Продолжая массаж бедер, подбираюсь к самой кромке шелкового белья, но не перехожу границу. Я просто знаю, что эта граница размыта, и вовсе необязательно касаться самых эрогенных зон, чтобы запустить маховик желания.

Вероника чуть ерзает на кровати. Я сохраняю непроницаемое выражение лица.

— Какие планы на завтра? — спрашиваю я, без видимых эмоций, почти по-врачебному массируя ее грудь.

— Поцелуй меня… — просит она.

Я ликую! Словно уступая ее просьбе, склоняюсь к ней и нежно целую в губы. Потом опускаюсь ниже, прикусываю сосок, втягиваю его в себя. И отстраняюсь.

— Продолжим массаж? — заботливо спрашиваю я.

— Нет, поцелуи…

Теперь я не так милостив. Ласкаю ее грудь, глажу и мну, прежде чем по очереди поиграть с сосками.

Потом отстраняюсь.

— Давай все же массаж, — как ни в чем не бывало говорю я.

Вероника выпрямляется, отталкивает меня. Покорно ложусь на спину. Она стягивает с меня брюки вместе с бельем, я предстаю перед ней в полной боевой готовности.

И вот она уже на мне, горячая, влажная, дикая во внезапно нахлынувшей страсти. Наши стоны сливаются. Ее затуманенный взгляд заводит еще больше. Я долго приучал ее не закрывать глаза во время секса, и теперь могу за это поплатиться…

Позволяю жене двигаться в ее ритме, с ее скоростью — помогаю снять первое напряжение. А потом удерживаю ее бедра руками и дальше двигаюсь сам, чтобы теперь снять и свое напряжение.

Одним движением переворачиваю ее на спину.

— Руки под подушку! — командую я. Мог бы и сам держать ее запястья, но так у меня свободны обе руки, и можно сделать куда больше.

Я выхожу из нее и погружаюсь снова, снова и снова, пока — все — в голове не мутнеет от напряжения и острого кайфа. Дальше двигаюсь резкими толчками, прикрывая глаза на каждом ее сладостном стоне…

Так не пойдет, я не хочу кончить раньше. Затыкаю ей рот ладонью и чувствую, как восхитительно сильно, пульсируя, сжимаются вокруг меня ее внутренние мышцы.

Все, я больше себя не сдерживаю…

Пронзительное, почти болезненное, сексуальное желание перетекает в такое же сильное чувство любви и нежности. Я ложусь рядом, смотрю на нее прикрытые веки, подрагивающие ресницы и чувствую себя таким счастливым… Мне ничего больше не надо. Ничего…»

Захлопываю ноут. В отличие от моего персонажа, я еще на стадии пронзительного сексуального желания, которое еще и подогрел этим отрывком.

Иду с чашкой чая в гостиную.

— Любимая, я в душ.

Контрастный.

А Вероника уже спит, прямо на диване. У нее такое одухотворенное лицо…

Может, во сне она тоже пишет книги? Вероятно, какие-то детские сказки.

Укутываю ее пледом. Опускаюсь перед ней на колени и смотрю, смотрю в ее лицо.

— Я люблю тебя, моя девочка, — шепотом, чтобы не разбудить, говорю я.

Затем подхватываю ее на руки и переношу в спальню, а сам в душ.

После душа, обвязав бедра полотенцем, возвращаюсь в гостиную за мобильным телефоном. На автоответчике голосовое сообщение от отца.

Внутренне напрягаюсь — едва ли не каждый разговор с ним менял мою жизнь. Снова возникает желание закурить. К счастью, в доме нет сигарет.

Сажусь за стол, кладу телефон перед собой. Нажимаю кнопку «прослушать сообщение».

«Привет, сын», — раздается его спокойный голос.

Обычно неэмоциональный, теперь в нем слышится оттенок теплоты. Или мне так кажется. На фоне — легкий шум, вероятно, отец записывал сообщение по дороге в аэропорт.

«Не получилось поговорить с тобой лично, но, может, это и к лучшему…

Сегодня на презентации я смотрел на тебя с гордостью. Я не самый лучший отец, знаю, но, вероятно, и не самый худший, раз из тебя получился вот такой человек, муж, руководитель. Я видел, какими глазами на тебя смотрит Вероника, а ты на нее. Видел, как подчиненные понимают тебя с полуслова, как налажена их работа. Как грамотно ты выстроил бизнес. Я столько лет мечтал увидеть это в тебе… Я счастлив за вас. По-настоящему счастлив».

— Но Мэтт… — Я прямо жду этих слов. Жду, когда закончится лавина патоки, и отец перейдет к делу.

«Но Мэтт, это не твой масштаб. Минск — слишком спокойный, слишком маленький для тебя город, считай провинция».

— Такая же столица, как и Москва, — вслух возражаю отцовскому голосу.

«От Москвы здесь только цены на недвижимость, — будто услышав меня, продолжает он. — Тебе нужно больше пространства, выше скорость.

Мне уже семьдесят четыре. Не тот возраст, чтобы часто ездить к внуку в такую даль. И не тот возраст, чтобы держать на себе настолько крупный бизнес. Я уже старый, хочу выращивать капусту, а не управлять империей. А ты вырос, возмужал, поумнел. Ты знаешь, как все работает. Займи мое место. У тебя будут отличные помощники, я останусь консультантом. Сотня людей в подчинении, новая Тесла, прислуга в доме».

Он почти — почти — не задел мою гордость. Не сказал, что на презентации книги на мне был костюм, который я в прошлом году надевал на корпоратив в его компании. Не намекнул на то, что живу в доме, который по размеру меньше, чем гостевой дом у нас — у него — на даче. Промолчал о том, что у меня нет своей машины. В общем, сделал все, чтобы я его выслушал.

«Я знаю, ты всего этого хочешь».

Да, я хочу. Я дико этого хочу! Воспоминания о прошлой жизни, о ее возможностях навались тяжеленным комом, не отпихнуть. И фантазия заработала: представляю Веронику в восхитительном свадебном платье на крыше высотки… Вижу, как вхожу в огромный офисный улей, вырабатывающий миллионы рублей каждые сутки… Как учу пятилетнего сына серфить на Бали…

Отец умеет подобрать нужные слова, хорошо меня знает.

А я хорошо знаю свою жену. Она хочет жить в этом городе. В этом доме. Здесь, а не в московском пентхаусе. Москва ее раздавит — шумом, скоростью, пространством.

А еще бизнес отца — это не только деньги, но и работа двадцать четыре часа в сутки, и огромные риски. Я неделями не буду видеться с Вероникой, сын будет расти без отца — как было в моей семье. Это плохая сделка.

«Это отличная сделка: переезд с семьей в Москву ради многомиллионного наследства. Подумай об этом».

Звонок обрывается.

Из телефона раздается бесстрастный искусственный голос: «Если вы хотите удалить сообщение, нажмите “один”».

— Мэтт?.. — из спальни выглядывает Вероника. Она уже переоделась в пижаму, сонно трет глаза. — Что-то случилось?

Смотрю на нее, на телефон, снова на нее.

Встаю, подхожу к ней и беру теплое лицо в ладони.

— Ничего важного, — искренне отвечаю я. — Пойдем в спальню. Хочу уснуть вместе с тобой, уткнувшись носом в твою шею. Вот это сейчас важно.

Я не знаю, о чем будет наша следующая история, но мы напишем ее вместе. Главное, я уверен, нас ждет хеппи-энд.

КОНЕЦ.