— Я знала, что ты обрадуешься, — смеется Алайна.

Ужин подают в ту же комнату, где я очнулась. Мать разделяет со мной трапезу. Еда довольно простая.

— Извини, у нас очень тяжело с продуктами, — поясняет Алайна. — В монастыре все обратились в камень.

Прикрываю от ужаса рот.

Мать-настоятельница, послушницы… Я же предупреждала, почему они не приняли меры?

— Не переживай, есть средство, как вернуть их к жизни. Но пока в столице хозяйничают вирены, это бесполезно.

— Кто же их остановит, если все прячутся? Вы на острове. Приближенные к императору — в убежище.

— Вечно прятаться не получится. У нас осталось очень мало запасов продовольствия. Если очень сильно ужаться, можно растянуть на месяц, а потом — все.

— Почему же вы не покидаете остров?

— Первая богиня дала указания вернуться к мужчинам только тогда, когда они начнут меняться, но время идет, а плохие качества драконов так никуда и не делись.

— И не денутся, — искренне возмущаюсь я, — вы спрятались от проблемы. Скинули все на несчастных истинных, положение которых мало чем отличается от племенной скотины. И ждете, что девушки перевоспитают мужчин под вас? У меня было единственное желание — бежать от своего мужа куда-нибудь подальше, и если бы не твое вмешательство он бы нашел меня и наказал. Эйвери пошла по другому пути, она убила подонка-мужа, не выдержав его издевательств. Драконы относятся к истинным, не как к равным, не как к любимым женщинам, а как к ходячим маткам, пригодным только для выращивания потомства. Пока вы тут прохлаждались, истинные страдали

— Я знаю.

— И разве никогда у вас не возникало мысли все изменить? — я задумчиво вожу пальцем по сморщенной кожице желтого яблока.

— У меня много раз… С того самого момента, как я встретила Кертиса. Но есть заветы Богини, которые непреложны. Мы должны следовать им.

— Даже если они устарели?

— Нельзя подвергать сомнению божественное. Нельзя шатать устои веры.

— И что теперь?

— Можно погрузить в сон бодрствующих дракониц, оставив лишь малую горстку, которая сама себя сможет прокормить. Земля у нас плодородна, но ее слишком мало, чтобы обеспечить всех жительниц острова пропитанием.

— Мир рушится, а вы прячете голову в песок. Кому потом будет нужна безжизненная пустыня с летающими над ней сгустками тьмы?

— Ты забываешься, Ясмина. Осуждать действия Богини — грех, — голос Алайны становится холодным и отстраненным.

— Я думала, что разговариваю с матерью. Оказывается, я ошиблась, — с горечью говорю я. — Прости мою дерзость и глупость, о, Всеблагая. Ниспошли мне милость свою и благодать, — поднявшись со стула, опускаюсь перед ней на колени и низко склоняю голову.

Моей щеки касается ее теплая рука, нежная и ласковая.

— Прости меня, доченька. Для меня это тоже в новинку.

Она помогает мне подняться.

— Чтобы драконицы могли вернуться, нужно знамение. Что-то, что доказывает, что драконы изменились, — говорит она.

— Но они ведь не изменились! — в отчаянии восклицаю я. — Да и как можно доказать такое? Провести опрос семейных пар?

Я замолкаю, мне кажется, что ответ где-то близко, но мы не упорно его не замечаем.

— А если предъявить в качестве доказательства что-то существенное? Эрнан говорил, что то, что у меня родилась девочка — большое чудо.

— Правильно! — в глазах Алайны вспыхивает проблеск надежды. — Твоя дочь — драконица. Первая, рожденная за все время с момента исчезновения дракониц с континента, если не считать тебя.

— Мы можем показать ее, и этого будет достаточно?

Мне бы не хотелось, чтобы мою дочь разглядывали как диковинную зверушку, щупали ее и дышали в ее сторону. Даже если это требуется для спасения мира.

— Боюсь, что помимо этого тебе придется показать всем, какая у вас крепкая и дружная семья.

Алайна настояла на том, чтобы ночь я провела в ее владениях, и лишь утром отправилась на остров Ветров. Она предложила мне оставить детей здесь под присмотром многочисленных нянек.

— Я не хочу оставлять малышей здесь, но и брать с собой боюсь, — признаюсь Алайне, разглядывая спящих двойняшек, — вдруг там небезопасно.

— Виренов на острове нет, можешь не переживать. Возьми с собой Талу, она поможет тебе с малышами.

Алайна подзывает Талу грациозным жестом и передает ей моего сына, а я беру из колыбельки дочь.

Я переживаю, как они перенесут перемещение, но Алайна спокойна.

Вот что значит быть Богиней — Алайне не нужны кристаллы, чтобы создать портал. Легким взмахом руки она разрезает пространство, и я вижу в обрамлении из синего сияния часть гостиной замка Морриган.

Перед тем как я шагаю в портал, Алайна вкладывает в мою ладонь кристалл:

— Просто сожми его, когда будете готовы переместиться сюда.

Стоит нам шагнуть внутрь сверкающей арки, как нас оглушает испуганный крик Теры, на который тут же сбегаются все.

Первым к нам бросается Майло, обхватывает меня за ноги и прячет заплаканное лицо в складках моего платья.

— Разве можно так неожиданно пропадать? — ворчит на меня Эйвери. Видимо, Эрнан так и не рассказал о том, что произошло в лесу. Сердце сжимается от страха. Алайна ничего не говорила об исходе схватки, и я убедила себя, что все закончилось хорошо. А если он до сих пор лежит там израненный? Окидываю комнату обеспокоенным взглядом.

Бриан стоит у подножия лестницы и ободряюще улыбается.

— Ну же, дай мне подержать моего внука, — Эйвери тянет руки.

— Это девочка.

Лицо Эйвери вытягивается:

— Но это же невозможно.

— Ясмина у нас необычная, — смеется Бриан, — поэтому с ней и происходят всякие чудеса.

— Ясмина? — челюсть Теры медленно отвисает. — Но это же Диана, гувернантка Майло, — пытается она вразумить всех так неожиданно сошедших с ума.

— Не бери в голову, — Эйвери усаживается на диван, баюкая на руках внучку. — В твоем возрасте лишняя информация ни к чему, просто запомни, что это Ясмина. А лучше сходи-ка на кухню и приготовь нам чего-нибудь вкусненького. Будем праздновать знакомство с моими внуками. А ты, девочка, — она обращается к Тале, — садись рядышком со мной. В ногах правды нет. Ты ведь из монастыря? Только монастырские умеют стоять как тени.

Тала едва заметно улыбается и опускается на диван рядом с Эйвери, которая тут же свободной рукой начинает гладить по темным волосикам внука.

— А теперь рассказывай, что случилось, — Эйвери поднимает на меня пытливый взгляд. — Не иначе как Богиня вмешалась. Она очень благосклонна к тебе.

— Так и есть, — не знаю, какова была версия Эрнана, потому отвечаю уклончиво. Единственное, что мне тепернь ясно, с Эрнаном все в порядке, иначе обстановка в доме не была бы такой спокойной.

Понимаю, что права, когда замечаю Эрнана. Он стоит у входа в кухню, опершись о косяк двери.

Сердце радостно замирает. Он жив, здоров, это самое главное. Ощупываю его взглядом, пытаясь понять, как сильно он пострадал во время боя с виреном. Замечаю только подсохшие раны на запястьях.

Он не подходит ко мне, просто смотрит, но от его взгляда становится жарко. И страшно. Он знает, что я не Диана. Как он отнесся к этой новости? Каковы будут наши отношения с ним?

Все замерли, будто чего-то ждут. Но ничего не происходит.

Я стою посреди комнаты, не зная, куда деться. И чувствую себя очень глупо.

— Привет, — говорит Эрнан и наконец отлипает от косяка, медленно подходит ко мне, словно дает время сбежать.

И когда он оказывается рядом, я тихо отвечаю:

— Ну, привет, — и неожиданно для самой себя обнимаю его.

Он напряженно замирает. Слышу, как частит его сердце.

— Рада видеть тебя живым и здоровым.

— Взаимно, — негромко отвечает он и прижимает меня к себе на миг, а потом садится на пол возле ног Эйвери и с интересом смотрит на детей.

— Они так выросли, — улыбается он.

— Не говори чепухи, — хмыкаю я.

— Моя маленькая принцесса, — Эрнан проводит пальцем по щеке хлопающей мутными глазенками дочери. — Она похожа на тебя, — с улыбкой поворачивается ко мне.