Нахмурившись, полководец с грохотом водрузил ларец на низкий столик, а затем распахнул крышку. В приглушённом свете свечей сразу вспыхнули сотни драгоценных камней, нанизанные на крепкие нити: здесь были и перидоты, и сапфиры, и аметисты, и бирюза. Да… Аоны тоже старались всеми силами защититься от инородного колдовства, поэтому не брезговали никакими методами — ни новомодными, ни устаревшими.

Маэлбрит, развалившийся в глубоком кресле и даже не снявший в помещении свою кожаную шляпу, очень опасно чистил ногти кинжалом, и его совершенно не заинтересовали подоспевшие амулеты. Поскольку у Дуностара не имелось помощников, то ему пришлось лично раздать всем присутствующим по охранному ожерелью. Невменяемый Луридас долго отказывался брать подачку, ну а когда настала очередь Маэлбрита, седьмой ар почувствовал необходимость сделать тому лёгкий выговор:

— Господин, ради общего блага, не могли бы вы держаться поскромней? До меня уже дошли сведенья о том, что вы успели испортить трёх королевских прислужниц, а мы только-только ступили на берег.

Дуностар протянул охотнику на чудищ амулет, и мужчина, загадочно улыбнувшись молодому человеку, принял украшение.

— Что я могу поделать? — почти по слогам отчеканил собеседник. — Это всё — аранское очарование, которое досталось мне от далёких предков.

По белоснежным зубам Маэлбрита пробежался яркий, тёплый блик, и Дуностар насупился ещё страшней.

— А Вы что скажете, Ваше Сиятельство? Вы не ощущаете этого… или оно Вам не по душе?

Луридас продолжал нервно всхлипывать в углу, а кудесник откровенно храпел в окружении плюшевых подушек, поэтому Маэлбрит сейчас мог позволить себе любую вольность. Только Дуностар очутился крепким орешком — он даже не изменился в лице. Тогда охотник вздумал обратить свои резкие слова в обычную шутку, и рассмеялся:

— Говорят, у безответной любви имеется своё очарование, но я — не жестокосердный, и отвечаю утвердительным кивком всем, симпатичным мне.

— Это — не любовь. Просто желание, — многозначительно выдал Дуностар, после чего скрылся в частных спальнях дяди, предварительно вооружившись пригоршней ожерелий.

— Да Вы — мыслитель, Ваше Сиятельство, — буркнул себе под нос белокожий мужчина и взялся за прежнее: начал вычищать ногти остриём кинжала.

Всё это время Зархель Великолепный сидел за туалетным столиком в своих затенённых опочивальнях и мечтательно вздыхал. Обычно это место занимала королева-мать, но после возвращения в столицу Главный советник общался с Её Милостью исключительно при посредничестве слуг и посыльных, и даже не торопился звать её разделить с ним ложе. Морщинистое лицо Зархеля, явно слишком скоропостижно состаренное какими-то тяжбами и невзгодами, теперь не выражало ничего, кроме подозрительного спокойствия. Порой его физиономию украшала блаженная улыбка, порой губы начинали подрагивать сами собой, однако радоваться всё равно было нечему — на лбу Его Светлости уже угнездились жуткие чёрные чешуйки, поразив линию роста волос, и советнику приходилось прятать этот изъян под капюшоном или колпаком.

— Дядя? Дядя, Вы как? — тихо вопросил Дуностар, но его голос растворился в переливающихся, серебристых клубах дыма благовоний, будто захвативших всю комнату.

Безусловно, дядя не слушал своего племянника, ведь всё его внимание ныне предназначалось единственной на свете Тысячелетней и Отравляющей Фахарис. Зархель опять представлял, как он воссоединится с этим куском мёртвой плоти, когда останки доставят ко двору, и как затем обручённые судьбой совместно процветут.

— Ваша Светлость, гебры привезли сегодня эти обереги от вражеских чар, прошу, наденьте сейчас же, — более настойчиво произнёс Дуностар, и его покровитель, наконец, пришёл в себя.

— А? Да-да, славно.

Зархель запустил свои изменённые руки, когтистые и чёрные, в комок из переплетённых бус, выбрал одно ожерелье с крупным подвесом, но вместо того, чтобы надеть талисман самому, вручил его племяннику.

— Держи. Носи под одеждой, поближе к сердцу. И никогда не снимай!

— А как же Вы?

— Я? — высокомерно усмехнулся Зархель, искажая губы в зловещем и коварном оскале.

Казалось, советник в мановение ока вернул себе былой облик и снова сделался таким, каким Дуностар знал его с детства — серьёзным, вдумчивым и рассудительным, расчётливым, и немножко пугающим.

— Полагаешь, мне способна навредить чужая магия? Не смеши! Отныне я — воплощение колдовского могущества! Я повелеваю стихиями, я командую армией из преисподней, я воскрешаю мёртвых, и они меня слушаются!

Седьмой ар набросил на шею ожерелье, составленное из чередующихся разноцветных круглых и цилиндрических бусин, а потом прикрыл оберег тёмными нарядами. В общем, поступил так, как ему и велел дядя.

— А как же Его Высочество наследный принц? Толкуют, будто он тоже повелевает мрачными силами. Его звезда вот-вот загорится над озером золотых кувшинок в час свершений, что мы тогда будем делать? Вам следует поостеречься, и тоже принять всяческие меры по…

— Не переживай ты, глупый племянник, кровь моей родной сестры.

Зархель поднялся на ноги, и вместе с его драгоценной мантией из чёрного шёлка колыхнулись сплочённые ряды повреждённых негулей, которые караулили за бархатным пологом кровати.

— Козни недругов мне не страшны. Покуда в моём сердце великие намерения — меня берегут всевышние.

«Что за странная уверенность, несвойственная людям?», подумал Дуностар, однако высказать мимолётную мысль вслух так и не осмелился, уж чересчур грозным выглядел сегодня его дядюшка.

— Осталось дождаться, когда в дом мой придёт госпожа, а уж тогда… уж тогда мы объединим наши начала и сольём фундаменты!

— По городу бродит слух, — перебил Зархеля племянник, — что Его Высочество заключил сделку с демонами и теперь повелевает богом из чёрного песка и пыли, что он с лёгкостью одолеет любые преграды на пути к трону…

— Тебе откуда это известно? Уже побывал в столичных борделях и домах увеселений?

— Нет, Вам что-то принести оттуда?

Зархель раздражённо фыркнул и взмахнул рукой на Дуностара.

— Иди, иди отсюда, наглец! Мне пора собираться, ибо сегодняшняя встреча — и судьбоносная, и роковая. А судьба не будет медлить. Нельзя опаздывать.

Полководец приставил кулак к груди и с почтением поклонился Главному советнику, после чего удалился из покоев, как ему и приказали.

— Каков нахал, а? Избаловал я тебя.

Дождавшись, когда затихнут твёрдые и динамичные шаги Дуностара и в опочивальнях снова установится тишина, Зархель истошно закричал:

— Луридас!

Только почему-то никто не отзывался на голос Его Светлости, и Главный советник начал выходить из себя:

— Лурида-а-а-а-с! Лурида-а-а-а-с!

Наконец, в дверях нарисовался вышеобозначенный Луридас со скорбной миной, и Зархель сразу принялся его отчитывать:

— Ещё раз мне придётся напрягать горло чтобы найти тебя, и я велю Дуностару разорвать на части твою бестолковую тушу!

— Прошу прощения, мой повелитель, — покорно склонил голову провинившийся. — Что прикажете?

— Не знаю, как пройдёт запланированная встреча… — мечтательно прошептал Зархель, заглядываясь на расписные потолки, — однако, знаю одно: никто не должен трогать принца, этот мальчишка предназначен мне. Так что, проследи за моим племянником. Сдаётся мне, он обзавёлся подозрительными желаниями, весьма недальновидными и зловредными.

— Вы… сомневаетесь в преданности Дуностара? — переспросил Луридас, не веря собственным ушам.

— Сердце человека переменчиво, говорят, оно не выдерживает проверок. Стоит ли упоминать людское слово, которое так легко нарушить? Именно поэтому диалог можно восстановить в любом из случаев, и именно поэтому… да.

— Повинуюсь, — удручённо изрёк Луридас после того, как советник замолк на середине предложения.

Когда лазутчик ушёл, Зархель медленно добрёл до опорного столба кровати, и, обхватив чудовищными пальцами его ствол, загадочно произнёс: