А мне показалось, что я вот-вот сейчас раскрою мошенничество крупное. Может быть, даже почти уже раскрыла. Только картинка все никак не складывалась у меня в голове. Будто все фрагменты есть, а чего-то не хватает.

Точно! Картинка! Откуда у Монро картинка?..

Домой я вернулась в странном настроении: одновременно и обессилившая после эмоционального выплеска, и уставшая после всей нервотрепки, но при этом легкая, словно воздушный шарик. Мне было приятно, что Марина так хорошо поддержала меня; приятно было, что я добыла информацию от Хвостовской; и особенно приятно было, что я почти-почти догадалась о природе призрака в доме Байстрюк! Ну или надеялась, что догадалась. Потому что, хоть я и читала о волшебных фонарях, предках фотоаппарата, мне никогда и в голову не приходило, что изображение можно проецировать не на стену, а на какой-то другой субстрат, да еще и делать объемным!

Или, по крайней мере, создавать иллюзию этого объема…

Правда, это ни на шаг не приблизило нас к решению задачи, поставленной Рогачевым, но я решила, что козел потерпит.

Шеф встретил меня во взбудораженном настроении:

— Аня, что вы так долго? Я уже начал волноваться!

— А вы не слышали, что на ярмарке произошло? — удивилась я.

Мне почему-то казалось, что шеф должен непременно об этом знать. Он ведь обычно непогрешим, и если посылает меня собирать информацию, то у него уже самого все приготовлено и схвачено в этом плане. Однако в этот раз шеф выглядел нервным и каким-то взъерошенным.

— Нет, не слышал! — резко воскликнул он. — Попробуй тут услышь, если ваш собственный ребенок от вас забивается под кресло и отказывается выходить! Я туда за ним не пролезу!

Я окинула толстенькую фигуру шефа оценивающим взглядом, и тот сразу распушился еще больше.

— У меня практически идеальная фигура для кота, да будет вам известно, — сообщил он мне полным достоинства тоном. — А этот мелкий пакостник капризничает! Завтра ему нужно ехать домой, а он, видите ли, вздумал, что без мамы никуда не хочет! Как будто его эта мама сама через месяц когтистой лапой прочь не погонит!

Я благоразумно промолчала. Шеф вздохнул, вроде бы слегка успокоился и продолжил:

— Ладно, рассказывайте, что произошло на ярмарке?

— Сначала я схожу умоюсь и чаю себе налью, а потом расскажу, — пообещала я. — Устала до невероятия!

Пока я ходила мыть руки и просила Антонину принести в кабинет шефа чайный прибор, меня вдруг посетило странное, удивительное чувство: а ведь раньше мне бы и в голову не пришло заставлять шефа ждать! Как только он спрашивал меня, сразу же получал ответ, иначе и быть не могло!

Осознание было настолько внезапным, что изумление остановило меня посреди лестницы. Я мотнула головой и пошла дальше, как и собиралась. Удивительно, конечно, что шеф не оборвал меня и не велел докладывать сразу — какой, мол, тебе еще чай, сначала работа! Но это, наверное, на него отцовство так влияет.

Поднявшись обратно в кабинет к шефу и расположившись за столом с чайной чашкой, я обстоятельно рассказала ему, как было дело. Как и учил меня шеф, сначала я рассказывала ему только то, что видела, и только потом — о сделанных выводах.

— Погодите! — шеф аж подпрыгнул. — Так вам стало плохо? Почему вы сразу не вызвали извозчика и не поехали домой? Я, кажется, давал вам деньги…

Я пожала плечами.

— Как-то в голову не пришло. Да и потом, мне помогла Марина. Очень повезло, что она оказалась рядом.

— Вот именно, повезло! А если бы не оказалась? Положительно, Анна, не ожидал от вас такой безответственности!

Я слегка разозлилась.

— Так что же, по-вашему, я должна была, как оракул, предсказать, что мне станет плохо? Или, может быть, я заранее должна была узнать, что там будет темное помещение с фигурами, которые напомнят мне о самом страшном событии в моей жизни?!

Шеф как будто дернулся.

— Прошу прощения, был не прав, — сказал он. — Просто я волнуюсь за вас…

— А потому на мне же свою фрустрацию и срываете? — хмыкнула я. — Ладно. Слушайте дальше.

Разговор с Мариной я ему приводить не стала: это личное, и это между нами. Кроме того, мне вдруг пришло в голову — что если по мнению шефа не стоило ей говорить, что я генмод? Допустим, я Марине доверяю, но ведь тайна не только моя. Сам шеф в тех событиях десятилетней давности тоже замешан по самые свои пушистые уши.

Зато обо всем остальном рассказала: как меня осенило, что никакого чтения мыслей или подсознательных страхов не было и быть не могло, как я поняла, что картинка проецируется на витающий в воздухе белый туман какими-то оптическими лучами…

— Как вам это пришло в голову? — перебил шеф.

— Вспомнила, как солнечные лучи видны в помещении, если оно пыльное, — сказала я. — Или в тумане еще четко бывает. Но сначала я просто подумала — как странно, что и там, и тут один и тот же туман!

Шеф только головой покачал.

— Если вы правы, то это вызывает сразу же целый ряд опасений! Должно быть, этот Монро — гениальный изобретатель, раз додумался до такого! Мне нужно собрать о нем как можно больше сведений. Вот странно, я вчера разговаривал уже со своими знакомыми и осведомителями о мало-мальски значимых приезжих ученых, и никто мне не назвал Монро как генетика…

— Так ведь он и не генетик, — напомнила я. — Он только прикидывался генетиком, потому что люди у нас ею очень интересуются. И потом, не мог же он так сразу расписаться в том, что просто дурит всем головы обычным волшебным фонарем. Кроме того… — я замешкалась, не зная, говорить или нет.

— Да, Аня?

— Не уверена, что он приезжий. Или, может быть, приезжий из Сарелии… Говорил по-нашему очень уж чисто. А фамилии в нашем городе самые разные не редкость.

Что да, то да — нашего булочника-соседа, того самого, у которого подворовывает приказчик, зовут Нгуен.

— Он немолод, судя по вашим словам, мог уехать от нас и приехать обратно, — задумчиво проговорил шеф. — Сомневаюсь, что человек со склонностью к неординарным методам заработка и таким набором талантов остался бы незамеченным в нашем тихом пруду. Скорее всего, уезжал и вернулся, если вы правы насчет акцента. Ну что ж, нужно будет навести справки у наших оптиков и физиков, спасибо за подсказку… Итак, вы считаете, что с помощью какого-то прибора Монро создавал изображения в тумане, которые человеческий глаз принимал за настоящие?

— Да, шеф, — сказала я. — Мне, правда, пока не совсем понятно, зачем ему там были фотоаппараты. Что он фотографировал всех — это понятно, только для чего? Картинки у него и так были. Я думаю, он или его ассистент подбирал такие, чтобы немного походили на клиента. Чтобы клиент увидел сначала «призрака» под вуалью, настроился на мрачное, а потом — якобы свой собственный труп.

— Если вы правы, то он мог накладывать изображение клиента на такую стеклянную пластину, которую вы описывали, — заметил шеф. — Для увеличения сходства.

— Сомневаюсь. Помните, как долго Прохор возился с проявкой, сколько всяких реактивов нужно было? Едва ли это можно сделать быстро.

— Пожалуй, — согласился шеф, — если бы Монро изобрел способ быстрой проявки фотографий, он, я думаю, мог бы заработать на нем, не прибегая к жульничеству. Ладно, я думаю, мы об этом спросим самого Монро, когда его разыщем.

— Только вот… — я помедлила. — Ведь Монро ничего плохого не совершал на ярмарке! Разве что ложная реклама, и то… — я попыталась вспомнить, есть ли какие-нибудь статьи в кодексе, регулирующем публичные выступления в Необходимске, за которые ушлого дельца можно было бы привлечь. — Почему он сбежал? Неужели он догадался, что я расследую дело Байстрюк вместе с вами?

Мурчалов вздохнул.

— Аня, учу вас, учу… Пытайтесь всегда поставить себя на место преступника! Предположим, вы занимаетесь сомнительной деятельностью, и тут одной из ваших клиенток стало плохо, да так, что она покрушила все на свете, выхватила нож и чуть было вас не зарезала! Что вы станете делать?