Мэтт обхватывает мою голову руками, углубляет поцелуй. Это чувственно так, что бокалы выскальзывают из рук. Подмечаю это краешком мысли и тотчас же забываю.

Мэтт подхватывает меня под бедра — я обвиваю его ногами — и несет в спальню. Опускает на кровать.

Подушечками пальцев рисует по коже узоры, ловит губами дорожки мурашек, которые разбегаются от его прикосновений.

Ощущения затапливают, скручивают во мне спирали удовольствия настолько сильные, что забываю дышать, и тогда Мэтт целует меня в губы, долгими, чувственными поцелуями — будто передышка перед новой волной острого, взрывающегося мозг удовольствия.

— Я больше не могу… — сквозь стон произношу я.

— Все ты можешь, — улыбается Мэтт, не прекращая эту сладкую пытку.

Он пристраивается между моих бедер и входит в меня сильно, резко, аж перехватывает дыхание. Не успеваю прийти в себя, как он продолжает двигаться, увеличивая и темп, и напор. Еще… еще… и я взрываюсь от наслаждения, кричу, выгибаюсь дугой, в глазах слезы. Мэтт собирает их губами.

— А вот это оргазм, моя девочка, — ласково говорит он и — о боже! — продолжает двигаться во мне.

Я больше не смогу, я просто умру от этого удовольствия… Но Мэтт вскоре сам со стоном замирает.

Я крепко его обнимаю. Кажется, мы сплавляемся воедино.

Лежу с закрытыми глазами, вслушиваюсь в сбитое дыхание Мэтта. Комната чуть покачивается. Как же хорошо… Может, люди и приходят на этот свет — чтобы испытать такое…

— Ты коснулся меня на долю секунды раньше, — нежно шепчу я.

— У-у, — раздается глухой звук у моей шеи.

Задумываюсь.

— Тогда никто не загадывает.

Мэтт поднимается надо мной, опираясь на локти. Пристально, лукаво смотрит в глаза.

— Нет, крошка. Тогда загадывает каждый.

Мне так хорошо, что даже в голову не приходит сопротивляться.

Пусть мы просто застынем в этом моменте, как бабочки в янтаре. Я и Мэтт. И больше никого, никогда.

Я просыпаюсь от утреннего солнечного света. Он настолько яркий, что будит даже сквозь закрытые веки. Открываю глаза и улыбаюсь.

Я в квартире Мэтта. В его постели. После сумасшедшей, горячей, невероятной ночи с ним.

Осторожно оглядываюсь. Он разлегся почти на всю кровать, отвернулся к стене — солнце ему нипочем.

Переворачиваюсь на бок и, опираясь о локоть, любуюсь Мэттом, разглядываю каждую его родинку. На шее — тонкий след от цепочки. Волосы на затылке коротко подстрижены, так хочется провести по ним подушечками пальцев, ощутить щекотку…

Мэтт поворачивается. Не просыпаясь, ловит рукой воздух надо мной — едва успеваю отпрянуть. Нет уж, у меня другие планы, мой любимый мужчина.

Тихонечко встаю, потягиваюсь. Какая же я голодная! И Мэтт наверняка захочет есть, когда проснется. Мы же вчера так и не приготовили паэлью. Устрою ему сюрприз — завтрак в постель. Как раз хотела описать такую сцену в книге.

Быстренько принимаю душ, накидываю рубашку, которая так и осталась лежать на полу на кухне. Достаю телефон из сумочки — мама не звонила, ну и прекрасно, я тоже не буду — и отключаю звук. Вставляю уши в наушники, включаю Dean Brody «Upside Down» — легкая приятная музыка, которая обещает, что сегодня будет еще один потрясающий день.

Открываю холодильник. Пусто. Если не считать пары банок пива, упаковки морепродуктов и горсть помидоров черри в овощном отсеке.

Открываю морозильник — там только кубики льда для коктейлей и зеленый горошек.

Вынимаю наушники. Теперь музыка звучит тихо и глухо. Что делать-то?..

Одеваюсь, выскальзываю из квартиры. Выхожу из подъезда и замираю с улыбкой. Ночью прошел дождь, на асфальте лужи, а в лужах — небо, нежное солнце и кусочки дома, в котором на двадцать шестом этаже спит Мэтт. Ветер ласково треплет волосы. Прохожие кажутся счастливыми, будто отзеркаливают мое состояние.

Я оглядываюсь, вспоминая, где здесь ближайший магазин, и направляюсь к нему. Мне бы хотелось приготовить на завтрак драники, подразнить национальной кухней, но их неудобно есть в постели. Поэтому… круассаны с авокадо и лососем? По крайней мере, их рекомендует гугл.

Круассаны покупаю на обратном пути, в пекарне. Улыбчивый продавец заворачивает их, еще горячих, в бумажный пакет.

Тихонечко возвращаюсь в квартиру. Бесшумно закрываю дверь, оборачиваюсь… и вижу Мэтта. Он уже в брюках и тенниске, стоит передо мной с кружкой кофе — замер в той позе, в которой меня увидел. У него взволнованный вид.

— Вероника… — Мэтт отставляет кружку на полку, обнимает меня и не сразу выпускает.

Я стою, зажатая его крепкими руками, и боюсь пошевелиться — настолько меня ошеломляет его порыв. Он действительно меня ждал? Вот так сильно?..

Мэтт отпускает меня, забирает бумажный пакет и вытаскивает оттуда круассан. Ванильно-сливочный аромат тотчас же наполняет коридор.

— Я думал, ты сбежала. — Он надкусывает булочку, и на его лице появляется выражение такого наслаждения, что я даже не протестую. Тем более, что завтрак в постель отменился. — Вкусно! — Он возвращает круассан в пакет и делает еще глоток кофе. — Я в офис. Если захочешь прогуляться, не забывай ключи. И, пожалуйста, включи звук на телефоне.

Он целует меня в лоб и уходит. Такой деловой, сосредоточенный.

Догоняю его у лифта.

— Я тоже приду на работу.

— Это не обязательно. Директор тебя отпускает.

— Директор превышает служебные полномочия, — с насмешкой отвечаю я.

И почему-то именно это привлекает его внимание. Мэтт подходит ко мне и целует так страстно, словно мы в его спальне, а не на лестничной клетке.

— Приходи, если хочешь, — говорит он мне на ухо, когда двери лифта уже открылись. — Но не обещаю, что буду держать себя в руках.

Он заходит в лифт за секунду до того, как двери закрываются.

Мэтт уезжает, а я остаюсь, растревоженная поцелуем и таким заманчивым предостережением. План, чем заняться дальше, рождается тотчас же.

Еду в магазин, покупаю новое платье, туфли на высоком каблуке и косметику. Мой образ можно назвать деловым, но с большой натяжкой. Платье сдержанного кремового оттенка, длина до колен. Вырез сбоку на нем почти не заметен, но при ходьбе оно распахивается до середины бедра, а глубина декольте легко меняется с помощью неприметной пуговки.

Перевоплощаюсь и вплываю в офис королевой, еще и солнцезащитные очки снимаю только в последний момент — для полноты образа.

Девчонки в шоке, Коза и вовсе говорит, что сначала меня не узнала.

— Ты что, влюбилась? — спрашивает Ирина Васильевна и почти попадает в точку. Просто дело не только во влюбленности. У шикарного мужчины должна быть шикарная женщина.

Мэтт замечает меня не сразу. Стоит, присев на край стола, разговаривает с кем-то по телефону и методично бросает теннисный мячик в стену. Потом завершает разговор, возвращается на свое место и перед тем, как сесть, бросает взгляд на офис. И видит меня. В первое мгновение его взгляд ничего не выражает, потом в нем появляется узнавание. А потом — удивление и, мне кажется, восхищение, хотя с такого расстояния толком не разобрать.

Мэтт опирается ладонями о стол и смотрит, смотрит на меня, пока я невпопад отвечаю на вопросы коллег. Затем манит меня указательным пальцем.

— Вам кофе, Матвей Игнатович? — выкрикиваю я.

Не сразу, но, сжав губы, он сдержанно кивает.

Готовлю ему кофе в поллитровой кружке с надписью «Босс», хотя у него давно уже есть своя.

Перед его кабинетом незаметно расстегиваю пуговицу, углубляя декольте.

Мэтт сидит ко мне вполоборота, вертит в руках теннисный мячик.

— Закройте дверь, Вероника Витальевна.

Его голос звучит строго, холодно, как в начале нашего знакомства, но теперь я знаю, что за ним скрывается, и эта игра меня волнует. Не наделать бы глупостей… Я прикрываю дверь, оставив для безопасности щель.

Мэтт смотрит на меня с прищуром, но никак не комментирует вольность.

— Снова эта кружка? Вы все же намерены спровоцировать остановку моего сердца. Хотя знаете и более гуманные способы.