«Я работаю администратором, — стираю, есть более эротическая должность, — официанткой в кондитерской.

Картинка тотчас же оживает в моей голове. Раннее утро, светлый уютный интерьер кондитерской залит солнцем. За столиком у окна сидит Мэтт. Я подхожу к нему с кофейником в руке — как в американских фильмах…

Телефон вибрирует.

«Что за кондитерская».

Блин! Закономерный же вопрос!

«Не скажешь…», — догадывается босс.

«Не сейчас».

Ой, опаздываю!

Одеваюсь, залетаю на кухню и с сырником в руке выбегаю из дома. Все же здорово, когда лето. Это очень экономит время.

«После нашего разговора я написала сцену», — пишу я одной рукой, второй цепляясь за поручень в автобусе.

Удаляю три первых слова. Не надо с ним кокетничать, не надо этих намеков, мол, он вдохновляет меня на эротику. Даже если это правда. Чувствую, где-то здесь пролегает черта, которую с боссом лучше не переступать.

«Это прекрасно… только я не вижу новый отрывок по той ссылке, что ты отправляла мне раньше».

«Скоро увидишь! Пока!»

Подхожу к офису — Тесла уже на месте. Взлетаю по ступеням на третий этаж. Радостно всех приветствую, швыряю сумочку на стол и первым делом перечитываю отрывок на свежую голову. Добавляю его в нужный файл.

«Отрывок уже у тебя», — пишу в телеграм.

Он ставит лайк сообщению.

Откидываюсь на спинку кресла и слежу за кабинетом начальника. Дверь закрыта, жалюзи опущены. А как хотелось бы увидеть его реакцию!

Спустя несколько минут дверь распахивается.

— Вер-роника, ко мне в кабинет, — требует босс.

Так… Какая-то странная реакция. Он же не знает, что Илона это я. Не знает же? Конечно, я сто раз уже могла себя выдать, но тогда он бы позвал меня на ковер раньше.

Вхожу в его кабинет, закрываю за собой дверь, улыбаюсь, хотя последнее могла бы и не делать — босс сидит ко мне вполоборота, закинув ноги на стол. Бросает в стену теннисный мячик и ловит его.

Пам!

— Добрый день! — Пам! — Вы просили зайти.

Пам!

— Слушай, почему ты такая забитая?

Пам!

— Что, простите? — Мои брови по-настоящему ползут вверх.

— Ты слышала.

Пам!

— Я не знаю, что ответить на ваш вопрос, — говорю я тихо, но твердо. От обиды тотчас начинает жечь в глазах.

Босс откладывает мяч, опускает ноги на пол и подается вперед.

— Я хочу познакомиться с Илоной. Устрой эту встречу. Устрой или пиши заявление.

Молча разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Меня окликает Коза.

— Что?! — рявкаю я.

— У тебя все хорошо?

— Прекрасно! — цежу я сквозь зубы.

— Не переживай. Просто сегодня ему снова звонили оттуда. — Коза произносит последнее слово с многозначительной интонацией.

Да мне все равно! Это не дает боссу права меня унижать.

Убью его в конце книги! Столкну с моста в каком-нибудь романтическом месте.

Но Коза не имеет никакого отношения к причине моей ярости. Мне стыдно за свое поведение.

— Как младшенький? Все еще рисует? — заглаживая вину, спрашиваю я и следующие несколько минут снова и снова прокручиваю в голове кадры падения Мэтта с моста, пока Коза листает на телефоне фотографии детских рисунков.

Вот и зачем я выделывалась?.. Могла бы и дальше просто работать в своем любимом офисе, заниматься любимым делом и тихонечко писать что-то для души. А потом рассылать рукописи по издательствам, как это делают тысячи других авторов. И, может, однажды, меня бы заметили. Хорошие бумажные книги тоже как-то издаются.

А что делать теперь?

Самый очевидный ход — признаться, что автор эротики это я. И что дальше? Можно было бы утешать себя надеждой, что после этой новости босс подхватит меня на руки и закружит от радости. Но что-то подсказывает: вранье вылезет мне боком. Он уже нарисовал себе соблазнительную писательницу Илону, а тут я, «забитая».

Так… Соблазнительная писательница Илона… Моя подруга Илона очень даже соблазнительная. Миниатюрная, но ходит на высоченных каблуках, волосы белые, до самой упругой попы. На мой вкус, немного перебарщивает с макияжем, но мужчинам, вероятно, даже нравится.

Я попрошу Илону немного побыть писательницей — столько времени, сколько ей понадобится, чтобы сказать боссу: «Рукописи не будет, я передумала». Тогда он отстанет от Илоны, отстанет от меня, а я забуду этот эротический роман как страшный сон. Сброшу все до заводских настроек, как говорит наш сисадмин. Решено!

Дверь в кабинет босса приоткрыта. Залпом допиваю остывший кофе, хватаю телефон и иду на лестничную площадку. Набираю Илону.

— Привет, милая! — щебечет подруга. Слышу, как на фоне работает фрезер. — Какие у тебя новости?

— Да особо никаких… — «Зато у тебя, Илона, ошеломительные новости: ты начала писать эротический роман, и теперь с тобой хочет познакомиться директор издательства». — Просто давно не виделись. Может, встретимся сегодня? В моем любимом книжном кафе? С меня кофе. Алло? — Звук машинки стал громче. Я крепче прижимаю телефон к уху. — Илона?

— Ага! Отлично! В семь.

Оборачиваюсь — и вижу босса, который только что вышел из офиса, даже дверь за ним еще не закрылась.

Мы смотрим друг другу в глаза. Серо-зеленые. Яркие, хотя здесь даже света толком нет.

— Ника? — доносится до меня из телефона.

— Вер-роника, планерка уже началась, ждем только тебя, — говорит босс таким тоном, будто я снова делаю селфи на капоте его машины. Надо же, сам позвал. Не смог отказать себе в удовольствии лишний раз меня зацепить.

Вообще-то у нас планерки по средам, а сегодня пятница.

Зажимаю динамик ладонью.

— Через пару минут, Матвей Игнатович, — отвечаю строго, по-деловому. — Договариваюсь о встрече с Илоной.

Уверена, это веское оправдание. Босс кивает. Дожидаюсь, когда за ним закроется дверь и только тогда отвечаю Илоне:

— Договорились. В семь.

Снова я опоздала на планерку. Снова сижу ближе всех к боссу. Оглядываю коллег. Средний возраст — пятьдесят три года, и то потому что мне двадцать четыре. Коллектив женский, если не считать сисадмина и курьера, но те не работают в офисе. Все потрепанные жизнью, с уставшими, но одухотворенными лицами, как, наверное, и большинство людей, которые долгие годы работают с книгами.

Пока босс, нависая над столом и словно над всем коллективом сразу, зачитывает финансовые показатели нашего издательства, я рассматриваю коллег повнимательнее. Старомодные прически, застиранные блузки, пористые лица. Раньше я никогда не обращала на это внимания, для меня главное — душа. Но почему босс назвал забитой именно меня?

— Теперь насчет идей, которые вы мне предоставили. — Босс откладывает распечатку на стол, и я заранее напрягаюсь. — Они все… — он делает глубокий вдох, похоже, подбирает литературный синоним, — никуда не годятся. Создается впечатление, что вы вообще не понимаете, что такое «коммерческий проект». Ирина Васильевна, еще один журнал по рукоделию? Вы серьезно? Дайте догадаюсь. — Он выходит из-за стола и медленно приближается к ней. — Вам самой интересна эта тема, верно? — Босс останавливается у нее за спиной. Ирина Васильевна пытается повернуться, но узкое кресло не позволяет ей этого сделать. — Персональная рекомендация: если вам что-то интересно, сразу отметайте эту идею: там денег нет. Вам это ясно?

— Да, Матвей Игнатович…

Он продолжает идти вокруг овального стола за спинками кресел. Я исподтишка на него поглядываю: властный, жесткий, холодный. Вот сейчас ни за что бы не поверила, что нам нравятся одни и те же книги.

— Путеводитель по Минску? Серьезно, дамы? У вас тут ощущается острая нехватка путеводителей? Это что, яркая свежая идея? Здесь вообще что-то поменялось со времен Сталина?..

От обиды стискиваю зубы. Это была моя идея. И да, в Минске много чего поменялось со времен Сталина! Но нарваться сейчас на грубость ох как не хочется…

— Новые переводы «Евгения Онегина», — вдохновенно продолжает босс, — пятитомник белорусской мифологии…

— Трехтомник, — шепотом поправляет его менеджер по продажам, — и втягивает голову, когда босс останавливается.