— Нет? — с удивлением спрашивает он.

Двери лифта открылись, а Мэтт стоит, не двигаясь.

— Просто не сейчас… — Я мягко выскальзываю из его объятий. — Мне срочно нужно кое-что записать. У тебя есть какой-нибудь лишний блокнот? Хоть тетрадь в клеточку?

Не могу себе позволить попросить его ноут, это слишком личное.

— У меня есть кое-что получше. — Мэтт уходит в спальню и возвращается оттуда с коробкой. В ней ноутбук. — Это тебе. Чтобы не пропадало вдохновение. Ворд установлен.

Господи, ну скажи, за что? Что я такого чудесного сделала в жизни? Чем заслужила такое счастье?..

Я целую Мэтта, жарко его благодарю и сбегаю на кухню.

А может, еще не сделала — сделаю? Напишу замечательную книгу. За вуалью чувственных сцен скрою искреннюю и трогательную историю, которая вдохновит читательниц, поможет, подскажет, убедит — чудеса возможны!

Пишу, пишу, пишу, даже не переодевшись.

Не знаю, сколько прошло времени, но, когда я возвращаюсь в реальный мир, одежда на мне почти высохла.

Перечитываю сцену нашей с Мэттом близости, возбужденная до предела. Потом перечитываю снова, чтобы убрать шелуху. Но в таком состоянии искать повторы, примерять, какое слово больше подходит: «берет» на руки или «подхватывает» — мучительно! Писать эротику очень, очень сложно! Неужели авторы этого жанра постоянно живут в таком состоянии? И выживают?!

Мне срочно нужен Мэтт.

Он лежит на диване в гостиной, читает книгу. На стеклянном столике возле него — бокал красного вина.

Тяну Мэтта за руку, толкаю ладонями к стене. Прижимаюсь к нему, впиваюсь в губы поцелуем.

— Эй, писательница… потише! — пытается перехватить инициативу Мэтт, но меня уже не остановить.

Я сама расстегиваю ему ширинку. Кусаю за подбородок.

— Вероника… — Он еще пытается меня сдержать.

Затыкаю его поцелуем.

Мэтт одним движением меняет нас местами, задирает платье и входит в меня. Двигается неистового, с утробным рыком, едва не вколачивая меня в стену.

Пытаюсь поменять положение, но где уж там. Он не больно, но ощутимо заводит мою руку за спину — не шевельнуться. Его движения настолько страстные, жадные, что ощущения захлестывают, все, почти… Мэтт с громким стоном вжимается в меня в последний раз и затихает.

Я сначала даже не понимаю, что произошло.

Потом понимаю.

Ноет рука. Вынимаю ее из-под Мэтта.

— Не было больно? — спрашивает он.

Мотаю головой.

— А я предупреждал… — удовлетворенным тоном говорит он.

Но вот я совсем не удовлетворена.

— И что ты теперь будешь делать? — ехидно спрашивает он.

Мэтт такой довольный, расслабленный — полная моя противоположность.

— А что обычно делают в таких случаях? — бурчу я.

Он медленно, наслаждаясь, целует меня в шею, под самой мочкой уха — невероятно эрогенная зона!

— В таких случаях говорят: «Мэтт, помоги мне кончить».

М-м-м… Меня заводит, когда он так говорит, хотя и по-прежнему дико смущает.

— И что ты будешь делать, если я попрошу?

— У меня сто и один способ, как помочь тебе выжить в этой ситуации. Какая твоя любимая цифра?.. — шепчет он на ухо, прижимаясь сзади, одной рукой обнимая меня, другой упираясь в стену.

И именно сейчас — ну почему именно сейчас?.. — мой взгляд упирается в тонкую, почти незметную полоску на его безымянном пальце, она чуть светлее кожи. След от кольца.

Мне показалось.

Ведь этого не может быть.

Целуя меня в шею, Мэтт стягивает платье с плеч. Не вижу его руки с отпечатком кольца, и поэтому так просто убедить себя, что ошиблась. Просто игра света, просто слова Илоны, которые заставляют видеть несуществующее…

Но я видела. Прямо перед своими глазами.

Зажмуриваюсь. Под веками жжет.

Как же я хочу обмануться! Но даже писательское воображение не способно придумать ни одного объяснения, кроме очевидного.

Меня затапливает паника. Так я чувствовала себя в детстве, когда, не умея плавать, упала с пристани в воду. Вот и сейчас будто тону, отчаянно барахтаюсь, пытаясь ухватиться хоть за какое-то другое объяснение, но другого объяснения нет.

— Нет? — будоражащим шепотом Мэтт повторяет мою мысль, и от этого мне становится дурно. — Снова нет?

Он считает мое поведение игрой. Он не понимает…

Я выворачиваюсь, отталкиваю его. Мэтт не ожидает такого, отпускает.

— Что с тобой? — теперь его голос звучит взволнованно.

Он ловит меня за руку, пытается притянуть к себе, но я вырываюсь, отгораживаюсь от него ладонями.

— Подожди… Я сейчас вернусь.

Меня мутит.

Ухожу на кухню, придерживаясь рукой о стену. Воздуха не хватает, перед глазами цветные пятна.

Выпиваю залпом стакан воды — вроде должно помочь — зубы клацают о стекло.

Вода словно и в самом деле помогает.

Опираюсь ладонями о стол и дышу, дышу… С каждым вдохом паника потихоньку отступает.

— Вероника, ты в порядке? — Мэтт уже возле двери.

Он с голым торсом, в светлых домашних штанах. Волосы еще чуть влажные после ливня. Такой красивый, такой мой… От этого только больнее.

Почему именно сейчас? Ведь я столько раз видела перед собой его руки, гладила их, целовала… Я даже подумать не могла о кольце, пока эту мысль не заронила Илона. Пока эта мысль не проросла…

— Я же попросила подождать, — цежу сквозь зубы.

— Та-а-ак… — Мэтт заходит на кухню. Прислоняется спиной к стене, руки скрещивает на груди. — Ты точно не в порядке. Что случилось?

Что случилось…

Я медлю. Стоит дать имя этому кошмару, и он станет реальным.

Как такое сказать Мэтту? Вот так, прямо в лицо?..

Слова застревают в горле.

Не смотрю ему в глаза.

Выдыхаю.

— Помнишь, мы играли с твоими друзьями в игру «Никогда не»? Давай сыграем.

Поднимаю на него взгляд. Хочу увидеть его в эти последние секунды, пока он мой. Пока мы еще вместе.

Мэтт смотрит на меня с непониманием, чуть сведя брови.

— Ну давай.

Я набираю в легкие воздух.

— У меня никогда не было жены.

Тишина.

Будто весь мир застыл.

— А… Вот в чем дело.

Ни шока, ни паники, ни удивления. Даже тени неловкости не проскальзывает по его лицу. Я настолько не ожидала такой реакции, что у меня вопреки логике появляется надежда.

— Ты женат? — уточняю я, несмотря на всю очевидность ситуации.

— Да. Я женат.

Господи, господи, господи… я встречаюсь с женатым мужчиной… я влюбилась в женатого мужчину… господи… Мэтт женат!

Мэтт садится на стул и протягивает руку.

— Иди ко мне.

— Не-е-ет…

— Почему нет? Что поменялось?

Я аж дергаюсь.

— Что поменялось?!

— Я все тот же. Ты — та же, — говорит он спокойным, ровным тоном. — И то, что мы чувствуем друг к другу, — не изменилось. Да, у меня есть формальная жена. Это как… если бы у меня была кошка. Ты не стала бы избегать меня из-за кошки?

Я таращусь на Мэтта. Не могу поверить в то, что слышу.

— Жена. Это. Не кошка!

— Почему это так тебя впечатлило? Ты что, замуж за меня собиралась? — таким же обманчиво-спокойным, с легкой насмешкой тоном спрашивает Мэтт, а затем рывком усаживает меня к себе на колени. Проводит кончиком носа по моей шее. Это так приятно…

Не хочу это чувствовать!

— Не собиралась, — сквозь зубы отвечаю я, пытаясь выпутаться из его объятий, но где уж там.

— Тогда в чем проблема?

— В обмане. Ты обманываешь свою жену.

— Это что, какая-то женская солидарность? Тебя этот обман не коснется. В чем проблема?

— Я не хочу, чтобы мои чувства к тебе делали больно другим людям.

У меня мысли путаются. Почему я чувствую себя так, будто неправа? Будто делаю из мухи слона? Но Мэтт женат. И никакие разговоры этого не изменят.

— Наши с тобой отношения моей жене больно не сделают: у нас договорной брак, ей наплевать на меня. Она хочет только нажираться в дорогих клубах и трахаться с кем попало. И меня это абсолютно устраивает. Так что, если ты не собираешься за меня замуж, тебя тоже должно все устраивать.