречную репутацию и намекая на то, что скрывать ей от братьев-хамовников совершенно нечего. Вместе с провожатыми «Владычица янтаря» вступила в пышную церемониальную залу, где её дожидались прочие небесники. Местные обитатели восторженно приветствовали гостью, восхваляли её достижения и прославляли имя, а потом удостоили девицу небывалой чести — позволили ей вылить на угли в драгоценной жаровне священное вино, что предназначалось для духов, витающих в храме. Лили выплеснула вино, а затем вылила на тлеющие угли жидкость из стеклянного сосуда, что ей передал Момо. Сосуд этот заключал в себе крепчайшую настойку омиртетии, сонной пыльцы. По зале сразу заструились густые клубы белого дыма, пропитанные одурманивающим зельем. Лили пришлось надолго задержать дыхание, а когда, наконец, она смогла наполнить лёгкие воздухом, с ног уже свалились почти все присутствующие — их поразил магический сон. Голова девушки моментально закружилась, и ей тоже завладела беспробудная дремота. Она провалилась в небытие.

Вскоре отравленный дым должен был развеяться, однако Момо выждал намного дольше положенного срока, для надёжности. Замотав нос и рот плотным платком, смоченным в противоядии, он двинулся на промысел. Янтарная башня превратилась в дворец сновидений, и по мрачным, мерцающим зиртаном коридорам перемещалась лишь юркая тень актёра. Он легко обнаружил сокровищницу, забрал иглу Виликарты и засунул добычу в потайной карман куртки.

— Всё-таки, я тебя поймал, — прошептал парнишка, наглаживая кристалл. — Да сгинет же в морских пучинах это проклятое место!

Потом Момо набил несколько мешков из рогожи драгоценностями и золотыми монетами, перенёс всё это добро в гостевую спальню, где из окна с помощью светильника дал сигнал двум «рыбакам» на лодке — на самом деле, Гвальду и присоединившемуся к нему Касарбину. И лишь затем отправился за Лили.

У Лана чуть-чуть кружилась голова, и его пару раз стошнило, но, кажется, предостережения сработали, и омиртетия не возымела на него должного действия. Последний раз опустошив желудок в коридоре перед церемониальной залой, Момо обернул голову платком как можно плотнее и занырнул в помещение. Он стремглав понёсся к ритуальной жаровне, ловко лавируя между спящими, подпрыгнул к Лили, подхватил её на руки и умчался прочь.

Когда Лан принёс девушку в гостевую комнату, та ещё спала беспробудным сном. Момо выглянул в окно и убедился в том, что «рыбаки» уже подплыли к основанию башни. Парнишка извлёк из общей поклажи «Владычицы янтаря» толстую верёвку, и сперва принялся спускать через окно награбленные сокровища. Гвальд отчаянно подавал ему знаки, что, мол, время поджимает и пора бы убираться. Поэтому Момо закрепил самую длинную верёвку у массивных жердей кровати, перекинул через плечо Лили, её тоже привязал к себе, и начал своё нисхождение. У Бел-Атара сердце леденело всякий раз, как Момо отталкивался ногами от стены башни, а Лили при этом раскачивалась, словно безвольная кукла туда-сюда. Однако, всё обошлось без происшествий — этот актёр в узких кругах славился не только выдающейся внешностью, он ещё был сильным, ловким и умелым, и знал множество акробатических трюков.

Внизу их с Лили подхватил могучий Гвальд, а Касарбин сел на вёсла вместо мастера.

— У нас осадка изменилась, мы погружаемся в воду, — прохрипел художник, старательно гребущий в сторону острова.

— Ещё бы. Ничего, море сегодня тихое, — успокаивал его Гвальд. — Как прошло?

— Вообще, я рад, что мне не пришлось изображать из себя Владычицу янтаря, — пропел Момо деланным голосом.

Он освободил лицо от повязки и развалился между мешками с добычей в вальяжной позе напротив Бел-Атара, после чего тут же взялся строить соседу глазки.

— Хорошо, что эта роль досталась Лили, я бы в жизни не запомнил все символы!

— Камень! Камень у тебя? — грозно рыкнул Гвальд, нависая над приятелем.

— А то! Я что, по-твоему, дурак?

— Касарбин от волнения чуть не изрыгнул, а потом не проглотил снова своё сердце, — усмехнулся мастер, чьи конечности наконец перестали дрожать.

— На меня всегда можно рас-счи-ты-вать, — прошептал по слогам Момо.

Он пристально взирал на художника исподлобья и ехидно улыбался. Редкие сине-голубые блики, отражённые от воды и попавшие на его опаловую кожу, медленно скользили по фигуре актёра, придавая всему происходящему мистический оттенок какой-то нереальной зыбкости. Сейчас перед Касарбином предстало истинное лицо Момо, такое же, как у каждого бессмертного — скучающее, но чуть-чуть недоумённое, и обязательно слегка надменное. Лан ухмылялся.

Гвальд одобрительно потрепал Момо по плечу.

— Покажи кристалл, — попросил мастер.

— Покажу, когда рядом будет Глава, чтобы сразу все видели.

— Вредный мальчишка, — фыркнул бывший начальник стражи. — Касарбин, кыш. Я буду грести, — и оттеснил художника, который просто завалился на дно лодки, располагаясь рядом со спящей травницей.

Теперь его ноги устремлялись к Гвальду, тогда, как голова утыкалась в колено Момо, что, бесспорно, ещё больше воодушевило молодого воришку. Бел-Атар извлёк из потайного кармана свою неподъёмную ношу — талисман из золотой монеты, и принялся перекатывать её между пальцами.

— Неужели… проклятье снято? — едва слышно шептал иноземец.

Лан поддался атмосфере и погрузил расслабленные пальцы в Зелёное море, за что тут же получил нагоняй от мастера:

— Момо! А ну высунь руки из воды! Ты, что, сдурел? Хочешь привлечь уграшей? У тебя кровоточат пальцы!

— Хм? — актёр поднёс кисти к глазам. — Я и не заметил. Наверное, из-за верёвки.

Гвальд лишь разразился раздражённым цыканьем, мол, непослушные детишки опять учудили нечто неразумное и безответственное. Вся вылазка прошла достаточно удачно, и братству сейчас совсем не нужны были гости в виде кровожадных уграшей, которые охотились как раз по ночам. Они запросто могли перевернуть лодку, и, несмотря на то, что мастер и художник оба были при мечах, в воде задрали бы их с лёгкостью. А Лили так вообще спала, она бы мигом захлебнулась.