Это было так романтично, так красиво, что трепетало сердце.

— Я все думал о твоей сцене в ванной, самой первой. — Мэтт включил на телефоне Ryan Adams «I Know Places», и музыка зазвучала словно сразу отовсюду. Она обволакивала, увлекала, заполняла душу. Мэтт тоже так на меня воздействовал, всегда.

Он подошел ко мне и склонился к лицу, чтобы за музыкой я расслышала его слова:

— Ты так и не дописала ее, — вкрадчиво, на ухо, будто что-то обещая, сказал Мэтт. — Просто ванная у тебя неподходящая. Сама сцена отличная. Проверим?

Я смотрела на него, застыв. Каждый его жест, взгляд, интонация говорили: давай, просто продолжим с того момента, на котором остановились. Давай, просто будем счастливы.

Я очень этого хотела. Но как?..

Не успела додумать мысль, как Мэтт коснулся ладонью моего подбородка и притянул к себе. У меня перехватило дыхание лишь от легкого прикосновения губ.

И вот я уже льну к нему всем телом, Мэтт прижимает меня к себе. Нашему взаимному притяжению невозможно сопротивляться.

Мэтт стягивает с меня платье. Я зарываюсь пальцами в шелк его волос, когда он становится на колени, чтобы снять с меня белье. Затем медленно поднимается, оставляя дорожку из поцелуев от самых завитков волос, по животу, груди, к губам. Теперь он целует меня с таким чувством, чтобы я поняла: это просьба о прощении.

Мэтт отстраняется, смотрит мне в глаза.

— Прости. Я расскажу все, что ты захочешь знать. Больше никаких недомолвок…

Я останавливаю его поцелуем.

Прощаю, люблю…

Мэтт залезает в ванну первым, протягивает мне руку, я следую за ним. Мы опускаемся в воду друг напротив друга.

Вода теплая, а пена прохладная, приятно щекочет кожу. Я смотрю в его глаза, серо-зеленые, подернутые поволокой желания. Просто смотрю, а словно ощущаю, как его гладкие из-за пены ладони скользят по моим ногам, выше, ласкают бедра, живот, сжимают грудь.

Он и в самом деле обхватывает мои лодыжки, поглаживает их так медленно и чувственно, что я откидываюсь на бортик джакузи. Мои руки будто сами по себе скользят по моему животу, сжимают грудь, приближая недавнюю фантазию.

Его взгляд становится еще глубже, еще темнее. Мэтт двигается ко мне через всю эту пену. Поцелуем в губы запрокидывает мою голову. Целует шею, и я чувствую, как неторопливость и нежность в его действиях стремительно улетучиваются. Я уже так сильно хочу нашей близости, что едва сдерживаю стон.

Чуть прикусив мой палец, он убирает руку с моей груди, чтобы насладиться лаской сам. Мнет ее ладонями, прикусывает и посасывет соски. Я изнываю от желания. Оттягиваю Мэта от себя за волосы и впиваюсь в его губы поцелуем: хочу, ну пожалуйста… Прямо сейчас…

Но он не слушает меня. Раздвигает мои ноги и с головой опускается в воду. Боже!.. Вода скрадывает движения его языка. Смягчает, замедляет прикосновение пальцев, а затем их движение во мне. Эта неспешность так контрастирует со степенью нашего возбуждения, что ощущения зашкаливают.

Я погружаю руки в воду и приподнимаю голову Мэтта, всю в пене. Стираю эту пену с его лица, чтоб поцеловать, чтобы без слов сказать, как неистово хочу продолжения. А он все так же мучительно медленно отвечает на мои страстные поцелуи, так же не спеша проникает в меня пальцами, и каждое следующее движение приносит еще более яркие, просто крышесносные ощущения.

— Хочу… Мэтт… — сквозь стоны умоляю я.

— Подожди, моя девочка… — говорит Мэтт тоном, который подстегивает меня еще больше, и прикусывает мою скулу.

Это невыносимо… невыносимо прекрасно!..

Еще несколько проникновений, и я чувствую, как мои внутренние мышцы, пульсируя, сжимают его пальцы. В голове фейерверк, по телу разливается сладкая нега. Все закончилось, но чувствительность сохранилась, и даже легкое движение которым Мэтт вынимает из меня пальцы, вырывает стон.

Больше Мэтт себя не сдерживает: пристраивается между моих бедер, и вот мы уже двигаемся в едином ритме, расплескивая и воду, и пену. Я впиваюсь пальцами в плечи Мэтта, он — в бортики джакузи. Обхватываю его бедра ногами, впуская его в себя еще глубже. Новые волны наслаждения накатывают на тело, еще звенящее после прошлого оргазма.

Я словно ускользаю из реальности от этого удовольствия. Я соткана только из ощущений — Мэтта во мне, наших ласк и страстных поцелуев. И к пику мы приходим почти одновременно: я первая, Мэтт сразу после меня, с таким чувственным приглушенным стоном, что я прикрываю глаза, переживая новый виток удовольствия.

Вода успокаивается, пена снова окутывает наши тела. Мы лежим, обнимаясь, еще не чувствуя, насколько это неудобно. И только проскальзывает коротенькая мысль: «А я могла в это время ворочаться на пустой кровати Мэтта, пытаясь уснуть…»

И вот я просыпаюсь в этом огромном номере, стены которого ночью сгорали от стыда: после принятия ванны был еще невероятный секс на барной стойке, а потом, уже под утро, на этой самой кровати.

Кажется, Мэтт спать даже не ложился. Сквозь дрему я слышала, как он одевается. Чувствовала, как отводит прядь с моего лица, чтобы невесомо, тепло поцеловать в губы. Слышала шепот, который даже сквозь сон отзывался сладкой щекоткой в солнечном сплетении: «Встретимся в офисе, моя девочка».

Хочу ли я сегодня в офис?..

Раз там Мэтт, точно хочу.

А ведь еще недавно я даже не помышляла о таком: выбирать, чем мне заняться в будний день. Как стремительно и прекрасно поменялась моя жизнь. Она стала сказкой наяву.

Я возвращаюсь в квартиру Мэтта, чтобы переодеться. Вызываю такси до офиса.

Ехать в офис на такси… Раньше это тоже было немыслимо. Но теперь словно все должно быть именно так. Любовь, счастье, свобода. Я прошу водителя приоткрыть окно, несмотря на работающий кондиционер, потому что хочу ощутить на лице это пьянящее сочетание теплого солнца и прохладного, резкого ветра.

Бегом поднимаюсь по ступеням, врываюсь в офис. Навстречу мне Коза с улыбкой до ушей:

— У нас такая радость! Такая радость!

Еще больше радости? Как столько в себя вместить?!

Взглядом ищу Мэтта, хочу увидеть его улыбку, обменяться тайными взглядами влюбленных. Дверь его кабинета распахнута… но там не Мэтт.

Там мой прежний директор.

— Виталий Степанович вернулся! Вот радость-то! — щебечет Коза.

Я опираюсь рукой о спинку стула. Из-за красных всполохов перед глазами толком не вижу лица Козы.

— А где… Матвей Игнатович?

— Попросил у меня сигареты и ушел. Наверное, на балкон.

Сигареты… Мэтт…

Я разворачиваюсь и на ватных ногах выхожу из офиса.

Но Мэтт не курит… Новый директор… Мне так страшно, что я боюсь задать очевидный вопрос: «Что, твою мать, происходит?!»

Иду по коридору.

Миную лифт.

Вот дверь на балкон. Открываю ее, и тихий скрип словно режет по сердцу.

Мэтт стоит в конце балкона, курит, опираясь локтями на ограждение, смотрит куда-то вдаль. Кроме него, здесь еще двое мужчин. Но они будто что-то чувствуют — или на мне и вправду лица нет — и уходят.

Мэтт замечает меня, выпрямляется.

— Привет.

Подходит ко мне, обнимает, целует в висок. Я по привычке втягиваю поглубже его аромат, к которому теперь примешался запах табачного дыма. Запах тревоги.

Я улыбаюсь. Просто, чтобы поддержать саму себя.

— Что случилось? — едва справляюсь с дрожью в голосе.

— Пойдем.

Мэтт тушит сигарету о бетонное ограждение и щелчком пальцев отправляет ее вниз. Берет меня за руку. И не отпускает даже после того, как перед нашим носом из офиса выходит Коза. Мэтт кивает ей и возвращает пачку сигарет.

Моя ладонь по-прежнему в его руке.

Больше ни от кого не скрываясь, мы садимся в его Теслу. Мэтт заводит двигатель, но никуда не едет.

От волнения у меня скручивает живот.

Мэтт разворачивается ко мне, перехватывает мою руку и целует ее тыльную сторону. Взгляд у него такой, будто я смертельно больна, и доктор сообщил ему об этом первому.