— Оставьте букет в машине и выходите.

— И куда мы пойдем?

— Здесь недалеко.

Мы проходим пару метров — до скамейки, на которой я его ждала.

— Садитесь, босс.

— Зачем?

— Затем, что вам будет крайне неудобно переобуваться стоя.

Он хмыкает. Садится. Я достаю из-под скамейки два сумки с роликовыми коньками — ему и мне.

— Значит, таким образом ты собираешься провести со мной ночь?

Он впечатлен, я не сомневаюсь.

— А вы о чем подумали? — спрашиваю я, вручая ему ролики.

— Да так, ни о чем… Ни одной идеи не было, — отвечает он, но уголок рта так и дергается в улыбке. — Размер не подходит! — Он всплескивает руками. Жест несколько театральный, но я все равно успеваю ужаснуться перед тем, как он продолжает: — Да шучу-шучу! Чуть великоваты, но ничего.

— Ну тогда поехали, — говорю я, стоя перед ним в полной экипировке.

Протягиваю ему руку. Это будет наше самое чувственное прикосновение в эту ночь, босс.

Он затягивает ремешок на перчатке — единственное, на что согласился из защиты, — а потом медленно перетекает взглядом по моей руке, выше, к глазам. На мгновение я сожалею, что между нами будет только это прикосновение. А еще меня пленяет, как он смотрит, снизу вверх, будто доверяет мне, вверяет себя.

Босс крепко сжимает мою ладонь, но не встает и не отпускает ее. А потом так резко дергает на себя, что асфальт выскальзывает у меня из-под ног, и через мгновение я оказываюсь у босса на колене. Он придерживает меня за талию. Его губы у самой моей шеи. Я отворачиваюсь — слишком интимно! — и тем самым открываю шею еще больше, словно подставляю ее для поцелуя.

— Еще раз спрошу, Вероника, — вполголоса говорит он мне на ухо тоном, от которого снова щекочет под ложечкой, — тебе по зубам такой сюжет?

Звучит, будто предостережение.

— Как написала одна местная газета, я талантливая белорусская писательница. Я справлюсь. Отпустите меня, Матвей Игнатович, — строгим тоном отвечаю я — никакой двусмысленности.

Подаюсь вперед, босс помогает мне подняться — подталкивает под бедра.

Я еду первой, босс на пару метров позади. Вынимаю наушники из телефона и включаю на полную громкость Макса Коржа. Звучит «Не выдумывай». Я честно не выбирала композицию, так совпало.

Мы не спеша катимся по разделительной линии. Над нами — высокое звездное небо, сияющие фонари и троллейбусные провода.

Легкий ветер обдувает лицо. Пахнет теплым асфальтом и скошенной травой.

Думаю, босс впечатлен. Вряд ли он до этого катался на роликах по пустой проезжей части какой-нибудь столицы.

— Слушай… — Босс догоняет меня и теперь мы едем рядом, едва не касаясь друг друга плечами. — Зачем тебе этот гик, который терся возле тебя на остановке?

У нас с боссом такие разные мысли в голове, что я не сразу понимаю, о ком вообще речь. Гик? Терся на остановке?.. Наверное, он об Игоре.

— Ничего он не терся. И он не гик.

— Ладно, не гик. Но в целом какой-то посредственный. Нейтральный. Встречалась бы с красивым мужчиной.

— Красивый мужчина? — Даже притормаживаю на этих словах. — О, только не это! — искренне говорю я, а дальше меня несет: люблю эту тему. — Ни разу в жизни не встречала, даже не слышала, о красивых, и при этом нормальных, мужчинах. В них обязательно есть какой-то дефект. Нарциссы или избалованные женщинами, или маменькины сынки. Или и то, и другое. А если копнуть поглубже, то еще наркоманы, абьюзеры или извращенцы. Ну не может красивый, а, не дай бог, и богатый, мужчина, которому жизнь все преподносит на блюдечке, быть и адекватным. Зачем? А если на всем белом свете и отыщется такой экземпляр, он выберет себе мисс Мира, которая знает восемь языков, спасает морских котиков, выпускает свою линию одежды…

— …или пишет книги.

С удивлением смотрю на него.

— Это тут причем?

— Просто хотел остановить поток твоего шовинизма. Я заметил, слово «книги» мгновенно тебя отрезвляет.

— Ну, вы своего добились… Дальше оживленная дорога, свернем.

Теперь мы едем по частному сектору. Недавно здесь положили новый асфальт, всего две полосы, зато дорога более гладкая, чем на главной улице. За низкими заборами — сплошные цветущие деревья, мы перекатываемся из одного облака аромата в другое.

— Ну а как же близость душ? — снова нагоняет меня босс. — Даже красивый богатый мужчина может влюбиться в женщину, которую случайно заметил, например… на автобусной остановке.

— Любовь с первого взгляда?

— Ну, может, со второго, не суть. Главное, что она чем-то его зацепила, они познакомились, ему хорошо и приятно рядом с ней, он думает, что может ей довериться. И еще он думает… — босс машет пальцем перед моим носом, опережая возражение, — что рядом с ней может стать другим, стать лучшей версией себя.

— И кто после этого из нас писатель? — усмехаюсь я. — Вы даже не просто писатель, вы сказочник.

— А ты не веришь в любовь, — совершенно серьезным тоном говорит он. — Хотя и пишешь книги.

Он берет меня за руку, я невольно сжимаю ее в ответ. Теперь босс едет первым, увлекает меня за собой. Катимся быстро, ветер шумит в ушах, даже голос Коржа кажется тише. Мне хочется смеяться, хочется и дальше следовать за этим мужчиной, фантазии о котором все глубже проникают мне под кожу, в сердце, в душу. А еще я вспоминаю, что Игорь тоже брал меня за руку, но я ничего не почувствовала. Совсем ничего.

За забором раздается пронзительный кошачий вопль, аж холодок в груди пробегает. Затем громко, словно под ухом, заливисто лает собака. А дальше все происходит в считанные секунды. Мелькает стремительная тень, перед нами проскальзывает черный кот, босс резко останавливается, я по инерцию еду дальше, неловко поворачиваюсь, запутываюсь в ногах — и лечу вниз. Босс меня подхватывает, но сам теряет равновесие и падает на спину, я на него.

В первое мгновение я не понимаю, как он себя чувствует: фонарь далеко, а я заслоняю собой даже тот слабый свет. Босс не двигается, и воображение тотчас же дорисовывает картину, как он, падая, ударился об асфальт головой. Без шлема! Но вот я чувствую под собой его шевеление.

— Так меня еще ни одна девушка не укладывала, — говорит он вполне бодрым тоном. Я хихикаю. — Нет, серьезно, зачем такие сложности? — продолжает босс, и меня разбирает смех. Усаживаясь рядом с ним на асфальт, хохочу от души.

Босс поднимается, протягивает мне руку, и я замечаю на ней длинное темное пятно от локтя и ниже. Присматриваюсь: точно, полоса кожи стерта, будто наждачкой.

— Вы поранились! — кричу я.

Босс оглядывает руку.

— Да так, царапина.

— Это совсем, совсем не царапина! Поехали скорее!

Катаясь по частному сектору, мы почти сделали круг, так что до машины недалеко. Но время будто замедлилось, мы все катимся и катимся. Босс пытается шутить, я его не слушаю. Быстрей бы доехать!

В аптечке есть бинты, но нечем промыть рану, а она уже набухла кровью. Временно перевязываю ее бинтом, обработаю дома — до него пара минут езды на машине. Босс меня слушается, хотя вид у него такой, будто все это его забавляет.

Мама сегодня пошла с подругами в караоке-бар, там она может засидеться до утра. К счастью. Не придется объяснять, что босс делает ночью в моей квартире.

«Ну давай же!» — тыкаю пальцем в кнопку вызова лифта. Он едет так медленно, словно не с девятого этажа, а с того света. Потом подгоняю лифт, пока он поднимается на седьмой этаж. На белой повязке босса уже проступает кровь.

Влетаю в квартиру, на ходу скидывая кроссовки. Бегу в ванную. Усаживаю босса на край ванной и осторожно разбинтовываю руку. Мамочки… Промываю рану водой, обрабатываю перекисью водорода и быстро, но очень бережно, забинтовываю ее снова. Уф…

— Ну все, жить будете, — говорю я, отступая, и прислонюсь спиной к стене. Я так переживала, что сейчас даже не вспомню, где мы припарковались. После семи вечера поблизости парковку не найти.

Не помню, как мы ехали в лифте. И что я чувствовала, когда склонялась над ним, перевязывая рану. Мне было совершенно не до романтики.