— Зажги фонарь! Уже сгустились сумерки! Вас должны видеть!

Глава продолжала мяться на месте, неспособная найти покоя. Она осталась одна посреди крошечного острова-полумесяца, что с каждым протянутым мгновением ночи выпячивался наверх. Ещё чуть-чуть, исчезнет этот фиолетовый налёт с горизонта, небеса почернеют, залоснятся и взорвутся миллионами звёзд, и остров полностью освободится из плена прибрежных вод. Он покажется во всей красе, превратившись в совершенство — в круг, однако не судьба сегодня Ирмингаут узреть такие преображения. У неё имелись дела на стороне, она тоже ждала явления гостей.

— Лили, ну поцелуй же меня, — из ящика доносился издевательский голос Момо.

Травница открыла рот, однако сосед не позволил ей обронить ни звука:

— Сосредоточься уже, — мрачно проворчал Бел-Атар. — Мы приближаемся, я вижу, как в медных чашах возле лестницы башни пылают огни.

Янтарная башня представляла из себя весьма обширный комплекс из множества зданий, часть из которых содержалась в приличном состоянии, а другую поразило запустение. Сейчас мало кого из жителей Элисир-Расара интересовали древние легенды, средств от знати тоже поступало всё меньше и меньше, поэтому дом Янтаря постепенно приходил в упадок. Однако комплекс до сих пор населяли потомственные жрецы-небесники, пожилые и практически слепые, но по хозяйству им помогали зрячие прислужники низшего ранга, заодно с охранниками-рабами. Служек сегодня отослали в самые удалённые кельи, ибо недостойны они были лицезреть явление божественной Владычицы янтаря. Некоторые охранники остались возле своих господ, но они считались скорее за животных, за вышколенных сторожевых псов, поэтому их не воспринимали как полноправных членов братии.

От берега Янтарного острова до центральных дверей вверх поднималась широкая лестница, первые ступеньки которой прижимались к скромному пирсу, где могли причалить лишь несколько лодок одновременно. Праздничную ладью, усыпанную цветами и освещённую фонарями, встречали несколько стражей с выбритыми налысо головами. На шеях их покоились толстые, спирально-закрученные жгуты, вырезанные из камня, — так называемые гривны покорности, которые подавляли магические способности всех прирождённых волшебников. Ещё завидев издали, как к ладье приближаются охранники, Бел-Атар порядком занервничал. Что и говорить о Лили, которая не находила себе места с тех самых пор, как братство покинуло ставку Белой Семёрки.

Пока охранники привязывали ладью, Касарбин незаметно постучал два раза по крышке деревянного ящика, подавая для Момо сигнал о том, что представление началось. Возле парадных ворот в Янтарную башню уже толпился народ, и, пока стражи помогали причалившим спуститься на берег, к процессии подошли небесники низкого ранга.

— Добро пожаловать, достопочтенные, — поклонился мужчина средних лет, чьё зрение ещё не до конца исчезло, но уже оставляло желать лучшего.

Лили и Бел-Атар, тело которого было укутано в поношенную робу и старый плащ по примеру всех прокажённых, встали рядом и молча кивнули.

— Могу я изучить вашу перламутровую таблицу? — поинтересовался жрец.

Лили медленно и чинно извлекла из просторного рукава церемониального облачения упомянутую табличку и протянула её мужчине. Тот ощупал предмет, убедился в его подлинности, а затем вернул девушке.

— Вас ждут, достопочтенные, — он поклонился снова, и гости поклонились в ответ.

Лили пришлось сразу посеменить за жрецом, а Касарбин метнулся к ладье, выгружать ящик, который нужно было любой ценой доставить в Янтарную башню.

— В чём дело? — недоверчиво изрёк небесник, когда понял, чем именно занимается посетитель.

— Там мои вещи, я никак не могу их бросить… — Лили принялась оправдываться, только звучала она совсем неубедительно.

— Вещи? Будет с ними, они вам пока не пригодятся, достопочтенные. Наши слуги о них позаботятся.

— Нет! — вскрикнула Лили, впрочем, её голос изменился, сделавшись настойчивым и требовательным. — Это самая моя сокровенная ценность! Мумия прабабки! Я родом из дома Тёмных Ручьёв, и наш народ хранит останки предков поближе к сердцу, я не посмею разлучиться с ней.

— А? Да, имеется такое верование, — хихикнул жрец.

Кажется, он не был ни удивлён, ни возмущён выходками приезжей, просто малость озадачен, ведь от старших не поступало никаких распоряжений касательно поклажи.

— Что ж, вносите. Мы здесь знаем, что это такое — поистине соблюдать традиции. Вы, юная госпожа, по душе придётесь настоятелям.

Бел-Атар в поте лица старался затащить тяжеленный ящик на берег, что, в свою очередь, создавало новые проблемы, ибо пот — прекрасный растворитель. Если художник и дальше возьмётся напрягаться с такой же силой, то вся его маскировка испортится и отклеится от кожи.

— Очень не хватает Ватрушки, он должен был быть с нами, — похрипел мужчина.

Видя, как пыхтит несчастный хворый, небесник приказным тоном возвестил:

— Гураб! А ну-ка помоги, чего стоишь!

Гураб тут же ухватился за ручку с противоположной стороны ящика и с лёгкостью выгрузил его на берег.

Лили и жрец шагали впереди, а Бел-Атар вынужден был разделить ношу с охранником, поэтому молодой человек степенно ступал за главными действующими лицами и искоса поглядывал на бесстрастную мину гигантского раба. Его глаза, когда оказывались напротив редких потоков света, начинали подозрительно блестеть тёмно-синим цветом, будто принадлежали неведомой породе кошек или птиц. У Касарбина от подобного зрелища аж мурашки побежали по спине, и его судорожно передёрнуло под одеждой.

На заключительной ступени лестницы Владычицу янтаря «со свитой» уже дожидался весь цвет храма: тут расположились и три настоятеля, и верховный жрец, и другие почтенные небесники. Все они возбуждённо перешёптывались и переминались с ноги на ногу.

Лили аккуратно поклонилась главному небеснику, он в ответ поклонился ей. Затем жрец принял перламутровую табличку из рук гостьи, и жестом пригласил девушку пройти внутрь храма, и всё это происходило в полнейшем молчании. Вокруг установилась такая поразительная тишина, что Касарбину подумалось, что если сейчас у него внезапно заурчит живот — то это повергнет в настоящий шок всех присутствующих, потому как прозвучит, словно раскаты дьявольского грома.

Огромные двустворчатые двери отворились, и первые жрецы просочились внутрь здания, маня Лили за собой. Однако, как на зло, никто не приглашал Бел-Атара переступить порог, и, согласно древним и могучим чарам, он не сумел последовать за девушкой. Если бы раб-охранник потащил ящик с Момо вперёд, то лазутчиков бы раскрыли на месте, поэтому Лили затеяла переполох. Её уже под ручку сопровождал третий настоятель, тот самый, которого она видела в «Сказочном дворце», и девушка взмолилась:

— Достопочтенный небесник, прошу вас, позвольте мне проститься с братцем. Он отпустил меня в Янтарную башню несмотря на то, что я — его единственная родня. Его терзает тяжкая болезнь, позвольте же мне…

Первым обратил какое-то внимание на «недужного» главный жрец. Небесник, облачённый в белую шёлковую рясу до пола, медленно подплыл к замаскированному Касарбину, который жадно вцепился в ручку ящика и не желал передавать ношу охраннику. Молодой человек отчаянно сопротивлялся, но рабу-гиганту не составило великого труда проволочить его по полу совместно с сундуком, так далеко, что обливающийся по́том иноземец уже упёрся сапогом в порог. Небесник взялся обнюхивать пришельца, что привело Лили в ещё большее волнение:

— Дедушка, прошу! Молю, позвольте мне проститься с братцем, а ему — с нашей прабабкой! Я век не забуду вашу доброту!

Заклятье покрова благонадёжности, наконец, сработало. Последние слова подействовали на старого пройдоху, и он раздражённо махнул рукой на незрелых юнцов, учинивших столь бестолковую, суетную возню в день празднества древних богов.

— А! Проходите! Хорош уже поднимать шум! Вреда от этого не предвидится.

— Да… не предвидится, — поддержал третьего настоятеля главный небесник, продолжающий с наслаждением обнюхивать Касарбина. — Ибо это божественное провидение принесло нам гостей.