Просто один вечер. Мне надо его пережить.

Мы выходим на «Октябрьской» и идем к Верхнему городу. Мне нравится настроение Матвея — все его забавляет.

— «Музей ката», — смеется он, аж плечи дергаются.

— И что здесь смешного?

— Ката! А не ко-та, — босс выделяет букву «о».

— Это слово написано по-белорусски, а в белорусском языке буква «о» всегда под ударением. Без ударения получилось бы совсем другое слово.

Мы пьем по коктейлю в одном из баров на улице Зыбицкой. Матвею интересно, откуда взялось такое странное название. Объясняю: оно произошло от слова «зыбкий», то есть, болотистый. В девятнадцатом веке низкий берег Свислочи часто подтапливался, пути размывало, и здесь застревали конки.

Мы усердно трем «Ухо желаний» в человеческий рост на Революционной. На Комсомольской делаем романтические фото в одном из уютных двориков, утопающих в цветах. Женщина, которую босс попросил нас сфотографировать, подходит к процессу творчески. Просит нас позировать то так, то этак. А потом оказывается, что я стою спиной к боссу, его правая рука на моем бедре.

— Закиньте левую руку вашей девушки себе за шею, — говорит женщина, и я понимаю, что происходит, только когда оказываюсь точно в такой же позе, как в своей ванной перед зеркалом.

Обнимаю Мэтта за шею. Его горячие ладони на моей талии — я так хорошо их чувствую, будто на мне нет платья. Чуть откидываю голову боссу на плечо, не сразу понимая, что делаю. Просто это так естественно и приятно…

— Все, готово, — говорит женщина, а мы еще несколько секунд продолжаем стоять все в той же позе.

— Шампанского? — вполголоса спрашивает босс на ухо и мягко снимает мою ладонь с его шеи.

— Обязательно, — выдыхаю я и тотчас же спохватываюсь: — Такой пункт планируется в путеводителе.

Все столики кафе на романтическом балкончике, увитом гирляндой огоньков, заняты, но я знаю администратора, мы здесь как-то проводили презентацию книги. Нам накрывают специальный столик белой скатертью, приносят бутылку шампанского в ведре со льдом и блюдо с нарезанными фруктами, среди которых преобладает клубника. Все-таки есть что-то чарующее в банальностях.

— Как продвигается твоя книга? — спрашивает босс после того, как мы чокаемся запотевшими бокалами.

— Ну так… Медленно. — Я смотрю, как он надкусывает ягоду клубники, и не сразу отвожу взгляд. Вообще после коктейля и пары глотков шампанского со взглядами как-то проще. Спокойнее их переживаю. — Не вижу пока сюжета, возможно, потому что еще плохо знаю персонажей. Конкретно, главного героя — Мэтта. Темная лошадка. Кто он такой? Из какой семьи? Почему именно его, такого крутого парня на такой крутой тачке, холдинг прислал в это крохотное издательство? Они могли просто назначить заместителя из местных.

— А ты проницательная — задаешь правильные вопросы. Ну, давай пофантазируем. Есть какие-то мысли?

Я бросаю клубнику в бокал и смотрю, как она покрывается мельчайшими пузырьками.

— Ну раз у него есть такая крутая тачка, и при этом он всего лишь директор издательства, а не владелец всего холдинга, то, возможно, Мэтт из богатой семьи. Нет, конечно, я встречала книги самиздата, где у героев была куча денег, а они все равно работали на непрестижной должности исключительно ради удовольствия, но мне бы хотелось создать что-то более правдоподобное, даже в эротике. Деньги у Мэтта не свои. И из этого следует…

Я допиваю шампанское и раскусываю ягоду, на язык брызгает густой, кисло-сладкий сок.

— Из этого следует… — напоминает мне босс.

— Потеряла мысль, — признаюсь я. — Итак, у Мэтта много денег, но он не свободен в своих желаниях — явно попал в Минск не по доброй воле. А это уже конфликт. Вероятно, деньги обязывают его следовать командам более значимого человека. Обычно это отец. Не знаю, отец — владелец холдинга или просто хочет, чтобы сын занимался именно этим, но в целом выглядит неплохо, согласны? Обожаю такие конфликты! — радостно заключаю я.

— Давай и для твоей героини такое придумаем, — с хитрецой в голосе говорит босс. — У твоей героини тоже, вероятно, конфликт в семье. У нее очень жесткая мама, которая привыкла контролировать каждый ее шаг.

— Эй, босс… Матвей… погодите-ка. В книге о маме героини я такого не рассказывала.

Но он меня не слушает.

— Мама — властная женщина, умная, по-своему интересная. Она могла бы многого добиться, но когда-то выбрала не того парня. Он бросил ее с ребенком на руках. Любопытно, он знает, что у него есть дочь?

— Мне самой любопытно…

— Но сути это не меняет. Мама не устроила свою личную жизнь и подсознательно винит в этом дочку. А еще пытается оградить ее от внешнего мира. Она была бы куда счастливее, если бы дочка вообще никогда ни с кем не встречалась. В идеале — сидела бы в комнате под замком.

— В моей комнате вообще нет замка. Никакого.

— Это то же самое. Полный контроль. Возможность войти в любое время. Не удивлюсь, если она шарит по твоему компу. Но наверняка самые пикантные файлы ты паролишь или хорошенько прячешь где-нибудь в облаке. Или и то, и другое. Иначе мама знала бы, что именно ты сейчас пишешь.

Мы молча смотрим друг на друга.

— Хороший получается сюжет, — прерывает паузу босс и протягивает мне бокал.

Я киваю. Чокаемся.

Затем мы пьем кофе в уютном Красном дворике — единственном в Минске дворе-колодце. Гуляем по мощеным улочкам Троицкого предместья, потом — по набережной Свислочи. Любуемся городом с моста острова Слез в обрамлении черной реки, отражающей мерцающие огни ночного города.

От воды веет прохладой. Я обнимаю себя за плечи.

— Не мерзнешь? — спрашивает Матвей. — А то я могу предложить тебе свою футболку.

Смеюсь: без футболки из одежды на нем останутся только брюки.

Матвей стоит совсем рядом, опираясь локтями о металлическое ограждение. Ощущаю на себе его взгляд. Сейчас он обнимет меня. Вот сейчас… Прямо чувствую, как Матвей сдерживает порыв.

Я позволю ему это?

Чего я вообще хочу?

Хочу страстных отношений с Матвеем, но чтобы потом не было мучительно больно. Чтоб без последствий. Не хочу драмы. Хочу летний эротический роман.

Да, именно это.

Поворачиваюсь к нему вполоборота.

Мы смотрим друг другу в глаза. Впервые я делаю это без неловкости или стеснения. Не хочу отводить взгляд. Мне нравится ощущение непреодолимой тяги к мужчине. Нравится желание уступить, быть податливой и безрассудной.

Звуки будто стихают, мир сужается до расстояния между нашими лицами.

Этот тот самый момент.

…И я трушу!

Не могу. Мама взращивала во мне эти зерна страха всю мою сознательную жизнь. Красивый мужчина — опасность. Красивый и богатый мужчина — смертельная опасность. Они ненадежны, с ними будут проблемы.

С Матвеем точно будут, тут даже без мамы ясно.

Дело не в поцелуе. Дело в поцелуе с Матвеем.

Сейчас все по-настоящему. Это не разыгрывание сцены из книги, за этим не спрячешься. Без последствий не получится. Без последствий — только в книгах, мне ли не знать. Поэтому не надо меня целовать. Не надо меня обнимать.

— Просто от воды тянет прохладой. Пойдем, будет теплее, — говорю я и спускаюсь с моста.

«Пойдем». Я не сразу заметила, как перешла на «ты». Мы не поцеловались, но мои мысли об этом нас сблизили.

— По крайней мере, мы перешли на «ты», — доносится сзади.

До Стеллы мы доходим глубоко за полночь. Уже нет людей в парке, даже машин мало, только скейтбордисты еще катаются по наклонным дорожкам.

— А я умею кататься на скейте, — говорю без задней мысли. — Еще в школе друзья научили.

— Покажи, — тотчас же отвечает Матвей.

— Как? — улыбаюсь я. — У меня нет скейта.

Матвея это не останавливает. Он оглядывается, выбирает себе жертву из катающихся парней и прямиком направляется к нему. Не могу разобрать, о чем они говорят, но сцена разыгрывается необычная. Парень сначала старается держаться от Матвея подальше, разговаривает с ним с опаской, потом его интонация становится более дружелюбной, и под конец Матвей получает в руки скейт, а парень — несколько купюр.