Здесь, на Севере, вирены чувствуют себя вольготно. Здесь нет ни моря, ни полноводных рек. Есть лишь глубокое озеро Эль Нуар, скованное льдом.

Ловя потоки воздуха, несусь на перехват виренам, врезаюсь в их нестройный ряд и навожу сумятицу. Они распадаются клоками тьмы и на некоторое время зависают неподвижно, будто принимая решение, расправиться со мной или двинуться дальше.

Численный перевес на их стороне. Их около тридцати. От общей массы отделяется десяток виренов, и я понимаю, что они посчитали, что этого количества хватит, чтобы одолеть меня. Остальные двинутся на лагерь. Тогда я выпускаю в небо столб огня. Его легко заметят дозорные.

Вирены злятся. Не знаю как, но я понял их эмоцию. Будто они стали еще чернее, а тьма заклубилась активнее. Пускаю в них огненные сгустки, и они разлетаются клоками, а потом из рваных кусков собираются снова.

Пока они не успели восстановиться окончательно, лечу туда, где в окружении скал, как серебряное зеркало лежит Эль Нуар.

Сзади вирены, принимая причудливые формы драконов, летят за мной. Вот-вот настигнут. Но почему-то они не спешат подлетать близко и атаковать. Видимо, боятся, что я снова опалю их своим огненным дыханием. Знали бы они, что им сейчас ничего не грозит. Я коплю резерв для чего-то более грандиозного.

Делаю круг над озером. Вирены вьются надо мной черными воронами. Один из них, осмелев, вгрызается в мое крыло стальным клювом. Тьма, из которой состоят вирены, довольно странная субстанция. Она может уплотняться и повторять свойства предметов. Вороний клюв вырвал из моего крыла кожистый кусок. Не смертельно, но вполне ощутимо.

Видя, что я не оказываю сопротивления, другие вирены воодушевляются и начинают рвать меня на части, цепляясь ко мне, как ненасытные пиявки. А я в этот момент пикирую головой вниз. Боль сильна, но мной движет азарт. Если все получится, то эти вирены развеются как дым и уже никому не смогут причинить вред.

Со стороны должно казаться, что обезумевший дракон решил покончить жизнь самоубийством, пробив головой лед. Но прежде чем столкнуться с хрустальной поверхностью, я выпускаю из легких весь резерв пламени. Лед от нестерпимого жара тает как сахарный леденец на солнце, и я, вместо того чтобы расшибиться, ухожу в образовавшуюся полынью. Со мной в пучину погружаются и вирены. Я вижу, как они расползаются в зеленоватой воде чернильными пятнами. Все же моя теория оказалась правильной.

Выныриваю из полыньи, вот только выбраться не удается. Мое тело слишком тяжелое даже для такого толстого льда. Лед крошится, обваливается кусками в воду, ранит плоть острыми краями, окрашиваясь в алый. До берега далеко. И я теперь не знаю, хватит ли мне сил, чтобы на него выбраться. Пру на чистом упрямстве, раскалывая лед. Все мы смертники в битве с виренами. Да, мне удалось утащить их за собой. Но умирать совсем не хочется, даже героем.

От ледяной воды озера Эль Нуар кровь стынет в жилах. Вода его так же ясна и прозрачна, как глаза гордой северянки Дианы, так же безжалостна.

Я не могу растопить лед, чтобы расчистить себе путь на берег. Я исчерпал весь внутренний резерв. Скоро я не смогу поддерживать нужную температуру тела и обессиленный уйду ко дну. Наверное, это не такая уж и плохая смерть для такого негодяя, как я. Таково искупление за то, как я поступил с несчастной Ясминой. Да я не мог ее полюбить, но и не должен был губить ее жизнь. Маленькая, наивная девочка, смотрящая на меня полными обожания глазами, не заслуживала такого отношения. Надеюсь, когда мы встретимся с нею в лучшем мире, я смогу вымолить у нее прощение.

Мельком проносится мысль о Лилии. Почему-то я уверен, что с ней ничего не случится, она прекрасно справится и без меня. Мать тоже переживет мою смерть. С ней будет Диана, а ее драконята заменят матери внуков, которых она так и не дождалась от меня. Забота о малышах отвлечет ее от горестных дум обо мне. Скорбь не поглотит ее сердце.

А мое сердце бьется все реже. Изо рта вырываются облачка пара и застывают в морозном воздухе. Силы стремительно оставляют мое тело. Моя борьба за жизнь тщетна. Единственное желание положить голову на лед и уснуть. А потом тело соскользнет с края и уйдет на дно озера.

И когда я нахожусь на последнем издыхании, я слышу отчетливо в ушах голос Дианы: «Возвращайся! Возвращайся к нам. Возвращайся, мы будем ждать тебя!». Видимо, мне уже совсем плохо, потому что теперь я ее не только слышу, но и вижу. Прекрасное Дианы искажается рябью, и когда рябь проходит, я вижу Ясмину, которая доверчиво улыбается мне. Я собираю ничтожные крупицы воли и делаю отчаянный рывок.

Обессиленный, выбираюсь на покрытый ледяной коркой берег. Колючий мороз тут же забирается под кожу. Влага на чешуе схватывается серебристым инеем. В клетке ребер еле бьется сердце. Его удары замедлились до предела, необходимого для поддержания искры жизни. Я не могу не то что взлететь, даже ползти на брюхе не смогу.

— Считаешь себя самым умным? — звучит в голове знакомый голос. Вот только я не могу вспомнить, кому он принадлежит.

— Ты разочаровываешь меня. К чему эта глупая жертвенность?

Открываю глаза и понимаю — голос звучал не в моей голове, а над ней. Прямо надо мной зависло черное облако тьмы. Вирен.

Он не цеплялся в меня как собака в кость и не ушел под воду со своими собратьями.

"Вы умеете говорить?" — произношу мыслеречью. Вряд ли вирен меня поймет.

— Мы умеем многое, о чем вы даже не догадываетесь. И чем больше поглощаем энергии, тем более похожими на вас становимся.

Будто в доказательство сказанному, бесформенная туча раздувается до гигантских размеров и принимает облик дракона.

"Зачем вам это?"

— Мир будет наш. И он будет без людишек и магов. Только мы — всемогущие и бессмертные, как древние боги.

Пытаюсь собрать остатки сил и дохнуть на вирена огнем. Не убить, нет. На это у меня мощи не хватит, хотя бы стереть самодовольную улыбку с его морды. А потом умереть спокойно.

Выдыхаю. Но из пасти вместо пламени вырывает серое облачко дыма.

— Ну вот и поговорили, — ухмыляется вирен. Его драконье тело начинает расплываться и деформироваться. А потом из черной клубящейся массы возникают очертания двух изогнутых сабель. До жути реальных. Клинки скрежещут друг о друга, высекая золотые искры, и угрожающе приближаются ко мне.

Теперь понятны откровения вирена. Решил открыться перед тем, как убить.

Противно лязгая, сабли пошли в ход, оставляя глубокие порезы, орошая лед брызгами крови, так похожими на ягоды рябины.

Все, что я могу — закрыться крыльями. Только не знаю, стоит ли? Зачем оттягивать неизбежное?

Печальный бесславный финал, который я заслужил. Каждая рана — равноценная плата за боль, которую я причинил другим людям. Если бы можно было кровью искупить вину перед ними.

Вирен мог убить меня сразу, но он с садистским удовольствием сечет мою плоть, не давая умереть, продляя мои страдания.

"Убей меня", — хриплю черной кровью.

— Нет, мой мальчик. У меня на тебя другие планы.

Странно, но когда я открываю глаза, то понимаю, что лежу в палатке в лагере.

Свет солнца золотит пылинки, вьющиеся в воздухе надо мной.

Мне кажется, что я уже умер и попал на ту сторону, где мне теперь вечно придется с кем-то вести войну.

Потягиваюсь и издаю стон. Все тело — сплошной сгусток боли. Уверен, над ним успели поработать целители, но от ощущений хочется просто умереть.

— Очнулся? — поворачиваю голову в сторону и вижу рядом лицо Бриана. — Пить будешь? — протягивает мне фляжку.

Киваю.

Касаюсь потрескавшимися губами ее горлышка. Жадно глотаю воду.

— Погоди, погоди, не так быстро. Тебе пока много нельзя.

Бриан отнимает фляжку.

— Ты мне мерещишься? Я уже умер?

— Ты почти умер. Можно сказать, тебя вытащили с того света. Странно, что к тебе привел вирен.

— Как это?

— Показался дозорным, они бросились за ним. Он покружился аккурат над тем местом, где лежал ты. Если бы они вовремя не подоспели, ты бы истек кровью.