***

— Новые планеты вообще-то открывают астрономы, а не космонавты! — кипятился Юрка, зачем-то разводя руки в стороны, будто сам пытался нащупать небольшую планету.

— Ну и что! — не сдавалась Оля. — Для агро… тьфу! — астрономов эти планеты всего лишь точки на компьютере, а для космонавтов — вполне себе физическое тело!

Как и для чего между ними завязался спор о планетах — одному Ктулху известно. Просто о чём-то важном в больничных палатах как-то не говорится. Наверное, суеверный страх.

Юрка вроде бы выглядел неплохо, но ещё больше бодрился. За это Оля старательно не замечала тёмных кругов у него под глазами и даже не особенно щадила его аргументами в споре. Который не имел совершенно никакого значения.

Она под шумок запустила руку в прозрачный и шуршащий целлофановый пакет и утащила небольшое зелёное яблоко. Почти такое же, как не так давно и ей приносил Владимир. Утащила не потому, что хотела есть — просто именно так нужно показать Юрке, по её мнению, что не так уж он и болен. Только у здоровых можно таскать яблоки.

Юрка был одним из тех, кому шла больничная пижама, делая не беспомощным, а каким-то милым. Словно только проснувшийся персонаж с картины викторианского художника. Такой нереальный, что так и хочется коснуться и проверить, не уткнутся ли пальцы в неоднородный холст с краской.

Юрка, вздрогнув, моргнул, и лицо его расслабилось. И Оля не сразу поняла, что не удержалась и всё-таки положила ладонь ему на макушку, отодвигая лёгкие пряди в сторону. И поспешила отодвинуться назад (чуть не упав, потому что забыла, что спинки у табуретки не предусмотрено).

— Кстати, ты можешь уже идти домой, — заговорил Юрка голосом более деловитым и низким, чем вёл спор о космических телах. — Со мной всё нормально.

— Не терпится уже пожить здоровой жизнью без присмотра взрослых, — хмыкнула Оля, перекрешивая руки на груди.

— Нет, — не повёл бровью Юрка. — Просто ты тут достала всех врачей и медсестёр, и он хотят от тебя избавиться.

Оля хотела была возмутиться, но серьёзно-иронично приподнятая светлая бровь заставила её подавиться смешком.

— Ты же понимаешь, что теперь я просто обязана остаться? — пытаясь стянуть улыбку, уточнила Оля.

На самом деле резон в Юркиных словах был: процедур с Олей больше не делали, анализов не брали и общий врачебный вывод звучал примерно как «иди и живи жизнь!» Плюс к этому силы к Оле вернулись настолько, чтобы от скуки доставать персонал на медицинские темы. И, зная статус пациентки, отмахнуться от неё было не желательно. А объяснять что-то человеку, не владеющего темой, но живо интересующегося — мучительно.

— Да серьёзно, — Юрка заговорил уже обычным тоном. — Не стоит тебе здесь торчать. Это утомительно… Если бы я мог, я бы уже давно ушёл.

Вообще-то Оле давно хотелось «на волю», и мир за больничной оградой казался как никогда прекрасным и пленительным. Появилась куча мыслей и планов, что бы можно такого сделать. И больничные стены, хоть и очень цивильные, так и не стали чем-то приятным. Скорее — неизбежным. Плюс к Юрке пускали только на пару часов в день. А под незримым наблюдением помнящего страдания и смерти здания разве можно отпустить себя? На эти пару часов можно приходить и так. Хотя где-то в глубине и кольнула мысль, что Юрке она просто больше не нужна… Но не выяснять же это у растерзанного на больничной койке парня. Пусть и бодрящегося.

Который вдруг заговорщицки наклонился к ней так, что его лицо приобрело хитроватый оттенок, и полушёпотом заговорил:

— Только приходи, пожалуйста. А то я тут с ума сойду.

Сдержать дурацкую улыбку у Оли не получилось. И, чтобы Юрка не очень долго её видел, Оля поспешила ткнуться в его губы. Торопливо. Потому что в любой момент идиллию может нарушить какая-нибудь почасовая капельница.

Вот бы им уже двоим выйти отсюда и оставить за спиной все неприятные воспоминания. Но пока и так нормально.

Бежать было легко. А давно знакомая улица представлялась какой-то новой. Несмотря на то, что не было Оли всего-то чуть меньше месяца.

Из автобусной двери она вышла ещё чинно и благородно. Даже, соблюдая правила, спокойно обошла транспорт сзади, чтобы бешеным зайцем не скакать перед водительской кабиной. Но у зебристого перехода стерпеть уже не смогла и всё-таки припустилась бегом. Хотя страждущих машин особо и не было — только жёлтая «Хонда» (определить можно по раскоряченной букве «Н» спереди) у самой последней полосы. И водитель которой даже Оле побибикал поддержав её душевный порыв. Та наскоро ему махнула и понеслась дальше. Метров пятьсот — и её дом. Выглядывает из-за очень высокой башни, которую все зовут «свечкой». Словно играет с Олей в прятки. Только Оля его всё равно найдёт. Ей даже погода благоволит — на золотистом небе ни облачка, несмотря на самую верную примету непогоды: зонта-то у Оли с собой.

Сил, правда, уже поменьше, но это ерунда. Просто нужно чуть-чуть замедлиться. А то уже становится тяжеловато дышать.

Ну, вот — сглазила. Что-то попалось под ноги, и тело мигом потеряло равновесие. Как раз хватило времени, чтобы бухнуться на ладони. Больновато. И асфальт противный, грязный и шершавый. Плюс почему-то больно не столько в руках, сколько в спине — между самых лопаток. Жжётся, будто от укуса пчелы.

Олю тряхнуло. Пока не физически, но будто изнутри прогулялся удар тока. И сердце ускорилось. Тело сразу напряглось и, преодолевая подступающую тревогу, она поспешила обернуться через плечо.

Нет, ей не показалось. Это действительно драконий толчок. Такой противный и давно забытый. А вон, вдалеке, у самого перекрёстка высокая и тёмная фигура. Будто выжженая на лёгком летнем фоне чернотой. Вроде чёрной дыры, поглощающей всё в себя.

Оля, сгруппировавшись, перекатилась через бок, не торопясь подниматься. Плечи сильно напряглись, удерживая спину в горизонтальном положении. А далёкая фигура двинулась к ней знакомыми, крепкими шагами.

Оля сразу догадалась, кто это. Просто пока не хотелось верить.

— Кирилл?! — позвала она ещё до того, как его осветило закатывающееся солнце. — Ты чего?

А сама сдержала инстинктивный порыв попятиться. Кирилл — парень крепкий и сильный. Который сейчас очень быстро приближается, а Оля всё сидит на противно горячем асфальте. То ли затаиваясь перед рывком, то ли не желая злить «противника» сопротивлением.

Кирилл подошёл уже достаточно близко, и лицо его не выражало абсолютно ничего хорошего. Обычно приветливое и временами даже разбойное, сейчас оно было бесстрастной восковой маской. Что напрягало даже больше возможной ярости — снаружи ничего нет, значит всё внутри. Но что именно?..

— Ты теперь за них играешь, да? — голос привычно эмоциональный, с оттенком непередаваемого сарказма. И очень громкий. Что совершенно не вяжется с похоронным лицом.

— В смысле?! — на автомате отозвалась Ольга и почувствовала предостерегающее давление на шее, хотя Кирилл был ещё метрах в пяти.

— За что ты продалась? — голос Кирилла звякнул. — Деньги? Слава? Потрахушки с влиятельным сынком?

Последнее предложение Кирилл практически выплюнул, окончательно возвышаясь над Ольгой. И та ощутила первый и настоящий приступ удушья. Мышцы горла просто сжимало, перекрывая воздушный поток. Только не поддаться инстинктивной панике.

Объяснять сейчас что-то Кириллу — явно не в тему. Лучше сосредоточиться и попробовать выставить щит. Правда, подсечка у неё получилась быстрее и ловчее — Кирилл с хромотой припал к правой лодыжке, а Оля улучила момент и дёрнулась на ноги. Стоя всегда чувствуешь себя увереннее.

Но Кирилл, кажется, пока не собирался нападать. Его глаза с откровенной ненавистью впились в Ольгу.

— Это из-за тебя Ленка умерла! — выплюнул он то, что явно варилось в нём не первый день. — Ты заварила всю эту кашу! А теперь ещё и продалась!

Кирилл выплюнул и неприличное крепкое словцо в Олин адрес, но та уловила только первое его предложение.