В поликлинике Ольге не нравилось. Да и кому может понравиться в этом пропитанном людским страданием и зелёнкой месте? Вся эта вылизанная чистота, запах дезинфектора и мерзкий свет? Вряд ли этом помогает кому-то выздороветь. Скорее уже ещё больше заболеть. Хорошо, что Ольга пришла сюда не лечиться.

Отложив бесполезный гаджет — лента новостей всё равно не веселила, а только нервировала. Сколько уже можно трубить об это драконьей оспе, которая где-то там случилась в Китае? Где Китай, а где Ольга. Ей бы очереди своей дождаться, а не вот это вот всё. Она обречённо глянула вниз, на пол.

Итак, чистая, зарешёченная клетка кафеля.

Если сосредоточиться, то можно выделить одну длинную дорожку, ведущую к витражному окну. От которого наверняка сквозит недобрыми зимними вечерами. И летними тоже. И не-вечерами. А в её возрасте сквозняков пора бы избегать.

Ольга просчитала белые квадратики до самого ничем не загороженного окна. Белёсая дорожка на стыке со стеклом не кончалась, а, наоборот, продолжилась, выйдя наружу — призрачными силуэтами уходя в зелёную крону деревьев, перечёркивающую её дорожную магистраль и дальше — в набрякшее серостью небо. Почти что шахматная дорожка зеркально отразилась в чистом окне, создавая иллюзию, что она уходит прямо на улицу.

И Ольга тоже ушла бы сейчас по этой призрачной дорожке. Просто шагнула бы на квадратик перед собой. Потом на следующий. А, дойдя до окна и сама бы приобрела призрачные очертания. Канатоходкой выскользнула бы наружу и продолжила идти над ничего не подозревающими людьми и машинами, обходя только стремящиеся к вершинам неба деревянные стволы.

Ольга представила, как легко и свежо идти над миром, разводя для равновесия руки и вышагивая, держа ноги «по ниточке». Это казалось так легко и приятно, что она не смогла отказать себе в удовольствии — встала и, мысленно выделив для себя ряд квадратиков, направилась к окну. Нарочно стараясь делать самые мелкие лилипутовские шажки и выставляя стопы на одну линию. Это было легко — походка у Ольги от природы модельная — такая, чтобы мысок одной ноги прятался за пяткой другой. Наверное, такая походка всегда легко даётся тем, у кого ноги длинные и стройные. Просто городская привычка всё время спешить часто скрывает такое умение.

Руки Ольга расставлять не стала, хоть и хотелось — всё-таки в холле она не одна, а психиатрического отделения на этаже не предусмотрено. Правда, далеко уйти Ольге всё равно не удалось. Путь ей «перерезала» медсестра — забавная и живая девушка с крутыми бёдрами, по-утиному покачивающимися от спешной ходьбы. Больничные шлёпки постукивали в такт её энергичной ходьбе, а крупная, пока ещё торчащая вперёд грудь подпрыгивала под ненадёжной молнией белого халата.

Вид у Катерины — а медсестру так зовут — решительный и боевой. Того и гляди снесёт на ходу какого-нибудь коня. Так что она не одаривает Ольгу ни малейшим взглядом, а сразу скрывается за дверью одного из кабинетов. Без стука. Подчёркивая, что ей-то дозволено куда больше, чем любому другому.

Ольга медициной интересовалась как все по минимуму — чисто чтобы не умирать от нагугленных симптомов. И чтобы не сидеть с лицом совсем уж умственно отсталой, когда доктор с полной надеждой на твою адекватность объясняет, как именно вырабатываются антитела на инфекцию. Поэтому тем, что сейчас обсуждают врачи и медсёстры, Ольга не интересовалась. Только подумала, что скоро позовут и её.

Предчувствие не обмануло — от стекла действительно сифонило. А если через него приглядеться, то заметны мельчайшие бисеринки, мешающие уличному обзору — собрался мелкий дождик. Ольга, конечно же, не взяла с собой зонт. Народные приметы работают без осечек… Оставалось только надеяться, что дождь не разойдётся. Или хотя бы не станет кислотным, коим любили пугать в её детстве.

— Ви… Викторова! — напыщенный строгостью голос кольнул Ольгу между лопаток.

— Я! — бодро отрапортовала Оля.

Звала её не Катерина. Эту, судя по бейджу, звали Софьей, и Оля ни в жизни не признала бы её вне медицинских стен — кроме бесцветных глаз и белёсых бровей о ней ничего не известно.

Софья ни малейшим движением брови не ответила, только продолжила выжидательно смотреть на Ольгу. Которая и сама догадалась, что надо подойти. И скрыться в медицинском кабинете.

Строгая врач сидела за монитором компьютера и всем своим видом показывала, что её всё это устраивает и переводить взгляд куда-либо, в том числе на «пациентку», она не собирается.

Уже не дожидаясь приглашения, Ольга сама уселась на жёсткий стул с подогнутыми задними ножками, как раз сбоку от врачебного места. Этого медика она тоже не знала.

— Здравствуйте, — всё-таки поприветствовала её Оля и краем глаза увидела, что доктора зовут Ткацкая Майя Робертовна.

Если говорить начистоту, то и пациентом Ольга не была. По крайней мере, сейчас. В эту районную поликлинику пришла она не по причине болезни, а скорее наоборот.

— Викторова Ольга Ильинична? — всё ещё ныряя глазами по монитору, уточнила Майя Ткацкая. Она на самом деле была на такой работе в первый раз и потому очень опасалась ошибиться. Поэтому предпочитала делать как можно меньше телодвижений. Меньше действий — меньше вероятность косяка.

Оля кивнула и её губы растянулись в улыбке. Признаться, вся эта больничная атмосфера всё-таки навевала на неё робость.

Пока доктор щёлкала по клавишам, Оля стала озираться по сторонам.

Совсем обычный, с привкусом аскетичного, кабинет. С батареей колбочек на передвижной тумбе, крутящейся белой табуреткой и несколькими шкафами, через прозрачные створки которого на пациентов торчали папки-скоросшиватели с непонятными аббревиатурами и страшные металлические приблуды. Чисто как в Средневековье.

А вот безобидный, почти игрушечный приборчик с широким тёмным экраном и двумя «утюжками» на проводах, совсем не радует. Оле к горлу подступил комок. Она, конечно, не совсем дремучая и знает, что дефибриллятор вовсе не оживляет мёртвых, как показывают в кино, а просто выравнивает сердечный ритм, пока сердце ещё бьётся. Но всё равно не хотелось попасть под «разглаживание» этими утюжками. Да и кислородная маска, бездушно лежащая рядом, не радовала.

Ольга знала, что всё это — меры необходимой предосторожности. Примерно как дежурящие скорая и полиция около мероприятия. Которые обычно не нужны. Но всё же само их наличие рождает беспокойство.

Решив взять инициативу в свои руки, Оля сама пересела на белый табурет с неустойчиво вращающейся сидушкой и постаралась не смотреть на дефибриллятор. Но и торопиться засучивать рукава тоже не стала.

Медсестра Софья, отрешённо глядя вниз и перед собой, загремела медным судочком со странно изогнутыми инструментами внутри.

Ольга с тоской глянула на невесёлый пейзаж наполовину закрытого жалюзями окна. Клочок серого неба — густой и грязный, как использованная вата. Которую, к слову, в этой поликлинике уже не используют — обходятся микроскопическими спиртовыми салфетками. Белую упаковку которой Софья уже выверенным движением положила на столик перед Ольгой.

Слишком долгая подготовка. Слишком большая тишина. Слишком много поводов для тревоги.

Софья с неприятным звоном задела иглой стеклянную стенку запечатанного резиновым прозрачного пузырька.

В этот момент доктор Ткацкая потянулась к скрытому компьютерным монитором органайзеру, где торчала её любимая ручка — с фиолетовым оттенком чернил и очень тонкой линией письма. А ещё с крайне удачным корпусом, буквально сделанном под хват Майи Робертовны.

Не прояви она «писательный» эгоизм и воспользуйся для заметки в журнале обычной «одноразовой» ручкой, ничего дальнейшего бы не случилось.

Не возьми Майя «удобную» ручку, «неудобная» непременно выскользнула бы из её пальцев и громко бухнулась бы на колёсико кресла, а потом на пол. Достаточно громко, чтобы Ольга Викторова машинально обернулась на звук и не успела бы обратить внимания на пузырёк, который протыкала в это время Софья. Тогда Ольга не успела бы прочитать ту надпись, что опрометчиво отпечатали на плотной наклейке.