Да, писательство — это мое! Вот что такое настоящая страсть — мой пульс сейчас, наверняка, зашкаливает.

Воспоминания превращаются в буквы, буквы — в текст. Потом, читая его, каждый испытает те же чувства, что и я, хотя и не переживал их на самом деле. Магия.

Я напишу эту книгу. Обязательно. Никто не станет на моем пути.

Офис на время становится моей ванной. Зеркало запотело, пахнет лавандой, с шелестом лопается пена. Воздух кажется не влажным, а сухим, будто его выжгло опаляющее влечение героев… И как-то незаметно я меняю ход событий. Пуговица на шортах расстегнула, но мама не возвращается. Герои целуются страстно, жадно. Их руки переплетаются, тела будто сплавляются в единое целое. Мэтт стягивает с героини шорты. Отстраняется, чтобы избавиться от джинсов, а затем… Затем все-таки приходит мама.

Я подробно описываю и то, что делала героиня под одеялом — все же эротический роман, и ее утреннюю встречу в Мэттом, и то, как они застряли в лифте. «Воздух набухает нашей взаимной жаждой друг друга, будто желатин, смешанный с водой…» Блин, дурацкий образ, в книгу не годится.

— Вер-р-роника! — раздается так неожиданно, что сердце уходит в пятки. Я успеваю заметить, что жалюзи приоткрыто. Босс наблюдал за мной? — В мой кабинет. — И босс опускает жалюзи.

Во мне все разом ухает. Реальность наваливается, давит, я словно становлюсь меньше. От ощущения полета не осталось и следа. В желудке завязывается болезненный нервный узел.

Ох как мне не хочется туда идти… Но я пойду. Пойду ради моей мечты, ради моей книги. Мне есть что сказать боссу.

Допиваю глоток холодного кофе, выдыхаю и иду.

— Закрой дверь, — командует босс, не глядя на меня: набирает что-то на клавиатуре. Повинуюсь. — На замок.

Ну, допустим…

Делаю пару шагов в его сторону и замираю, когда он отвлекается от компьютера и откидывается на спинку стула. Снова берет в руки теннисный мяч и начинает перекидывать его из ладони в ладонь. Вид у босса такой дерганный, будто он сейчас запустит этот мяч в меня.

— Вероника, нам нужно поговорить, — деловым тоном начинает он.

— Да, нужно. Насчет моей книги.

Я по-прежнему стою перед ним. Мне боязно и на шаг приблизиться, вообще лишнее движение сделать, а босс сесть не предлагает.

— Кстати, о твоей книге. Почему ты пишешь эротику? — Он ставит локоть на стол и продолжает перекидывать мячик.

Куда-то не в то русло идет разговор.

— Вы же знаете, из-за денег, — осторожно отвечаю я.

— То есть… это такая писательская проституция? — глядя мне в глаза, с любопытством спрашивает он.

Мои щеки стремительно теплеют.

— Пока что это нельзя назвать проституцией: я еще ничего не заработала. — Пытаюсь улыбнуться, но только нервно дергается уголок губ.

— Хм… — Ох, босс так произносит этот звук, что он совершенно неуместно отзывается у меня в солнечном сплетении. — А бесплатная проституция — это…

— Ну хватит! — возмущенно произношу я. Вот уж точно не собираюсь слушать такое по отношению ко мне. — Я хочу заключить с издательством договор на публикацию моей книги.

Мячик застывает у босса в руке.

— Которой еще нет, — с интересом уточняет он.

— Но будет. Мы можем оговорить условия, при которых…

— Остановись. — Он откладывает мячик на стол и снова разваливается в кресле, будто занимает удобное положение для долгого разговора. — Этого не будет.

В груди сильно, болезненно колет.

— Почему? — уже тише спрашиваю я.

— Потому что я не уверен, что ты завершишь книгу. И что она будет достойного качества.

— Но вы обещали… — У меня щиплет в глазах.

— Это было до того, как ты решила отказаться от моей помощи и действовать самостоятельно.

В кабинете повисает тишина. Я все тяну время, не хочу признаваться себе в том, что сразу поняла смысл его фразы: если я не продолжу писать книгу вместе ним, — другими словами, если сцены, подобные той, что была в ванной, не повторятся, — он не издаст мою книгу.

— Вы меня шантажируете? — ледяным тоном спрашиваю я, а внутри стремительно закипает злость.

— Чем, Вероника? — Он так искренне удивляется, будто мое предположение немыслимо. — Мой шантаж выглядел бы куда проще: или увольняйся, или трахни меня.

Я дергаюсь от этого слова, как от пощечины. Никогда никто не произносил его при мне, тем более, глядя в глаза. Это унизительно! Я чувствую обиду, но куда сильнее — злость. Она переполняет меня.

— Похоже, вчера при падении вы все же сильно ударились головой, босс, — дрожащим голосом говорю я.

— Еще одна банальность… Выбирай, Вероника. Чего тянуть? — напирает босс со злым азартом. Словно это месть, словно я его сильно задела. Только чем?.. — Давай сделаем эту сцену более драматичной, что скажешь, писательница? Создадим эффект тикающей бомбы. — Он подается вперед, сцепляет руки в замок. Смотрит на меня, как удав, не отрываясь. — Тебе нужно принять решение прямо сейчас: у тебя три секунды на то, чтобы согласиться, или ты уволена. Ну что, Вероника, трахнешь меня? Прямо здесь, прямо сейчас.

От злости, обиды и унижения у меня сердце колотится так сильно, что перед глазами начинают плясать разноцветные пятна.

— Три… два… — считает он.

— Хорошо! — говорю сквозь зубы. — Я это сделаю.

Решительно направляюсь к боссу.

Он улыбается. Улыбается!

По пути хватаю папку «Дело» и со всей силы вмазываю ею по довольной физиономии босса.

На его щеке мгновенно проявляется красное пятно.

— Хорошенько вас трахнула, как вы и просили! — бросаю ему в лицо и, расправив плечи, выхожу из кабинета.

Я хватаю сумочку, ни с кем не прощаясь, сбегаю из офиса и направляюсь к лифту.

Как он мог?! Как он мог мне такое предложить?! А я почти ему доверилась! Почти поверила, что между ним и Мэттом есть что-то общее.

Быстрей бы прийти домой и выплеснуть в черновик все, что сейчас клокочет у меня на душе — придам переживаниям хоть какой-то смысл. Опишу в подробностях все, что произошло, только вместо папки «Дело» в руках героини будет, как минимум, дырокол. А потом она заявит на директора за домогательства.

Не успеваю нажать кнопку вызова лифта, как двери кабины открываются, и оттуда выходит наша верстальщица. Машинально отвечаю на ее улыбку и нажимаю кнопку первого этажа.

…Может, не заявит, но точно вскоре о нем забудет. А он всю жизнь будет искать похожую на нее, но так и не найдет. И на последних кадрах зрители увидят, как на столике у его кровати в доме престарелых лежит ее очередной бестселлер. Зрители?.. Да! Моя книга станет настолько успешной, что ее экранизируют!

Из-за угла появляется Мэтт, и мой боевой настрой тотчас же спадает. Блин, такого в моей фантазии не было… Он мчит на меня, будто Терминатор. К счастью, двери успевают закрыться, прямо перед его носом. Слышу удар ладони по их внешней стороне.

И с чего я решила, что все закончится мирно?

Торопливо выхожу из лифта, бегом спускаюсь с крыльца, рискуя свернуть себе шею, и поворачиваю на улицу с односторонним движением. Если боссу придет в голову преследовать меня пешком, он наверняка пойдет к автобусной остановке. А если на машине, здесь не проедет.

Оглядываюсь. Погони нет. В самом далеком уголке души шевелится мысль: «А жаль…», но я тотчас же себя осекаю. Где гордость, Ника? Твоя героиня никогда бы такого не подумала.

Сейчас, когда злость спала, честно признаться, я не чувствую себя победительницей, мне просто плохо. А еще жарко, даже лоб припекает, и сумка оттягивает плечо, и туфли натирают. Я останавливаюсь и смотрю на их лакированные носы. Я же не люблю туфли. Носила их только из-за босса, а он выбил почву у меня из-под ног. Лишил всего, чего так долго достигала, что было мне так дорого. К черту босса, к черту туфли! Снимаю их, подхватываю пальцами и иду дальше.

И все же жаль, что попытка написать эротический роман закончилась именно так. Я не буду зарабатывать на писательстве. Возможно, даже не буду работать в издательстве — таких, которые публикуют художку, у нас очень мало. Я всю жизнь тянулась к книгам, и что теперь?..