Почему я подумала «любовью», а не «сексом»?.. Было в тех движениях, в крепких, но бережных объятиях, в страстных поцелуях что-то такое, что на ум пришло это слово.

Утром я просыпаюсь совершенно разбитой. Выпиваю кофе и спустя полчаса даже не помню, точно ли его пила.

До остановки дохожу будто на автопилоте. В автобусе не то, что о чтении, даже о писательстве мыслей нет — все прокручиваю и прокручиваю в голове сцену, как войду в офис, а там Мэтт. Как я буду сидеть на стуле, а он склонится ко мне сзади и будет читать мои фантазии в ванной… Я все еще могу остановить это недоразумение. Сказать, что подруга отказалась — и все. Теперь это кажется самым разумным.

Еще из сквера вижу — возле издательства стоит Тесла небесно-синего цвета, и ноги становятся ватными, будто иду на экзамен, к которому плохо подготовилась.

Поднимаюсь по ступенькам, перед дверью офиса выдыхаю, открываю ее и захожу. В это же время, будто в отражении зеркала, открывает дверь своего кабинета Мэтт. То есть Матвей Игнатович.

— Кто из вас секретарша? — спрашивает он, оглядывая офис. Директор явно не в духе: так и мечет молнии взглядом.

Коза неуверенно поднимает руку и, едва поймав взгляд директора, тут же ее опускает.

— У нас нет секретарши…

— В смысле?! А кто отвечает на телефонные звонки?

— Ника, или я, или любой, кто снимет трубку. Ну и потом переключаем…

— Дебилизм какой-то… — тихо говорит Матвей Игнатович, но все равно хорошо слышно. — Так… Ты! — Он указывает на меня пальцем. — Принеси мне кофе. А перед этим отправь сцену, которую мы вчера обсуждали. — И уходит в свой кабинет, хлопнув дверью.

Час от часу не легче. Еще недавно моей самой большой проблемой было дописать сцену из черновика, а сейчас разъяренный босс внезапно перешел со мной на «ты» и принимает за его личную секретаршу.

Копирую файл, подчищаю в копии лишнее и высылаю ссылку директору по внутриофисному мессенджеру.

Он сообщение просматривает, но никак не комментирует.

Как-то мне неспокойно… Будто в клетку со львом собираюсь. Мне не нравится это ощущение. Но еще больше мне не нравится ощущение, что меня используют.

Сижу, хмуро глядя на свое отражение в потухшем мониторе. Потом натягиваю улыбку, будто мой собеседник может меня видеть, и пишу:

«Какой кофе вы предпочитаете?»

«Чёрный, без сахара. И побыстрее».

Ах так!

«Вообще-то я не обязана вам его готовить», — набираю, но, конечно, не отправляю — просто хотела выпустить пар.

«Тогда придите и скажите мне это в глаза», — тотчас же получаю в ответ.

Смотрю на буквы и чувствую, как шевелятся волосы на затылке. Я же не отправила, не отправила! Это невозможно! И постепенно вспоминаю… В этом мессенджере видны сообщения еще до отправки, во время набора… «То ли баг, то ли фича», — говорил наш админ, а я и внимания не обратила.

«Тогда придите и скажите мне это в глаза…» Я прямо слышу, как босс произносит эту фразу своим излюбленным тоном.

Закрываю мессенджер.

Директор снова перешел на «вы». Это хорошо. Хотя будто есть разница, он скажет мне «Уволены» или «Уволена».

С тяжелым сердцем отправляюсь к кофемашине. В какую кружку налить кофе? У нас все девчачьи, с цветочками, собачками или просто розовые. Беру кружку, которую мы подарили на день рождения прежнему директору, — с надписью «Boss». Правда, она объемная, как три мои.

Смотрю на струйку кофе, напряженно визуализируя, как несу кружку боссу. Коза достает из холодильника глазированный сырок и пристраивается рядом со мной.

— Будешь? — спрашивает она. — У меня еще есть в холодильнике.

Мотаю головой. Коза не уходит — любит поболтать, а мне всегда неловко отказывать.

— Каков жеребец! — мечтательно говорит она, разворачивая сырок.

Оглядываюсь. Может, кто-то ролик смотрит на ютубе? Про лошадей? Но нет, ее взгляд нацелен на босса.

Жалюзи подняты, он ходит из угла в угол, разговаривает по мобильному телефону. Отсюда даже интонации не разобрать, но по его уверенным, резким жестам догадываюсь, что кто-то сейчас огребает.

— Почему сразу жеребец? — я опускаю взгляд.

— А ты глаза раскрой. — Коза мне хищно подмигивает.

Стоит, жует сырок, наблюдая за боссом. Я беру кружку, но не могу пройти — Коза как раз на моем пути.

— Сегодня утром Матвей Игнатович разговаривал с кем-то по телефону, — доверительно сообщает она. — С кем-то оттуда… — Коза закатывает глаза и тычет сырком в потолок.

— С чего вы взяли, что прям оттуда? — спрашиваю я, вспоминая российские номера на машине. Возможно, Коза и не представляет, насколько высоко это «оттуда».

— Звонила чья-то секретарша, вся такая услужливая, мягкая. А когда я перевела звонок на Матвея Ивановича, он сразу подобрался, даже с кресла встал. Говорил сухо, строго — так с услужливыми женщинами не разговаривают. Наверняка, она перевела звонок на своего начальника. Обычные люди сами, без секретарш, звонят. Так ведь?

— Вы очень внимательны! — вежливо отвечаю я и, протиснувшись между Козой и столом, иду на заклание.

Стучусь. Не дожидаясь ответа, захожу. Вспоминаю, что надо улыбаться, и тотчас же натягиваю губы.

Босс сидит ко мне вполоборота, вертит в руках теннисный мячик.

— Закройте дверь. — Он поворачивается ко мне, и его взгляд застывает на кружке с кофе. — Вы хотите спровоцировать остановку моего сердца?

«Возможно», — так бы ответила моя героиня. И потом можно было бы поиграть со смыслом. «Он увидел ее, и его сердце остановилось…»

— Просто кружка большая, объем кофе стандартный, не переживайте за свое сердце, — услужливо поясняю я, ставлю кружку на стол и разворачиваюсь.

— Приготовьте себе кофе и возвращайтесь, — говорит он мне в спину.

Оборачиваюсь. Он не смотрит на меня, щелкает по клавише мыши, вглядываясь в монитор.

— Нам нужно обсудить отрывок, а вы, Вероника, ведете себя так, словно прямо сейчас пытаетесь доспать то время, которого вам не хватило дома. Или вне дома. Кофе сейчас вам жизненно необходим.

Открываю рот и тотчас же его закрываю. Не знаю, что шокирует больше: то, что он запомнил мое имя, или намек, что я провела ночь не в своей постели. Встряхиваю головой и иду готовить кофе.

Я действительно жутко хочу спать. И действительно в каком-то смысле провела ночь вне дома — в параллельной реальности, где я принимала горячую ванну… горячо принимала ванну с персонажем, воплощение которого ждет меня в кабинете директора.

Возвращаюсь. Босс кивает мне на стул для посетителей сбоку от своего стола.

— Итак, Вероника, приступим. Какой у вас конфликт? — спрашивает он, откидываясь на спинку кресла.

Мне очень нравится, как он произносит мое имя: с легкой заминкой и едва заметным акцентом на звук «р».

— Нет у меня конфликтов, — отвечаю я, отодвигая стул, — я мирный человек.

— Вероника, соберитесь! — Он повышает голос, и я замираю, так и не присев, вцепившись в спинку стула. — Мы обсуждаем рукопись, которую вы курируете. Я спрашиваю о конфликте в рукописи. Но знаете… у вас точно назревает конфликт со мной. Вы постоянно витаете в облаках, вы не умеете работать с авторами — сцена не дописана! Вы даже кофе не можете нормально подать. Зачем вы мне нужны, Вероника?

Чувствую, как глаза начинает резать от слез.

— Не знаю… — честно отвечаю я.

«Уволена», — подсказывает мне интуиция.

— Какой конфликт в вашей книге? — отчеканивает босс.

Я внутренне сжимаюсь от слова «вашей». Но тотчас же одергиваю себя: он о книге, которую я якобы курирую. Моя тайна все еще не раскрыта.

— Пока что в ней нет конфликта.

— Тогда это не книга, а заметки о жизни, — холодным тоном говорит босс, на этот раз без всякого любопытства.

«Уволена».

— Пришлите мне номер вашего автора. Дальше я сам.

— А… О… — Твою мать!!! — Да. Я перешлю. Скоро.

— Как его зовут?

— Кого?

— Автора, — едва не рычит босс.

Ольга? Екатерина? Наталья? Илона?