Его улыбка смягчается, и теплая ладонь поглаживает меня по колену.

— Я здесь, если захочешь поговорить. Не важно когда.

Слезы застилают мне глаза. Мне никогда никто этого не говорил. Но я не могу, у меня пока нет слов.

— Спасибо, Лука.

Он грустно улыбается мне, напоминая мне, насколько я сломлена. Мне не нужно сочувствие людей, я просто хочу снова чувствовать себя нормальной.

Я подтягиваю колени и обнимаю их, снова переключая внимание на телевизор.

— Малыш, что случилось? — от беспокойства в его голосе мои слезы текут ручьями по щекам.

Я смотрю на экран с размытыми пикселями, мои мысли возвращаются к тому дню. Я крепче обхватываю колени, задерживая дыхание. Я слышу голос Данте, что звучит в моем мозгу. Боль начинает отдаваться от моей ключицы, когда я чувствую, как его зубы впиваются в мою плоть.

— Черт, — я зажмуриваюсь.

Сегодня доктор Дженкинс научила меня технике «Квадрат дыхания». Я делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание на четыре секунды и выдыхаю на четыре секунды, представляя, как рисуются стороны квадрата. Но не его.

Я едва слышу глубокий голос Луки, зовущий меня по имени, но я отключаюсь. Я отгораживаюсь от всего. Сосредотачиваюсь только на свистящем дыхании, представляя, как оно течет по квадрату, захватывая нарастающий страх, который угрожает вырваться наружу.

Это жажда дозы, чтобы спрятаться от него.

Через несколько минут я смотрю на Луку, который с интересом наблюдает за мной и выражение его лица теплое.

— Что это было? — тихо спрашивает он.

Я нервно прикусываю губу.

— Это был небольшой срыв, но я использовала технику дыхания, которой научила меня доктор Дженкинс. «Квадрат дыхания».

Его лицо напрягается, а одна бровь приподнимается.

— «Квадрат дыхания»?

— Да. Оказывается, это вроде как работает.

Удивительно.

— Расскажи мне, как это работает? Знаешь, на случай, если мне когда-нибудь придется помочь тебе?

Мое сердце колотится, кожа краснеет, пока он ждет моего ответа. Доктор Дженкинс попросила меня закрыть глаза и нарисовать квадрат вокруг коленной чашечки, чтобы представить форму.

— Можно я покажу тебе?

— Конечно, можешь.

Он ставит кружку на кофейный столик и ставит фильм на паузу.

Я придвигаюсь ближе к нему, ставя ноги на пол, чтобы оказаться рядом с ним. Я дрожу в предвкушении, когда наши колени соприкасаются.

— Итак, я собираюсь нарисовать квадрат вокруг твоего колена.

Он смеется.

— Ладно...

— Пока я это делаю, ты вдыхаешь четыре секунды, задерживаешь дыхание на четыре секунды, выдыхаешь на четыре секунды и снова задерживаешь так же. Ты должен представить, как твое дыхание рисует стороны квадрата, как я делаю это кончиком пальца.

— Понял, — он ухмыляется, когда я поднимаю на него взгляд.

Мои щеки пылают, и я отворачиваюсь, сосредоточившись на его колене. В ту секунду, когда мой палец касается его, я слышу, как за спиной у него перехватывает дыхание. Положив руки на его мускулистые бедра, я начинаю инструктировать его, повторяя тот же рисунок пальцами.

Он откидывается назад, его рука лежит позади меня на спинке дивана, глаза закрыты. Я пользуюсь моментом, чтобы полюбоваться им, даже когда его волосы взъерошены и первые несколько пуговиц на рубашке расстегнуты. Любая женщина пускала бы на него слюни, в том числе и я. Кому нужен Супермен, когда у меня есть свой собственный, прямо рядом со мной?

Он подсматривает одним глазом.

— Ты остановилась.

— О, извини, — мое лицо краснеет по совершенно новой причине: тот факт, что он поймал меня, когда я пялилась на него, когда он должен был расслабиться.

— Все в порядке. Не могла бы ты еще немного поделать эту штуку у меня на колене? Это так приятно, — удовлетворенно рычит он.

Я сглатываю, мои глаза расширяются. Осознание того, что я могу доставить ему удовольствие, заставляет меня улыбаться. Я подтягиваю ноги вбок, пытаясь устроиться поудобнее, чтобы прислониться к его телу. Моя голова всего в нескольких сантиметрах от его груди, но веки все еще наливаются тяжестью. Я напрягаю руку и удерживаю свой вес. Он попросил меня показать ему, а не начинать обниматься и использовать его в качестве подушки.

Я продолжаю водить пальцем по невидимому квадрату на его колене, а его хриплое одобрительное хмыканье убаюкивает меня.

Я резко просыпаюсь, когда моя голова касается подушки. Лука стоит надо мной.

— Ты уснула, и это было не очень удобным. Я отнес тебя сюда на руках.

Я кутаюсь в одеяло.

— Спасибо, — мне удается прошептать, прежде чем я снова проваливаюсь в глубокий сон, но не раньше, чем кровать прогибается, и он прижимается ко мне.

В этот момент я наконец-то могу позволить себе уснуть.

ГЛАВА 18

Лука

Я готовлю кофе и жду, пока Роза не спустится вниз для нашей обычной рутины. Пить кофе на балконе и любоваться восходом солнца. В это время все такое умиротворенное.

Главная причина, по которой я выскальзываю из постели при первой возможности — это спрятать мой утренний стояк. Всю ночь Роза прижимается ко мне и это почти мучительно.

Беру свой телефон, вибрирующий на стойке, и не решаюсь ответить, потому что на экране высвечивается незнакомый номер.

Я нажимаю кнопку "Принять" и включаю громкую связь.

— Алло? — зову я, поливая карамельный сироп Розы.

— А, мистер Лука Руссо, — приветствует меня хрипловатый итальянский голос Марко. Я быстро переключаю от динамиков в трубку телефона

— Откуда, черт возьми, у тебя мой номер?

— Я находчивый человек. Телефон твоего хакера оказался очень кстати.

Я даже не хочу представлять, что ему пришлось сделать с Нико, чтобы взломать шифрование, которое было у него в телефоне.

— Ты звонишь, чтобы заключить сделку в обмен на свою дочь, или ты зря тратишь мое время, Марко?

Перекладывая телефон на плечо, я принимаюсь за свой кофе. У меня всего несколько минут до восхода солнца. Я не собираюсь пропускать нашу рутину из-за этого мудака.

От его мрачного смеха волоски у меня на затылке встают дыбом.

— Я не знаю, почему ты смеешься, Марко. Твоя бедная дочь связана и умоляет отца спасти ее. Ей осталось жить всего несколько дней, а ты даже не предпринял попытки спасти ее.

Я разочарован за Розу. Ее собственный отец даже не попытался прийти ей на помощь. Но я не должен удивляться. После того, что она мне рассказала, не похоже, чтобы у него вошло в привычку пытаться быть рядом с ней.

— Ты ослаб, Руссо. Ты даже не знаешь, что в твоем логове есть змеи. Я верну ее, но я не обязан заключать с тобой сделку. Когда я поставлю тебя на колени, я верну свою дочь-наркоманку. Но то, что она у тебя, мне ничем не угрожает.

Я прикусываю язык.

— Ты взял не ту дочь. Ева для меня гораздо ценнее. Я могу выдать ее замуж, потому что она чиста. Настоящая принцесса.

Я крепче сжимаю телефон, стискивая зубы так сильно, что удивляюсь, как они не хрустят.

— Неправильный ответ, Марко. Ты только что согласился на собственную смерть. Это был твой последний шанс отступить, и ты его упустил, кусок дерьма.

Я сбрасываю звонок, швыряя трубку на обеденный стол. Кто так говорит о своей дочери?

Она значит для меня больше, чем для собственного отца. Теперь меня просто подстегивает желание убить его. Не только ради себя, но и для того, чтобы убрать его из жизни Розы. Она заслуживает лучшего.

Оранжевый цвет восхода солнца врывается на кухню через двойные двери. Я хватаю кофе и бегу вверх по лестнице. Моя кровь может кипеть, но я ее не подведу.

Я останавливаюсь, прежде чем подойти к стеклянной двери, и наблюдаю за ней. Она сидит на балконе в одном черном атласном халате, ее загорелые стройные ноги закинуты на маленький столик в центре. Она смотрит на горизонт неба, совершенно новая женщина по сравнению с той, что вошла сюда.